В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков

Моя скромная по объёму книга, как и «Красивая кукла Троцкого» – это пусть небольшой, но всё-таки обличительный акт того подлого времени произвола антисоветской троцкистской оппозиции – реальной виновницы массовых репрессий и атмосферы страха в нашей стране, и ей никогда не смыть кровь невинных страдальцев со своих рук.

B. C. В переписке между вами и В. И. Скорятиным вы делились друг с другом мыслями только по поводу биографии Маяковского, или всё-таки обсуждали вопросы современной истории России, вообще общеполитической ситуации в СССР?

В. Ц. Во-первых, чтобы сориентировать читателей, ещё раз вернусь к тому, кто такой В. И. Скорятин. Это был опытный московский журналист, сотрудничавший в специальном профессиональном журнале «Журналист», публиковавшийся в «Правде», делавший в своём журнале тему «Момент истины» в виде интервью со своим коллегой Андреем Карауловым, автором такой хорошо известной передачи на телевидении. В самом конце 80-х и начале 90-х годов он проводил журналистское расследование последних месяцев жизни и гибели В. В. Маяковского. Впечатляющие результаты его находок поэтапно давались в «Журналисте» с 1989 по 1994 годы. Это был небывалый по убедительной силе и доказательности прорыв устойчивой лжи о поэте, поддерживаемой сторонниками пресловутой семейки Бриков, паразитировавших на памяти Маяковского и присвоивших себе монополию на всё, что связано с великим поэтом. Конечно, истинные знатоки его биографии всегда сомневались в самоубийстве. Но об этом не давали и заикнуться. Вспомним хотя бы выступление А. И. Колоскова в «Огоньке» 1968 года с публикацией «Я обвиняю». Сколько истерической злобы и преследований автора и всех причастных лиц она вызвала! Поэтому добиться пересмотра по сути узаконенного Бриками и их приверженцами самоубийства поэта можно было только многими новыми, а не затасканными доказательствами, которые невозможно было бы игнорировать никому. Скорятин, благодаря своему авторитету и опыту, дотошной въедливости и исключительной, я бы сказал, бескомпромиссной профессиональной добросовестности, сделал на этом пути просто невероятное. Не случайно в связи с этим профессор Альберт Тодд из Нью-Йорка невольно подытожил: «Выдающаяся работа, проделанная русским исследователем Валентином Скорятиным, заставляет по-новому посмотреть на версию о самоубийстве Маяковского…» Это и привело меня в Бумажный проезд, 4, Москвы, где располагалась редакция журнала. Нас познакомил там наш нижегородец-горьковчанин, заведующий отделом Валентин Алексеевич Кузнецов, который и публиковал материалы Скорятина. Его сенсационные разоблачительные находки изрядно переполошили весь многочисленный и влиятельный лагерь сторонников Бриков. По сути, это была целая эпопея крушения огромной толщи как бы, ещё раз повторю, узаконенной лжи, старательно прикрытой «хрестоматийным глянцем» и массой сомнительных запретов. Поэтому главное, что делали сторонники гэпэушной семейки Бриков, в окружении которой в числе близких связей была группа профессиональных убийц руководителя РОВС генерала А. П. Кутепова, это упорно замалчивала как имя исследователя, так и результаты его сногсшибательных открытий. В противовес им было организовано множество публикаций в различных средствах массовой информации – газетах, журналах и т. д. – материалов, настаивающих на самоубийстве Маяковского и восхвалении Бриков, особенно Лили Юрьевны, урождённой Лили Урьевны Каган. Непосредственное участие и личная заинтересованность в деле физического устранения великого советского поэта правой руки одиозного Председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды – Янкеля Шевелева-Шмаева-Агранова, кровавого палача русского народа, о реабилитации которого не идёт речь даже в сегодняшнее время правового беспредела, практически сделали Л. Брик женой и наследницей всех литературных трудов Маяковского с назначением солидной пожизненной пенсии специальным Постановлением СНК РСФСР от 1930 года. Это совершенно бессовестное вероломство было проделано при живом и настоящем, а не мнимом муже, Осипе Максимовиче (Мейеровиче) Брике, который безотлучно околачивался в качестве бесплатного приложения к многочисленным мужьям своей ловкой жёнушки, целиком разделяя её замысловатые жизненные ходы. В сущности, они их осуществляли совместно по единому тщательно продуманному и изощрённому плану искушённых аферистов. Не зря же Лилечка так искренне сокрушалась только об Осе, благополучно скончавшемся в 1945 году. Другие «мужья», как личности и супруги, её просто не интересовали. А с Осей, как выражалась Лиля Урьевна, умерла якобы и она сама. Правда, эта смерть очень уж затянулась во времени и наступила значительно позже после любимого и единственно законного муженька Оси Брика. Причём Лилечка даже поторопила её, покончив с собой в возрасте 88 лет.

Несмотря на эти шокирующие нормального человека обстоятельства, рьяно защищать столь несправедливый и неестественный исторический «расклад», устроенный неограниченными тогда возможностями палача из ОГПУ Агранова, как всегда, бросилась бриковская «гвардия» конъюнктурных почитателей. Стоило появиться первым «маяковским» публикациям Скорятина в «Журналисте», как сразу же всё и понеслось… В 1989 году журнал «Театр» начинает публиковать пасквильную книжонку Ю. А. Карабчиевского «Воскресение Маяковского», впервые изданную в 1985 году в Мюнхене. А в 1990 году её срочно выпускает престижный «Советский писатель» уже у нас в стране в виде небольшой книжоночки.

18 июня того же года Юрий Аркадьевич с 22.15 до 22.35 вечера участвует в искусственной стычке-потасовке на 1-м канале ЦТ в телепередаче «Весы» под названием «Снова о Маяковском» с маститым и вдобавок официальным биографом поэта А. А. Михайловым. Финал её предполагал дружно убедить телезрителей в несомненности самоубийства Владимира Владимировича, что и было сделано подложными оппонентами.

Кстати, апологет самоубийства Маяковского Карабчиевский так вжился в свою роль знатока кончины великого поэта, что, скатавшись в Израиль, немного продлил там своё пребывание, а вернувшись в страну, как и Лиля Брик, покончил с собой.

Всё в том же 1990 году в дело ввязалась журналистка ТАСС Елена Бернаскони, опубликовав свой первый материал о Маяковском в журнале «Эхо планеты», № 18. Тема продолжалась до 1993 года под флагом «Маяковский. История любви». Заключительный её материал был в 9-м номере за 27 февраля – 5 марта 1993 года.

B. C. Вы можете из писем Скорятина процитировать какие-то наиболее важные, на ваш взгляд, высказывания, наблюдения, может быть, даже предостережения?

В. Ц. Валентин Иванович писал мне по поводу материалов Бернаскони ещё 25 сентября 1991 года:

«По «ящику», говорят, промелькнула передача. В центре этой передачи, как мне сказали, была эта еврейка из ТАССовского журнала Бернаскони! Вот что значит еврейская хватка! Учитесь. Один материал (Бабича) готовила к печати как редактор. Затем написала сама. «Эхо планеты» (№ 31/32?). И что Вы думаете? Она уже выступает в роли крупнейшего специалиста по Маяковскому! Забавно всё это».

Но кроме Е. Бернаскони и Ю. Карабчиевского с А. А. Михайловым, за дело срочной дезавуации обличительных результатов журналистского поиска Скорятина взялись и другие: подозрительно активизировался славист из Швеции Б. Янгфельдт, зачастил из Казахстана в Москву обожатель Бриков А. В. Валюженич, в оборот быстренько включили престарелую, но ещё живую В. В. Полонскую – главную свидетельницу самоубийства поэта, который застрелился чуть ли ни на её глазах. Имя Вероники Витольдовны с непременными рассказами о самоубийстве поэта замелькало по периодике. А тут ещё К. Кедров из «Известий», В. Радзишевский из «Литературной газеты», Л. Колодный, З. Богуславская… В большую игру включился даже известный специалист по А. Н. Толстому – филолог В. И. Баранов, сменивший нижегородскую прописку на Москву. Причём, Вадим Ильич сумел каким-то образом угодить не куда-нибудь, на московские задворки, а прямо в знаменитый «Дом на Набережной», прославленный Ю. Трифоновым.

Итак, Скорятин устанавливает какие-то новые ранее неизвестные сногсшибательные факты биографии Маяковского, вытаскивающие на свет виновников его гибели, а кругом молчание, тишина, пикирование на радио и телевидении частично приведённой «гвардии» опровержцев вскрытых фактов во главе с А. Михайловым. Они в очередной раз настаивают на самоубийстве поэта, всячески замалчивая имя въедливого журналиста, потревожившего их спокойную жизнь.

Надо сказать, что «творческая» мысль «гвардейцев» чёрного дела работала прекрасно. Помимо личных утверждений, изобретались для пущей важности и убедительности какие-то надуманные экспертизы вроде «психолингвистической» в отношении предсмертной записки Маяковского, или появлялись неведомые эксперты типа некоего А. Маслова. Преподнесли его пышно в качестве опытнейшего судмедэксперта, доцента Московской Медицинской Академии имени И. М. Сеченова. Ещё интереснее обставили сам материал, появившийся в «ЛГ» и перепечатанный 15 января 1992 года «Нижегородскими новостями». Он назывался «Как погиб Маяковский», примечательная рубрика его гласила «точка над i», а однозначное резюме подводил подзаголовок: «Спор завершают эксперты».