Последний курорт - Сьюзен Льюис

Почувствовав, что краснеет, Пенни опустила голову, чтобы опять, как когда-то, Дэвид не прочитал ее мысли То, что Мариель и Дэвид совсем недавно наслаждались любовью, было столь очевидно — Пенни почувствовала себя почти вуайеристкой.[13] Хуже того, она ощутила себя полной неряхой, ей захотелось вытереть с лица расплывшуюся тушь и привести в порядок волосы. Но, молча отругав себя за то, что не сделала этого раньше. Пенни быстро взяла себя в руки. Какого черта… Никого не волнует, как она выглядит. Они здесь совсем по другому поводу.

— Поскольку мы намерены обсуждать художественное оформление журнала, Мариель посчитала, что ей тоже следует присутствовать на совещании, — сообщил Дэвид, присев на подоконник и вытянув вперед длинные ноги.

Пенни наградила Мариель ледяным взглядом. Ей захотелось тут же уволить нахалку, но она не желала испытать унижение, которое неизбежно последует, если Дэвид отменит это решение. Пошарив среди лежавших перед ней образцов. Пенни нашла отобранный заранее и протянула его Дэвиду.

Положа руку на сердце, образец был просто ужасный.

Одному Богу известно, кому в голову пришла такая идея, и уж совсем непонятно, как ей удалось воплотиться в реальность. Увы, не было ни малейших шансов на то, что идея эта исходила от Мариель. В качестве названия журнала предлагался «Прыжок», а в качестве логотипа — лягушка. Все вместе выглядело настолько банальным, что даже не вызывало смех, — именно поэтому Пенни и выбрала этот вариант.

Некоторое время Дэвид разглядывал то, что ему дали; облизывая нижнюю губу, он явно не знал, что делать. Пенни ждала. Мариель подошла к Дэвиду, взглянула на образец и, когда перевела взгляд на Пенни, не смогла скрыть злобной радости, смешанной с презрением.

— А что именно привлекло вас в этом образце? — поинтересовался Дэвид.

— По-моему, в нем есть смысл, — ответила Пенни, вся внутренне сжавшись.

Дэвид кивнул и снова посмотрел на рисунок.

— Смысл, — повторил он. — А что вы думаете о тех образцах, которые отобрал я?

Пенни пожала плечами:

— Неплохие, но они мне ничего не говорят.

— Зато этот говорит?

— Да.

— Не могли бы вы поделиться со мной тем, что именно он вам говорит?

— Он говорит: «счастье», «радость», «энергия».

Мариель посмотрела на Дэвида, ожидая его ответа. В конце концов, не в силах больше сдерживаться, она заявила:

— На самом деле это худшая идея для названия и логотипа из всех, что я видела. Скажу вам откровенно. Пенни, меня удивляет, как вы можете называть себя главным редактором, если ваша оценка полностью не совпадает с поставленной перед нами задачей.

Пенни не стала высказывать все, что думала по этому поводу, и снова перевела взгляд на Дэвида.

Наконец он поднял голову и спокойным тоном попросил:

— Мариель, не могли бы вы оставить нас?

Мариель вытаращила глаза, собираясь запротестовать.

— Можете идти, Мариель, — добавила Пенни, продолжая смотреть на Дэвида.

Дэвид подождал, пока за Мариель закрылась дверь, затем швырнул образец на стол Пенни.

— Ладно, мы оба понимаем, что это дрянь, но к чему вся эта комедия?

— Между прочим, мне нравится этот образец. И как я уже сказала, думаю, нам стоит его утвердить.

— В таком случае я считаю, что следует показать его остальным сотрудникам и выслушать их мнение.

— Для чего?

— Давайте назовем это демократией, ладно?

— А почему бы нам не назвать это «Дэвид хочет поступить по-своему»? Как бы там ни было, образец утром должен быть в типографии, так что решение нам надо принять сегодня.

— С типографией можно подождать, а вот с выяснением отношений ждать не следует. Лучше заняться этим прямо сейчас.

Пенни чувствовала. Что почва стремительно уходит у нее из-под ног: она не ожидала, что Дэвид так легко разгадает ее намерения. Сейчас она даже не помнила, что в действительности заставило ее выбрать такую тактику в разговоре с ним. Уж он-то, это было ясно, настолько поднаторел в борьбе за власть, что Пенни внезапно стало мучительно стыдно за свои жалкие попытки. Полет на парашюте без одежды на глазах у журналистов со всего мира казался теперь куда более безобидным, чем ситуация, в которую она сама себя загнала. И все же сидевший в ней демон, похоже, еще не успокоился.

— Мы с вами занимаемся выбором образца художественного оформления, — спокойным тоном начала Пенни. — Я сделала свой выбор, вы — свой. К сожалению, они не совпадают. Но отступать я не собираюсь. Считаю, что «Прыжок» — отличное название, и мне нравятся резвые лягушки.

Казалось, Дэвид молчал целую вечность, затем промолвил:

— Хорошо, тогда мы принимаем его.

От неожиданности Пенни заморгала. Ладони у нее вдруг стали липкими, сердце бешено заколотилось; она почувствовала себя до отвращения нелепой… как эти резвящиеся лягушки. Такого ответа от Дэвида она никак не ожидала. Пусть бы он начал «качать права», тогда она заставила бы его признаться, кто стоит за всей историей с журналом! Господи, если бы у нее сейчас было хоть немного времени, чтобы подумать, а не действовать импульсивно! От Дэвида ей хотелось только одного — чтобы он вел себя честно по отношению к ней и перестал притворяться, что является таким же наемным работником, как и она. Но, черт побери, он согласился с ее выбором, и Пенни ничего не оставалось, как пойти на попятную.

— Я не могу этого сделать, — устало промолвила Пенни.

— Простите?

— Я сказала, что не могу этого сделать. Не могу играть в те игры, в которые играете вы. У меня нет для них опыта, да я и не хочу его иметь. Я влезла в этот проект с полной верой в тех, с кем работала, а теперь обнаружила, что меня обманывают по всем статьям, заставляя при этом постоянно выглядеть идиоткой.

— Вас кто-то обманывает? — спросил Дэвид проникновенным тоном.

Пенни резко вскинула голову.

— Вы! — уже не сдерживаясь, выкрикнула она.

— Это почему?

— Потому, что этот журнал ваш, а не Сильвии, и мы оба это знаем.

Лицо Дэвида начало медленно кривиться в усмешке, и Пенни поняла, что никогда ни к кому в своей жизни не испытывала такого отвращения, как сейчас к Дэвиду.

— Рада, что вы находите это забавным, — только и сказала она. — Теперь все могут хорошенько посмеяться надо мной.

— Что ж, такое случается, когда плохо продумываешь свое поведение, — резюмировал Дэвид, поднимаясь с подоконника и засовывая руки в карманы.

— Это меня мало утешает! — огрызнулась Пенни.

— Ничего, сами заварили эту кашу, сами будете ее и расхлебывать.

— Нет ничего проще. Я увольняюсь.

Некоторое время Дэвид задумчиво смотрел на. Пенни, кивая головой. Затем, резко вскинув брови, изрек: