Мир на взводе: пружина разжимается - Федор Лукьянов

По мнению Вашингтона, этот банк есть не что иное, как «политический инструмент Китая для вовлечения стран Юго-Восточной Азии в свою орбиту, проявление мягкой силы, которая обещает экономические блага и улучшает имидж Китая среди соседей, которых беспокоят его территориальные претензии»[122].

Однако данные аргументы разбиваются о тот факт, что международные институты не сумели обеспечить насущные потребности региона. Всемирный банк и АБР имеют все основания для беспокойства, потому что Пекин уже пообещал вложить 50 млрд долларов в начальный капитал и сообщил будущим участникам, что ожидает поступления еще 50 млрд от финансовых учреждений и частных инвесторов. АБР, для сравнения, располагает капиталом только на сумму 78 млрд долларов США.

4. Средства, используемые для достижения ревизионистских целей: мирные или насильственные перемены

Когда мы говорим про то или иное ревизионистское государство, или государство статус-кво, мы имеем в виду его цели, а не намерения, т. е. действия, которые государство планирует предпринять при определенных обстоятельствах. По мнению Себастьяна Росато: «Государство статус-кво может иметь мирные намерения. То есть в его планах – чтобы все оставалось, как есть. В равной степени оно может иметь и агрессивные намерения, если возникает необходимость успокоить своих конкурентов, чтобы отстоять собственный статус». Таким образом, одна и та же цель – сохранение статус-кво – может приводить к разработке совершенно разных планов действий.

То же самое относится и к ревизионистам. Ревизионистская держава может иметь агрессивные намерения. Иначе говоря, она может планировать смену существующего порядка силовыми методами. Но она также может иметь мирные намерения, избрав выжидательную тактику, проводя ее до тех пор, пока ее более мощные соперники ослабнут. Опять же одна и та же цель может быть связана с разными намерениями[123].

Итак, самое главное в восходящих державах, независимо от их предпочтений относительно перекройки территорий или пересмотра содержания и формы глобального управления, – это то, каким образом они планируют предъявлять свои претензии. Какие методы они выберут: мирные или насильственные? Даже самые отъявленные реформаторы могут вести «жесткую политику в рамках взаимодействия и на переговорах, требуя реформ, но действуя вполне в рамках системы»[124]. Державы-лидеры должны относиться к призывам к проведению реформ в рамках установившегося мирового порядка с пониманием и даже оказывать им всемерную поддержку, иначе они рискуют спровоцировать новых, склонных к насилию и риску претендентов на мировую иерархию, появления которых они сами больше всего опасаются. Как точно заметил много лет назад Э.Х. Карр: «Политика защиты статус-кво не может быть успешной в течение длительного времени. Она закончится войной с той же определенностью, как и то, что жесткий консерватизм закончится революцией. Какой бы необходимой ни была политика «сопротивления агрессии», она не является решением проблемы. Готовность к войне против перемен так же безнравственна, как и готовность к войне за их проведение. Разработка мирных методов осуществления преобразований является основополагающей задачей международной морали и международной политики[125].

Не допустить войны – вот намерение этих держав.

Успешные переговоры по вопросам экономического подъема БРИКС и других стран с динамично развивающейся экономикой будут иметь позитивные глобальные эффекты, выгодные как самим державам, так и их гражданам. Резкие спады в крупнейших развивающихся экономиках не отвечают ничьим интересам.

Как полагает Майлс Калер, «возвращение к бедному и плохо управляемому Китаю, каким он был в недавнем прошлом, к Индии с ее хронической бедностью и низкими темпами роста, к Бразилии – в период гиперинфляции и регулярных финансовых кризисов, было бы наихудшим вариантом развития событий для мирового порядка»[126]. Как восходящие и господствующие державы, так и общественность этих стран должны признать, что в широком смысле их долгосрочные экономические интересы скорее совпадают, нежели противоположны друг другу.

США как ревизионистская держава

В заключение хочу сказать, что именно страны-гегемоны – как недавно коронованные, так и гипотетические (данный тип государства, насколько мне известно, вообще не обсуждался в литературе) – больше всего подходят на роль ревизионистских государств и наиболее к этому мотивированы. Эта тема прямо или косвенно затрагивается многими экспертами. Согласно теории Роберта Гилпина, дополненной Джоном Айкенберри, гегемонистские войны приводят к возникновению державы, обладающей безграничной властью, каковая способна и готова к изменению существующей системы[127].

Другими словами, предполагается, что недавно коронованный гегемон приступит к пересмотру системы (превратится в ревизионистское государство), создавая свое собственное видение мирового порядка, очищенного от ранее существовавших институтов.

В отличие от прошлых гегемонистских войн холодная война не была военным конфликтом, и поэтому по ее окончании мир не лежал в руинах. Не была она и чистым листом, на котором новый глобальный лидер мог бы начертать свои собственные правовые нормы и создать новую мировую архитектуру. Тем не менее США были на подъеме в течение первых двадцати лет после окончания холодной войны. Набирающие силу державы, особенно однополярные, наиболее способны и готовы к пересмотру статус-кво в соответствии со своими предпочтениями. Именно так Соединенные Штаты и поступали. По словам Кеннета Уолтца, «победитель в холодной войне и единственная оставшаяся великая держава повела себя так, как обычно ведут себя государства, не имеющие реальной конкуренции. В отсутствие противовесов начинают преобладать внутренние импульсы, и неважно, какими намерениями – либеральными или иными – они питаются»[128]. Действительно, нельзя вообразить более совершенного двигателя для проведения масштабного пересмотра мирового порядка, чем бесконтрольные внутренние импульсы единственной сверхдержавы в рамках однополярной системы.

Доктрина Буша, например, включала четыре основных компонента, три из которых ставили под сомнение основополагающие принципы Вестфальской системы международных отношений[129].

Первый постулат коренится в убеждении, что американские ценности, такие как свобода, демократия и свободное предпринимательство, носят универсальный характер и их распространение пойдет на пользу всему миру. Таким образом, задача Америки заключается в активном распространении своих ценностей, иногда с помощью односторонних военных действий, а также путем «изменения мира ради свободы» и, следовательно, избавления его от зла[130].

Концепция распространения демократии и защиты прав человека посредством военного вмешательства противоречит Вестфальской системе государственного суверенитета, по которой народы имеют право сами управлять и сами решать свою судьбу[131]. Даже ООН, отстаивающая права человека, признает государственный суверенитет, который предполагает ограничение возможности государств защищать эти права за пределами своих границ.

Второй элемент доктрины Буша подрывает устоявшиеся нормы, регулирующие нанесение упреждающего удара и ведение превентивной войны. Суть его в следующем: поскольку политика сдерживания в борьбе с терроризмом и странами-изгоями неэффективна, то США должны принять на вооружение концепцию превентивной войны и быть готовыми выступить против «нарождающихся угроз до того, как они вполне созреют»[132].

По мнению Стивена Хука и Джона Спеньера, «доктрина Буша бросила вызов ключевым принципам международного права, которые требуют от национальных государств идентифицировать грозящую опасность, прежде чем они могли бы на законном основании прибегнуть к военной силе». По их мнению, «масштаб новой большой стратегии [ «доктрины Буша»] беспрецедентен в мировой истории»[133]. Айен Херд также утверждает, что новое американское толкование понятия упреждающего удара, содержащееся в Стратегии национальной безопасности США (СНБ) от 2002 г., бросает вызов традиционному пониманию этой концепции в международном праве и несовместимо с тем, как многие страны понимают нынешние нормы, регулирующие международное вмешательство в целях самообороны[134].

Наконец, в доктрине Буша утверждается, что универсальных норм или правил, применимых ко всем государствам, не существует. А стало быть, США не подпадают под действие норм международного права, а также правил и норм, применимых ко всем остальным. Будучи доминирующим мировым государством, США не признают никаких правил, зачастую даже своих собственных. Управление миром, сохранение его стабильности и расширение его свободы требует, чтобы США вели себя иначе, чем все остальные. Это послужит не только национальным интересам США, но и интересам всех законопослушных государств (заинтересованных в сохранении мирового порядка).