Драккары Одина - Андрей Зайцев

—  Да, да... — задумчиво кивал Стейнар, копаясь в тайниках своей памяти. — Раудульф служил у ярла Эйрика, пока тот не утонул у берегов Инглаланда.

—  Вот так Раудульф оказался на драккаре Торбьерна, — за­ключил Хальфдан. — Они вместе отправились в землю скоттов и там нашли много золота. Говорили, что это золото старого короля скоттов Алпайна...

—  Откуда ты все это знаешь? — с подозрением спросил Инегельд, хранивший до сих пор молчание.

—  У моего брата на драккаре был человек с Фарерских островов. Он был хорошим мореплавателем и знал береговую линию северного Альбиона, как свои пять пальцев. Именно он привел драккар Торбьерна в удобную бухту. Его звали Оксли. Он был единственным, кто спасся от смерти.

—  Что ты хочешь этим оказать? — Стейнар впился в него взглядом, боясь пропустить хоть слово.

— Раудульф позаботился о том, чтобы вначале погибли все оставшиеся после крушения судна люди Эйрика-ярла. А затем, с помощью наемников-ирландцев он расправился ночью с Торбьерном и его людьми, забрав себе все золото, которое они добыли в этом набеге.

—  Как же Оксли мог рассказать тебе об этом? продолжал недоумевать недоверчивый Инегельд.

—  Спустя много зим Оксли попал в плен к данам, и его в числе других рабов доставили на невольничий рынок в Хедебю, — пояснил Хальфдан, даже не взглянув на Инегельда. Этот заносчивый и жестокий викинг никогда не нравился ему. Казалось, что безродный Инегельд, возвысившийся у Стейнара, постоянно подозревает всех и каждого. — Там его купил Бриан Черноокий. Когда Оксли попал к нему, то вспомнил, что Торбьерн рассказывал ему обо мне, своем младшем брате. Он помнил мое имя и местность, откуда я родом. Оксли убедил Бриана Черноокого разыскать меня, уверяя, что я заплачу вдвое больше, чем уплатил за него сам Бриан. Так оно и вышло. Едва только я услышал, что Оксли — тот, кто знает все о смерти моего старшего брата, я выкупил его у Бриана Черноокого. Оксли описал мне убийцу и назвал его имя. Как ты понимаешь, ярл, Раудульф не мог назваться чужим именем, попав к Торбьерну. Это и выдало его. Когда я услышал имя, то сразу подумал о нашем Раудульфе. И позже Оксли опознал его, хотя сам Раудульф не узнал его. Ведь он думал, что все люди Торбьерна убиты и тайна похоронена на дне морском.

— Раудульф вернулся на драккаре данов, — проговорил Стейнар, вспоминая подробности возвращения хедвинга. — Он привез с собой много золота, пояснив, что добыл его на службе у ярла Эйрика.

Возникла пауза, в течение которой Стейнар размышлял. Все, что рассказал Хальфдан, казалось правдой, но нужно было принимать решение.

— Где сейчас этот... Оксли?

— Он умер две зимы назад в Исландии.

—  У тебя нет ни одного живого свидетеля, — с неким злорадством произнес Инегельд.

— Это ничего не значит, — вдруг резко повернулся к нему Стейнар. — Я верю Хальфдану, и вот что я скажу. Пусть все то, о чем он здесь рассказал, останется между нами. Ни одна живая душа, кроме нас троих, не должна больше узнать об этом!

Инегельд по своему обыкновению хотел возразить, но, увидев выражение лица своего вождя, предпочел согласить­ся. Никто из них в тот момент даже не догадывался, что их разговор слушает некто четвертый. А это был траль Стейнара-ярла — Карн. Он стоял у наружной стены дома и сквозь отверстие слышал все, о чем они говорили.

Попав в дом к Халварду Рябому, Хельга поняла, что прежняя жизнь в глухом лесу вдвоем с Боргни — это сущая безделица в сравнении с той, что ожидала ее у викинга. Хотя впервые он был ласков с ней, Хельга отчетливо осознавала, что тот хочет сделать ее своей новой наложницей. У него уже была одна, как позже узнала Хельга, пятая по счету, взятая из земли франков. С годами она утратила свою привлекательность, хотя в молодости, похоже, была красавицей.

Ее звали Бранжьена. За годы, проведенные в Скандина­вии, она выучилась местному языку, но говорила с заметным акцентом. Хельгу она стала презирать с самого момента по­явления девушки в доме Халварда Рябого. Ее время уходило, а более молодая соперница вызывала у Бранжьены приступы ненависти и злобы.

— Мои предки жили при дворе Меровингов! — кричала она в бессильной ярости, когда они с Хельгой оставались наедине.

—  Кто это... Меровинги? — спрашивала Хельга, чувствуя, что лесная жизнь проложила глубокую пропасть между ней и остальными людьми, преодолеть которую будет непросто.

—  Ты дикарка! — хохотала Бранжьена. — Ты ничего не знаешь и ничего не умеешь! Халвард еще помучается с тобой. У тебя дурной глаз, я чувствую это. Твоя бабка была колдуньей, а ты закончишь свою жизнь точно так же, как и она!

—  Не трогай Боргни! — Хельга могла простить обиды, на­несенные лично ей, но оскорблять бабушку не позволила.

—  А что ты сделаешь мне? — издевательским тоном спра­шивала старая наложница Халварда. — Мой отец служил у императора Лотаря, внука самого Карла Великого! Ты когда-нибудь слышала о нем?

—  Я просто убью тебя, — тихо проговорила Хельга, глядя ей прямо в глаза. Все эти слова о чужеземных королях ка­зались девушке нелепой и жалкой выдумкой обозленной на жизнь женщины.

—  Ты смела, смела... — бормотала Бранжьена, похоже, проникаясь искренностью тона девушки. Долгая жизнь вдали от родины приучила бывшую жительницу империи Карла Великого быть осторожной.

Много зим прошло с тех пор, как она попала в рабство к норманнам. Это было, когда люди ярла Веланда подошли к самому Парижу, в окрестностях которого Бранжьена тогда жила. Другой вождь норманнов, известный как Бьорн Же­лезнобокий, со своей дружиной стоял в лагере на маленьком острове посредине реки Сены. В Париже тогда правил Карл Лысый, один из внуков Карла Великого.

Бранжьена узнала впоследствии от пьяного Халварда Ря­бого, которому она досталась после того как ее продал один из приближенных ярла Веланда, что франкский король пытался откупиться от норманнов и даже хотел внести разлад между их вождями, подкупив одного из них. Но норманны беззастенчиво брали серебро и продолжали грабить долину Сены. Франки давали им отпор, но северяне оставались какой-то неуязвимой, почти неуловимой силой, которая жила по своим законам, не считаясь с понятиями христианского мира.

Может быть, именно это и делало борьбу с ними столь безуспешной. Бородатые морские бродяги на своих беспалуб­ных ладьях с драконьими головами на носу появлялись всегда внезапно, как утренний туман, и также бесследно исчезали.

Когда Бранжьена была свободной, она слышала от франк­ских мужчин, что норманны избегают прямых столкновений и больших битв. В этом был секрет их успеха. Халвард Рябой служил у Веланда-ярла долгое время. И лишь потом, убив кого- то, оказался у Свена Паленого. Халвард избежал кровной мести, уплатив большой вергельд [29] . Он был довольно богат по меркам викингов, но с годами утратил желание выходить в море. Его быт и понятия о жизни вызывали усмешку у Бранжьены, еще девчонкой видевшей величественные стены Ахенской капеллы, построенной императором Карлом Великим.

Говорили, что таких зданий много в огромном и удивитель­ном городе — Риме. Бранжьена, будучи совсем юной, слышала от своего отца рассказы об этом городе и его жителях.

Римляне.... Не было, пожалуй, ни одного знатного человека во всем франкском королевстве, который бы не уважал этот древний город. Бранжьена мечтала, что когда-нибудь попадет туда, увидит все, о чем слышала, своими глазами. Но вме­сто этого судьба забросила ее на край света, в суровый мир бесчисленных, бесплодных скал, холодного солнца, грубых язычников, пожирающих рыбу и бороздящих море в поисках легкой наживы.

Это была усмешка судьбы, но благодарение Богу, Бран­жьена осталась жива и по крайней мере не пухнет с голода. Еще в детстве отец, молодым воином принимавший участие в войне с саксами, что жили по берегам Эльбы, рассказывал о том, как франки, беспощадные в боях, осаждали крепости саксов. И когда наконец входили туда, видели сотни трупов, вспухших от голода. Люди ели траву, коренья, а всякая жив­ность: собаки, овцы, и даже крысы — исчезали сами собой.

Бранжьена голодала только раз, в те дни, когда норманны опустошили окрестности Парижа, но это продлилось недолго. Едва попав в плен к викингам, она стала наложницей одного знатного норманна, который хорошо кормил ее и одевал. Позже ее купил другой норманн. Бранжьена была красавицей, и это помогало ей выжить.

У Халварда Рябого она жила больше десяти лет. Теперь она привыкла к этой непонятной для нее жизни язычников, поклонявшихся странным богам, требовавшим жертвоприно­шений, в том числе и человеческих... Боги эти, деревянные и каменные идолы, взирали на людей равнодушно и безмолвно в капищах, где жрецы совершали свои обряды.

Смолкнув, Бранжьена предалась воспоминаниям, а Хельга, увидев, что женщина перестала оскорблять ее, подошла к стене и сняла меч в ножнах из кожи. Обнажив клинок наполовину, она увидела руническую надпись и прочитала ее вслух: