Слишком много щупалец - Дмитрий Казаков

– Думаю, что никогда, – честно сказал я.

Обратная дорога в Кито проходила под аккомпанемент болтовни коллеги, к которой я начал понемногу привыкать, и похрапывания закемарившего Бартоломью. У меня голова была тяжелой, а ломота в теле напоминала о том, что с акклиматизацией надо считаться даже светилам журналистики, но спать при этом не хотелось. Тревожило ощущение, что кто-то злобно и неотрывно пялится мне прямо в затылок, да еще и бормочет в ухо.

Пару раз я даже оглянулся, но, ясное дело, никого и ничего не увидел.

Дрыхнущий худред-фотокор не в счет.

Когда до столицы Эквадора осталось километров пять, дискомфорт стал невыносимым. Навалилось головокружение, показалось, что еще немного, и меня самым банальным образом вырвет.

Почти не соображая, что делаю, я протянул руку, вцепился Лопесу в плечо и гаркнул:

– Стой!

– Мать шлюх! – возопил коллега и ударил по тормозам.

Джип вильнул, визг и скрежет слились с воплем разбуженного Антона. Мгновением позже к этим звукам добавился еще один – нарастающий, идущий сверху рокот. Услышав его, Лопес выпучил глаза и даже позабыл о том, что собрался как следует выругаться.

Дорога в этом месте шла по уступу: слева – пропасть метров десяти глубиной, справа – уходящая вверх бурая скала.

И вот с этой-то скалы метрах в ста впереди скатился камушек размером с дом, а за ним – свита из валунов поменьше. Все это грохнулось на проезжую часть так, что дорога вздрогнула.

А мне неожиданно стало холодно – не остановись наш джип, он бы очутился как раз под осыпью.

– Матерь Божья, святой Франциск, святой Хуан, – забормотал коллега, торопливо крестясь. – Помилуйте нас, грешных, только ваша забота и уберегла нас от происков дьявольских…

А я сообразил, что мне напоминало призрачное бормотание над ухом – голос того старого индейца. Тошнота и прочие телесные неприятности забылись мгновенно, зато в башке закружился целый сонм мрачных мыслей.

Похоже, тот старый гриб и начаровал оползень, чтобы погубить меня.

Скажи мне кто такое еще неделю назад, я бы покрутил пальцем у виска и отправил его в Кащенко. Но за эти дни я увидел и пережил такое, что легко поверю в заклинания, вызов демонов и прочую магическую ахинею.

– Это что? – спросил Бартоломью, лупая глазами.

– Очередное покушение, – уныло сообщил я. – На этот раз с помощью камушков.

– Да? Как здорово!

Да, иногда наш Антон похож на взрослого человека, но чаще ведет себя как ребенок, который точно уверен, что нечто плохое может произойти только где-то рядом, но никак не с ним.

Ведь так все бывает в кино.

С другой стороны, сейчас это даже хорошо – взрослый человек после всех этих «сюрпризов» испугался бы, начал паниковать. А к чему мне напарник, трясущийся от страха и боящийся собственной тени? Пусть уж он лучше инфантильно радуется, что все обошлось.

– Слышь, Лопес, – сказал я, перейдя на испанский.

– Что? – спросил он, прервав импровизированную молитву.

– Тот старик, индеец. Он нужен мне живым или мертвым.

Несколько минут коллега смотрел на меня, нахмурившись и пытаясь понять, о чем вообще идет речь.

– Будет, – сказал он наконец. – Только сначала доберемся до Кито.

В столицу Эквадора мы вернулись лишь после заката.

Пришлось ждать, пока дорожные службы доберутся до места обвала и ликвидируют его последствия. Мы скучали, Лопес рассказывал байки и время от времени начинал терзать мобилу.

Когда въехали в город, коллега как раз заканчивал невероятно длинный разговор с некой особой по имени Луиза.

– Уф, – пробурчал он, отклеив трубку от покрасневшего уха. – Ох, уж эти женщины… кстати, о женщинах! – глаза его загорелись. – У меня есть желание прошвырнуться! Ты как?

– Я – пас, – ответил я.

Даже явись мне в этот момент Шарлиз Терон или Скарлет Йохансон неглиже и помани за собой в темноту спальни, я бы скорее всего отказался. Слишком острым выдалось переживание на горной дороге, слишком явственно я ощутил холодное дыхание смерти.

Хотелось не секса, не выпивки, а спокойно посидеть и подумать.

– Да ладно? Ты чего? Не стесняйся! Наши женщины – лучшие в мире, они нежные и страстные, – коллега принадлежал к той категории людей, которые любой отказ воспринимают как кокетство. – Стоит провести с одной из них ночь, и ты не забудешь ее никогда, не сомневайся.

– Возьми с собой Антона, – я мотнул головой в сторону заднего сиденья.

– Его? – Лопес покосился назад.

– Эй, соотечественник! – позвал я на великом и могучем. – Тебя тут по бабам зовут, по нежным и страстным эквадорским теткам. А то этому болтливому типу скучно одному по ним идти.

– Меня? – Бартоломью немного растерялся. – Как же… ай-яй-яй… а Ангелика?

– Что Ангелика? Ты ей муж или жених? Поверь мне, нет лучшего средства от влюбленности в одну женщину, чем ласки другой, – произнес я тоном умудренного старца, наставляющего юношей. – Соглашайся. Потом мне расскажешь, каковы местные барышни в постели.

– Но я же по-испански не умею… – Э, да наш худред, кажись, покраснел.

– Ничего, жестами объяснитесь. Да и вообще, ты же с ними не разговаривать будешь. – Я глянул на Лопеса: – Он готов. Только он парень скромный, ты его подбадривай.

– Нет проблем, дружище!

Мы прикатили к нашему отелю и выбрались из джипа. Коллега подхватил Антона под руку и увел куда-то во тьму, а я отправился в «Первую поправку». Там взял пива и занял столик в углу, чтобы спокойненько посидеть в одиночестве и поразмыслить. Поставил кружку и вытащил из кармана находку Бартоломью – диск из белесо-желтого металла с хитрыми узорами.

Неужели эта простая вещица всему виной?

Неужто именно она рождает тот «запах», который чувствуют всяческие колдуны, посвященные в секрет Древних? Как там сказал Твардовский – «мертвой водой тянет от тебя, а она притягивает всех, в ком есть частица Их дыхания»?

Или дело в той крови, что в моих жилах?

Про нее червеголовый тоже упоминал, но ничего толком не объяснил, да и поездка на Готланд мало помогла – Круг мы нашли, но видения ничего не подсказали. В то, что среди моих предков имелись нелюди – те «разумные динозавры» или лягушоиды, – я не верил и даже мысли такой допускать не хотел.

Скорее всего кто-то из давних пращуров тоже баловался черной магией, произносил имена, призывал давно сгинувших богов. И тем самым сбацал что-то вроде наследственного проклятия, о котором потомки благополучно забыли, поскольку оно никак себя не проявляло.

Вероятно такое? Отчего нет.

Не исключен вариант, что одно смешалось с другим – древняя цацка, изготовленная не людьми, пробудила память крови, хотя с точки зрения позитивной науки это просто чушь. Но ведь позитивная наука многое почитает бредом – и существование дочеловеческих разумных рас, и магию, не говоря уже о Древнейших, что были, есть и будут.