Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон

— Всем нам крепко досталось, Брайан, всем нам. Я знаю, одним достается больше, чем другим. Но если мы не будем ожидать друг от друга большего, надеяться на лучшее друг для друга и исцеляться от перенесенной нами боли, в таком случае мы бесспорно обречены.

Дженнингсы помогли Чарли получить аттестат зрелости, пока он отбывал наказание, и настояли на финансировании его образования в колледже. Они вместе с матерью Чарли приехали забрать его домой, когда его освободили.

7. В правосудии отказано

Апелляция Уолтера была отклонена.

70-страничное мнение апелляционного суда по уголовным делам штата Алабама, которое утвердило его осуждение и смертный приговор, было сокрушительным. Я подал суду длинную записку, в которой подробно говорил о недостаточности доказательств и упоминал все юридические изъяны суда первой инстанции, какие только смог выявить. Я указывал, что не было никакого правдоподобного подтверждения показаний Майерса и что согласно законодательству Алабамы штат не мог полагаться исключительно на показания сообщника. Я утверждал, что имели место неправомерное поведение со стороны прокурора, расово дискриминационный отбор членов жюри присяжных и ошибочный выбор при смене места проведения суда. Я даже оспорил единоличное решение судьи Роберта Э. Ли, отменившего приговор к пожизненному заключению, вынесенный присяжными, хоть и знал, что смягчение смертного приговора для невиновного человека с заменой его пожизненным заключением все равно оставалось бы вопиющей ошибкой правосудия. Суд отверг все мои аргументы.

Я не думал, что все так обернется. Несколькими месяцами ранее во время прений я с надеждой входил во внушительное здание алабамского Дворца правосудия и стоял в величественном зале апелляционного суда, который прежде служил храмом масонской ложи Шотландского устава. Построенное в 1920-х гг., это здание было в 1940-х превращено в похожий на пещеру зал судебных заседаний, украшенный мраморными полами и впечатляющим сводчатым потолком. Дом стоял в конце Декстер-авеню, через улицу от исторической баптистской церкви, где проповедовал Мартин Лютер Кинг-младший во время «автобусного бойкота» в Монтгомери. В квартале от него располагался Капитолий штата, украшенный тремя знаменами: американским флагом, бело-красным флагом Алабамы и боевым знаменем Конфедерации.

Апелляционный суд по уголовным делам штата Алабама располагался на втором этаже. Главным судьей этого суда был бывший губернатор Джон Паттерсон. Он в 1960-х стал героем национальных новостей как яростный противник равных гражданских прав и расовой интеграции. В 1958 году при поддержке Ку-клукс-клана Паттерсон победил Джорджа Уоллеса на губернаторских выборах. Его позиция была еще более просегрегационной, чем у Уоллеса (который, усвоив этот урок, впоследствии стал самым знаменитым сегрегационистом в Америке, произнесшим историческое «сегрегация сегодня, сегрегация завтра, сегрегация навсегда» всего в одном квартале от этого здания суда). Когда до своего губернаторского срока Паттерсон занимал пост генерального прокурора, он наложил запрет на деятельность NAACP в Алабаме и блокировал бойкоты и протесты за гражданские права в Таскиги и Монтгомери. Став губернатором, он отказал в защите силами полиции «всадникам свободы» — чернокожим и белым студентам колледжей и активистам, которые в начале 1960-х путешествовали по штатам Юга, добиваясь десегрегации общественных институтов в соответствии с новыми федеральными законами. Когда автобус «всадников свободы» ехал через Алабаму, полицейский эскорт их оставил. Одиноких и беззащитных, их жестоко избили, а автобус взорвали.

Я верил, что суду будет трудно утвердить приговор при таких мизерных доказательствах. И ошибался.

И все же я заставлял себя не терять надежды. Ведь все это было давным-давно. Во время моего выступления все пятеро судей с любопытством смотрели на меня, но почти не задавали вопросов. Я решил трактовать их молчание как согласие. Мне хотелось верить, они увидели настолько мало оснований для осуждения, что сочли дело не заслуживающим длительного обсуждения. Единственное замечание судьи Паттерсона во время прений раздалось в самом конце, когда он неторопливо, но уверенно задал единственный вопрос, эхом разнесшийся по почти пустому залу суда.

— Откуда вы?

Он застал меня врасплох, и я замешкался с ответом.

— Я живу в Монтгомери, сэр.

Я по глупости отговорил родственников Макмиллиана от присутствия на прениях, поскольку знал, что поднятые вопросы будут в основном малопонятными для непосвященных, а фактов будет обсуждаться мало. «Группе поддержки» пришлось бы отпрашиваться с работы и проделать долгий путь до Монтгомери, чтобы присутствовать на прениях, назначенных на раннее утро. Поскольку у каждой стороны было лишь по тридцать минут для представления своей позиции, я думал, что овчинка не стоит выделки. Усаживаясь на место после своего выступления, я уже жалел об этом решении. Я бы сейчас с благодарностью увидел сочувственные лица в зале, которые сигнализировали бы суду, что это дело — не такое, как другие; но ни одного такого лица там не было.

Затем помощник генерального прокурора представил аргументы штата (дела о тяжких преступлениях вел генеральный прокурор, а не местный окружной прокурор). Адвокат штата заявил, что это было самое обычное тяжкое убийство и что смертный приговор был вынесен обоснованно. После прений у меня все еще оставалась надежда, что суд отменит осуждение и приговор, поскольку в их обосновании столь явно не хватало надежных фактов. Закон штата требовал достоверного подтверждения для показаний сообщника в деле об убийстве, а в деле Уолтера такового попросту не было. Я верил, что суду будет трудно утвердить приговор при таких мизерных доказательствах. И ошибался.

Я приехал в тюрьму, чтобы сообщить эту новость своему клиенту. Пока я объяснял ситуацию, Уолтер ничего не говорил, но на лице его застыло странное выражение отчаяния. Я пытался подготовить его к возможности, что могут потребоваться годы, чтобы отменить его приговор, но он слишком сильно надеялся на это слушание.

— Они никогда не признают ошибку, — мрачно сказал он. — Они знают, что я этого не делал. Они просто не могут признать, что были неправы, не могут позволить себе выглядеть плохо.

— Мы ведь только начинаем, Уолтер, — возразил я. — Еще многое предстоит сделать, и мы заставим их взглянуть фактам в лицо.

Я говорил правду: нам действительно нужно было двигаться дальше. Наш план состоял в том, чтобы потребовать от апелляционного суда по уголовным делам пересмотра его собственного решения, а если и этот путь окажется тупиковым, то требовать пересмотра в Верховном суде Алабамы. И еще: мы обнаружили дополнительные доказательства невиновности Уолтера.

После подачи апелляционной жалобы я продолжал интенсивно расследовать дело. Если бы мы не выдвинули такого количества новых доказательств невиновности Уолтера, думаю, постановление суда было бы еще более сокрушительным. Перед отъездом из тюрьмы я сказал Уолтеру:

— Они не