Русско-еврейский Берлин (1920—1941) - Олег Будницкий

В фокусе учебных программ была Россия, ее прошлое и настоящее. В отчете о деятельности института в 1924/1925 годах говорилось: «Экономическое прошлое России представлялось необходимейшей и важнейшей частью курсов экономического отделения… первый семестр работы экономического отделения если не дал всего того, что хотелось бы дать слушателям, то все же дал необходимейшее и во всяком случае возбудил жажду познания народного хозяйства России»564. Иными словами, Русский научный институт был обращен к прошлому, что роднит его с организациями эмигрантской взаимопомощи – не случайно многие из его преподавателей были также деятелями этих организаций. Поддерживался и принцип персональной преемственности: как и в Земгоре и Союзе русской присяжной адвокатуры, в члены которых принимались те, кто мог доказать свое членство в дореволюционном Земгоре или свою принадлежность к сословию присяжных поверенных, профессорами РНИ могли быть «академики, профессора и доценты существовавших до 1918 г. вузов в России». Первое требование, предъявлявшееся к студентам РНИ, – также преемственность по отношению к дореволюционной университетской системе: «…в число студентов РНИ могут быть зачислены… бывшие студенты всех российских вузов, принятые в число студентов не позднее 1918 года…»565

Расцвет русскоязычной культуры Берлина приходится на начало 1920-х годов. После массовой реэмиграции 1923 – 1924 годов культурная жизнь русской колонии обеднела, число выставок и концертов резко сократилось. В конце 1923 и в 1924 году из-за стабилизации марки, удорожания типографских услуг и отъезда потенциальных читателей терпят убытки и закрываются многие русские издательства. «Для них мало благоприятны были и все прочие условия – бедность основного и оборотного капитала, неустойчивость покупательских книжных фирм, трудности взыскания причитающихся платежей, изменчивость беженских духовных интересов в сторону постепенного понижения уровня, материальное обеднение эмиграции и т.п. И с той волшебной скоропалительностью, с какой они возникали, они, как потешные ракеты, стали лопаться и, подобно бумажным деньгам гражданской войны, сотни тысяч книг возвращались в котлы писчебумажных фабрик для переварки», – со знанием дела писал И.В. Гессен566.

Не следует, однако, думать, что культурная жизнь русской колонии в Берлине после 1923 года шла только на спад. Отдельные «всплески» наблюдались и позднее: в 1932 году открылся «Русский дом», концертно-театральные клубы «На чердаке», «Во дворе, во флигеле», но размах 1922 – 1923 годов остался в прошлом.

Приведенный выше краткий (и весьма выборочный) обзор литературной, художественной и интеллектуальной жизни русского Берлина, разумеется, ни в коей мере не является исчерпывающим. Надеемся, однако, что он дает определенное представление о той среде, в которой существовала и развивалась русско-еврейская культура в изгнании.

Говоря о русско-еврейской культуре в межвоенном Берлине, следует иметь в виду, что она как бы подразделялась на две части, два «сегмента»: один – это евреи в русской культуре (собственно, в этом случае этнические евреи были деятелями русской культуры и ничего специфически еврейского в их работах, как правило, не было), второй – это особая еврейская культура (русско-, идише– и ивритоязычная) в веймарском Берлине. Следует также иметь в виду, что непреодолимой стены между этими «сегментами» не было.

Евреи по происхождению составляли значительную часть «культурной колонии» русского Берлина (мы не разделяем уже «определившихся» эмигрантов и людей с советскими паспортами: некоторые из них отправились впоследствии на восток, другие – на запад). Среди литераторов назовем Б.Л. Пастернака, И.Г. Эренбурга, В.Б. Шкловского, М.А. Алданова, Сашу Черного, М.О. Цетлина, Л.Н. Лунца, Н.М. Минского, Ю.И. Айхенвальда, среди художников – Л.О. Пастернака, а также многих участников Первой русской художественной выставки: Д.П. Штеренберга, Н. Габо, А. Певзнера, М.З. Шагала, Эль Лисицкого; среди ученых – А.И. Каминку, Б.Д. Бруцкуса. В ученый совет Русского научного института входили Ю.И. Айхенвальд, Б.Д. Бруцкус, С.И. Гессен, А.И. Каминка, А.М. Кулишер, Л.М. Пумпянский, А.А. Эйхенвальд. Среди слушателей (581 человек) института в 1924/1925 учебном году 276 были иудеями по вероисповеданию (православных было 240 человек, лютеран – 44, представителей армянской церкви – 9, католиков – 5)567.

Русские евреи, в силу хорошего владения многими из них немецким языком и старых связей, установившихся или в годы учебы в германских университетах, или «по линии» еврейских организаций, оказывались в Берлине посредниками в русско-немецком культурном диалоге. Среди них были И.В. Гессен, А. Штейн, А. Элиасберг (редактор и переводчик), И.С. Гурвич, писавший на русские темы в германские еврейские газеты, А.И. Каминка и Ю.И. Айхенвальд. Русская музыка на берлинских сценах была в значительной степени представлена исполнителями-евреями: скрипачами Яшей Хейфецом и Натаном Мильштейном, пианистом Владимиром Горовицем, виолончелистом Григорием Пятигорским568. Этот список можно продолжить. Хроника жизни русского Берлина показывает, что среди членов русских культурных обществ, среди выступавших на различных русских культурных мероприятиях было значительное количество евреев. Интересно и другое соотношение: евреи – эмигранты из Восточной Европы «составляли непропорционально большую часть независимых еврейских журналистов и деятелей искусства в Германии вплоть до прихода к власти нацистов. Согласно переписи 1925 года, “иностранцами” в Пруссии были более трети всех еврейских писателей и музыкантов и 20 – 25 % всех еврейских издателей и художников»569.

Многие русские евреи в начале ХХ века были глубоко укоренены в российской культуре и политике и в эмиграции не отделяли своего будущего от будущего России, а своих интересов – от интересов русской эмиграции. Анонсы некоторых мероприятий русского Берлина начала 1920-х годов отчетливо демонстрируют смешение «эллинов и иудеев»: в марте 1921 года прошло первое заседание берлинского «Русского клуба» под председательством И.В. Гессена, в бюро клуба были выбраны В.Д. Набоков, Н.И. Радин, М.Г. Эйтингон, В.В. Клопотовский, М.П. Кадиш, Г.Н. Брейтман, В.С. Оречкин, О.И. Рунич, Я.З. Чесно570, в конце 1922 года открылась серия вечеров «Постоянные русские воскресенья», ведущими которой были М. Левин и Ю. Померанцев571, в феврале 1923 года публицист и еврейский общественный деятель И.М. Бикерман выступал в «Русском национальном союзе» с докладом «О сплочении русской эмиграции»572.

Евреи составляли заметную долю членов Союза русских журналистов и литераторов, Союза русских издателей и книгопродавцев, Союза русских музыкальных деятелей, Общества друзей русского искусства, Русского научного института, Общества ревнителей русской книги. Многие издательства, выпускавшие русские книги, принадлежали евреям. Самые крупные и известные из них – «Слово», возглавляемое И.В. Гессеном и А.И. Каминкой, издательство З.И. Гржебина (некоторое время дружившего, а затем рассорившегося с М. Горьким). Гржебин добился, чтобы в берлинском филиале его издательства размещались советские заказы на издание книг, предназначенных для ввоза в Россию. Это было дешевле, чем издание книг в Советской России. Однако ведение бизнеса с советской властью оказалось делом крайне ненадежным и привело к разорению издателя573. К числу наиболее известных и долговечных издательств относился «Петрополис», основанный в 1920 году в Петрограде Л.П. Карсавиным, Я.Н. Блохом, Д.К. Петровым, А.С. Каганом, Г.Л. Лозинским и А.М. Розенером. В 1922 году «Петрополис» открыл отделение в Берлине (заведующий А.С. Каган), в 1924 году ставшее самостоятельным. «Петрополис» выпускал как классическую русскую литературу, так и книги писателей-эмигрантов и авторов, живших на советской территории (в частности, именно в «Петрополисе» впервые вышел сборник стихов Мандельштама «Tristia»574).

Кроме перечисленных в Берлине действовали издательства «Геликон» А.Г. Вишняка, «Алконост» С.М. Алянского, «Гранит», «Обелиск», «Парабола» А.С. Кагана, «Русская книга» А.З. Кагана, Е.З. Кагана и М.А. Цитрона, «Творчество» С.А. Абрамова, «Возрождение», руководителем берлинского филиала которого был З.М. Зильберберг, «Мысль» Г.А. Гольдберга и С.Л. Кучерова, «Огоньки» Д.Н. Левина, А.Г. Левенсона, И.В. Постмана и К.С. Лейтеса, «Скифы» Е.Г. Лундберга, А. Шредера, И. Штейнберга, «Русское искусство» А.Э. Когана, издательство «Эпоха», берлинский филиал которого возглавлял С.Г. Каплун-Сумский («Эпоха» выпускала, в частности, журнал «Беседа»), «Грани» А. Цацкиса, издательство С.А. Ефрона и другие575.