Русско-еврейский Берлин (1920—1941) - Олег Будницкий

В начале 1923 года в экзекутиве (исполнительном комитете) Всемирной сионистской организации (ВСО) наметился раскол. В.Е. Жаботинский, основатель ревизионистского течения в сионизме, сторонник реорганизации экзекутивы ВСО, обвинил главу ВСО Х. Вейцмана в чрезмерной мягкости и уступчивости, в нежелании твердо отстаивать интересы евреев в Палестине перед британцами и в переговорах с арабами. Он потребовал от руководства ВСО проведения гораздо более жесткой и бескомпромиссной политики. Жаботинский поддержки не нашел и демонстративно вышел из состава экзекутивы603. В редакции «Рассвета» в связи с выступлением Жаботинского и в особенности в связи с его вхождением в редколлегию журнала летом 1923 года также произошел раскол. 1 июля 1923 года было объявлено, что состав редколлегии покинули Якобсон, Гиндес и Алейников (идейные противники ревизионизма), позднее Гринберг; в новый состав вошли Жаботинский, Ю.Д. Бруцкус, И. Клинов, И. Тривус и М. Шварцман. Фактически «Рассвет» стал трибуной Жаботинского и органом сионистов-ревизионистов604. На его страницах велась полемика с «ортодоксами» ВСО и агитация за создание еврейской самообороны в Палестине605. В «Рассвете» были опубликованы программные по сути статьи Жаботинского «Сион и коммунизм», «О железной стене», «Этика железной стены» и некоторые другие.

В центре внимания газеты – новости сионистского движения, хроника еврейской, русской и русско-еврейской жизни Берлина; публиковались также отклики на события европейской политики. Каждый выпуск включал рубрику «Палестинская неделя» с подробными отчетами о событиях на «исторической родине»: описывалось строительство в городах Палестины, приводились данные о сельском хозяйстве, ремесле, торговле и промышленности, отчеты о деятельности сионистских организаций и организаций еврейских беженцев. Последних авторы «Рассвета» считали своими союзниками, так как они поддерживали еврейскую культурную деятельность, служа барьером на пути евреев к полной ассимиляции606. Печатались также полезные с практической точки зрения сведения об эмиграции (квота на иммиграцию в США, возможности переселиться в Канаду и Южную Америку, цены на билеты и т.д.).

Чтобы сагитировать читателей ехать в Палестину и позволить им представить в подробностях свой грядущий путь на «историческую родину», газета публиковала детальные репортажи из Палестины, из Константинополя, с пароходов, которые перевозят эмигрантов. Отводились страницы для полемики, изложения публичных лекций. В рубрике «Еврейская жизнь» публиковались новости, преимущественно иллюстрирующие положение евреев в разных странах, в первую очередь – в СССР, Польше, Прибалтике и Румынии. Печаталась информация о культурных событиях русско-еврейского Берлина, о новых еврейских книгах. Наконец, газета публиковала прозаические и поэтические произведения, проявляя при этом полную всеядность: стихи Бялика в русском переводе соседствовали с патетичным незатейливым творчеством читателей.

«Рассвет» стремился объединить русскоязычное еврейство и призывал его к созидательной деятельности. В статье «Мы, русские евреи» описание современной ситуации (русские евреи превратились в беженцев, достойных сострадания и милостыни, еврейство России разорено, истощено и само не может поддержать никаких начинаний) завершается призывом: «А вот мы, русские евреи, на это не согласны. Мы заявляем протест и готовы поддержать его. Мы хотим вернуться на наше, принадлежащее нам место. И, кажется, мы можем это сделать. По крайней мере, начинаем мочь»607. Речь шла, разумеется, о сионистской деятельности. Итак, сама тяжесть обстоятельств призвана была содействовать консолидации евреев вокруг сионистского движения.

«Рассвет» регулярно печатал информацию о положении евреев в СССР, уделяя особое внимание подавлению русско-еврейской «несоветской» культуры (закрытию хедеров, судам над религиозными деятелями, арестам раввинов и руководителей общин). Авторы «Рассвета» считали невозможным идти на компромисс с какими бы то ни было советскими еврейскими институциями, даже с теми, которые, казалось бы, ничем себя не скомпрометировали.

В феврале 1923 года публикуется информация об одном из «литературных» процессов, носившем «просветительский» характер (такие процессы широко использовались в советской пропаганде в 1920-е годы):

После ряда примерных процессов над хедерами и еврейской религией еврейские коммунисты в Киеве инсценировали суд над героями литературных произведений Шолом-Алейхема. Главными подсудимыми была Хава (Ева), дочь Тевье-молочника, и ее родители.

Приговор был вынесен в форме следующей резолюции:

«Хава была продуктом эпохи, когда коллективный инстинкт был еще силен в еврейском населении. Ее нельзя осуждать поэтому за то, что она покинула свою семью, находившуюся на примитивной ступени развития. Точно также отец Хавы Тевье не может быть осужден в виду того, что те круги населения, к которым он принадлежал, были отравлены религиозной традицией нескольких тысяч лет»608.

Любопытно, что эта советская форма была использована эмигрантами. 1 марта 1924 года в Берлине состоялся общественный суд над Евсекцией. Целью суда было «вскрыть в форме инсценированного процесса перед широкими еврейскими кругами тот процесс разрушения, который внесла Евсекция на еврейскую улицу»609. Председателем суда был сионист И.А. Тривус. Свидетели – «еврейский учитель Н.Я. Добрим», «сионист д-р М.С. Лурье» и «Д.И. Либерман (погромленный)» предъявляли евсекам ставшие к тому моменту стандартными обвинения. Первое из них совпадало с обвинением, брошенным «Социалистическим вестником» советской власти: Евсекция мешает организации еврейской самообороны от погромов, вербуя евреев в Красную Армию. Евсекцию обвиняли также в разгроме образования на иврите и еврейских общественных организаций, в судебном преследовании сионистов610. В защиту Евсекции И.Б. Шехтман, назначенный ее адвокатом, смог сказать лишь, что «добрых 2/3 инкриминируемых Евсекции деяний не могут быть вменены ей в специфическую ответственность. Они являются лишь применением на еврейской улице общей политики сов[етской] власти»611.

В начале 1920-х годов Берлин воспринимался как сионистская столица – он и был ею. Через Берлин пролегал путь многих сионистов в Палестину612. По поводу перевода организации «Ѓе-холуц» («Ѓе-халуц») из Вены в Берлин «Рассвет» писал: «в настоящее время в Берлине сосредоточивается огромное большинство сионистских учреждений, и переведением “Гехолуца” в Берлин будет облегчена совместная с ними работа, в то время как Вена теряет свое значение сионистского центра»613. Однако вскоре и Берлин потерял этот статус; в мае 1924 года завершается берлинский период «Рассвета»; в декабре того же года издание возобновляется в Париже, новой столице русско-еврейской эмиграции.

В 1921 году в Берлине был создан Союз еврейских общин Пруссии (Landesverband der jüdischen Gemeinden in Preussen); по словам С.М. Дубнова, это был «первый опыт централизации автономных общин в ассимилированном немецком еврействе». В 1925 году на выборах в Союз были выдвинуты кандидатуры «от восточных евреев»: Я. – В. Лацкий-Бартольди, М.Н. Крейнин, М. Соловейчик614. Русские евреи, жившие в Германии, принимали участие во всеевропейских конференциях помощи еврейским беженцам и жертвам погромов, в том числе во Всемирной еврейской конференции помощи (Jüdische Welthilfskonferenz) 1924 года615, в конференции 1927 года в Цюрихе, созванной с целью «преобразования парижского Комитета еврейских делегаций в смысле усиления его деятельности по защите гарантированных международными трактатами прав еврейских национальных меньшинств»616, и в созданном по ее итогам Совете по защите прав еврейских меньшинств (Council for protection of the rights of Jewish minorities). В 1928 году в Берлине состоялось заседание исполнительного комитета (экзекутивы) Совета617. На цюрихской конференции кроме политических вопросов обсуждался вопрос о языках, на которых должно вестись преподавание в еврейских школах, и разгорелась дискуссия между идишистами и гебраистами618.

В 1921 году в Берлине по инициативе И.М. Чериковера был основан Архив истории восточноевропейского еврейства (Ostjüdisches historisches Archiv). Основу Архива составили материалы, собранные Редакционной коллегией по собиранию и публикации материалов о погромах на Украине, действовавшей с мая 1919 года при Центральном комитете помощи пострадавшим от погромов в Киеве. Теперь работа «погромной комиссии» была возобновлена в Берлине. Тема погромов, в ходе которых были убиты десятки тысяч евреев, была одной из самых обсуждаемых на страницах еврейской печати. Немалое внимание ей уделялось в социалистической и демократической периодике. Историки и публицисты, работавшие в «погромной комиссии», выпустили ряд исследований, основанных на собранных ими документах: в 1922 году была напечатана написанная еще в марте 1920 года в Киеве книга Н.И. Штифа «Погромы на Украине (период Добровольческой армии)» (в следующем году вышла на идише). В 1923 году вышел первый том «Истории погромного движения на Украине 1917 – 1921 гг.» – исследование И.М. Чериковера «Антисемитизм и погромы на Украине в 1917 – 1918 гг.». Вступительную статью к книге Чериковера написал С.М. Дубнов619.