Тузы за границей - Гейл Герстнер-Миллер

И все же Сара не теряла связи с действительностью, тем более что одни лишь стандартные рекомендации для туристов внушали оторопь: драгоценности на улицу не надевать, в автобусы не садиться, таксистам не доверять, в обществе детей и джокеров держать ухо востро; по улицам в одиночку не ходить (в особенности это касалось женщин), если хотите остаться при своих вещах, держите их под замком или не спускайте с них глаз. В глазах местных бедняков любой турист казался богачом, а пощипать богатого здесь не считалось зазорным.

И действительность не замедлила проявить себя во всей красе, когда отчаянно скучающая из-за своей неприкаянности Сара вышла из отеля, решив посетить Тахиона в местной клинике. Жестом она подозвала один из вездесущих черно-желтых «жуков», на которых раскатывали здешние таксисты. Через два квартала от океана сверкающий Рио потускнел, потемнел, стал гористым, скученным и нищенским. В узких проулках между зданиями мелькала главная достопримечательность – Корковадо с исполинской статуей Иисуса Христа. Крупная вспышка эпидемии дикой карты разразилась в Рио в тысяча девятьсот сорок восьмом году. Город всегда был варварским, и под внешним лоском тлело недовольство угнетенных. Эпидемия дала толчок многомесячной панике и волне насилия. Никто не знал, кто из разгневанных тузов отправился на Корковадо, но однажды утром фигура Христа изменилась, словно восковая статуэтка, оплывшая под лучами восходящего солнца. Христос Искупитель превратился в джокера – одна из простертых рук исчезла, а вторая обвилась вокруг искривленного, бесформенного, согбенного тела. Накануне отец Кальмар отслужил там мессу; двести тысяч человек молились вместе с ним у подножия искореженной статуи.

Сара попросила таксиста отвезти ее в Санта-Тересу, старинный квартал Рио. Его избрали своим местом обитания джокеры – как они сосредоточились в нью-йоркском Джокертауне, – общая беда сплотила их под сенью Корковадо. Санта-Тереса тоже была в списке неблагополучных районов, не рекомендованных к посещению туристами.

На подъезде к Эстрада де Редентор она похлопала водителя по плечу.

– Остановитесь здесь.

Водитель, что-то протараторив по-португальски, покачал головой, но затормозил.

Этот таксист ничем не отличался от прочих своих собратьев. Кстати, она забыла проследить, чтобы парень заново включил счетчик, когда «Фольксваген» отъезжал от гостиницы.

– Quanto custa?

Это было одно из немногих известных ей выражений – «Сколько?». Таксист разразился громкой тирадой, смысл которой, насколько она поняла, заключался в том, что проезд стоит тысячу крусадо – сорок долларов. Сара, которая уже порядком устала от постоянных попыток надувательства, возразила по-английски. В конце концов она швырнула в него сотенной купюрой, которую он явно не заслужил.

«Жук» рванул с места так, что взвизгнули шины.

– Feliz Natal! – с сарказмом крикнул таксист на прощанье. «Счастливого рождества».

Сара показала ему средний палец, вот только от этого не слишком полегчало. Она принялась озираться в поисках клиники.

После обеда пошел дождь – его принес обычный для этого сезона шквалистый ветер – и несколько часов усердно мочил город, а потом вновь как ни в чем не бывало засияло солнце. Но даже дождь не справился с запахом, причиной которого была допотопная канализация.

Как было принято здесь, она шла прямо по центру узкой улицы, отклоняясь влево или вправо, только когда слышала шум машины. Впрочем, ни разу мимо нее не проехал ни один из полицейских патрулей, столь характерных для центральных улиц. Этот квартал в основном населяли джокеры или просто бедняки, которым не по карману было жить где-нибудь в другом месте. Неподалеку проползло существо, больше всего напоминавшее огромного слизня; двухголовая проститутка в ожидании клиентов устало прислонилась к стене дома… Иррациональный страх был частым спутником Сары и в Джокертауне, но ни разу еще он не был столь острым. Там она хотя бы понимала, что говорят голоса вокруг нее, знала, что всего в двух или трех кварталах – относительная безопасность Манхэттена, могла позвонить кому-нибудь из телефонной будки на ближайшем углу. Здесь ничего этого не было. Она весьма смутно представляла себе, где находится. Если с ней что-нибудь случится, ее хватятся только через несколько часов.

Откровенным облегчением было увидеть впереди клинику, и Сара почти вбежала в ее открытые двери.

Ничего здесь не изменилось со вчерашнего дня, когда сюда привозили прессу. Толкучка, хаос, безумие. В коридорах – смесь запахов антисептиков, болезни и скученности. Полы были грязные, оборудование допотопное, вместо удобных кроватей – железные койки с облупившейся краской, поставленные почти впритык друг к другу.

Тахион все еще был здесь и, судя по его виду, никуда не уходил.

– Boatarde, мисс Моргенштерн, – приветствовал он ее.

Закатав до острых локтей рукава халата, он брал кровь у лежащей в коме маленькой девочки с чешуйчатой, как у ящерицы, кожей.

– Пришли поработать или поглазеть?

– Я подумала, что здесь танцуют самбу.

Ответом ей была слабая усталая улыбка.

– Ваша помощь не помешает.

Сара помахала Тахиону и начала пробираться между рядами коек. Добравшись почти до конца палаты, она замерла от удивления и нахмурилась. А потом – у нее перехватило дыхание.

Над одной из коек склонялся Грег Хартманн. Одетый в голубую больничную униформу, он осторожно промывал рану на предплечье джокера, утыканного торчащими колючками, как у дикобраза. Несмотря на ужасный запах – от пациента ощутимо несло псиной – и его не самую благообразную внешность, Сара прочитала на лице сенатора одно лишь сочувствие.

Заметив Сару, Хартманн улыбнулся.

– Мисс Моргенштерн. Рад вас видеть.

– Сенатор.

Он покачал головой.

– Не нужно этих глупых формальностей. Просто Грег. Пожалуйста.

Она различила усталость в морщинках вокруг его глаз, в его севшем голосе; он явно находился здесь довольно давно. После Мексики Сара старательно избегала его общества. Но – украдкой наблюдала за ним, ругая себя за ту смутную симпатию, которую к нему испытывала. Ее интересовало, как он общается с людьми, как откликается на их беды, потому что разум твердил ей о возможной ошибке относительно этого человека.

Он смотрел на нее терпеливым и добрым взглядом. Она машинально поправила прическу и кивнула.

– Хорошо, Грег. А вы тогда зовите меня Сарой. Тахион прислал меня сюда.

– Отлично. Это Марну. Ему сегодня досталось от чьего-то слишком острого ножа.

Грег указал на джокера, который смотрел на нее немигающим, по-звериному напряженным взглядом. Зрачки у него были красноватые, губы обнажали зубы в оскале. Джокер ничего не сказал – то ли не мог, то ли не хотел.