Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

И бывший разбойник, почтительно склонившись, поцеловал колени нищего проповедника.

Так Свен Бьернссон, который хотел ни от кого не зависеть, оказался самым влиятельным землянином в империи - то есть игрушкой в руках Ханалая.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

15

Прошло три дня, и Киссур ворвался в кабинет Арфарры.

- Этот Ханалай, - закричал он с порога, - отложился от столицы! Он назвал вас самозванцем, а себе добыл того харайнского проповедника, которого величают настоящим Арфаррой! Назвался первым министром государя, до тех пор, пока к нему не объявится Нан!

Арфарра сидел, нахохлившись, в кресле. Глаза его были полуприкрыты. На спинке кресла сидели две священных бронзовых птицы, соединенных цепочкою и неодобрительно посматривали на юношу.

- Когда разбойника делают наместником, - орал в бешенстве Киссур, разве это кончится добром! Нан развратил всех чиновников, сверху донизу! Если бы не вы, я бы развесил их всех вокруг стены, по штуке на зубец!

- Если высшим чиновником может быть каторжник Арфарра, - тихо проговорил Арфарра, - почему им не может быть разбойник Ханалай?

Киссур словно налетел на камень с разбегу.

- Что вы говорите? Я... волею государя...

Старик засмеялся.

- Три недели назад, - сказал он, - был бунт в столице. Позавчера позавчера наместник Кассанданы прислал мне вот этот пакет. В Кассандане, видите ли, неурожай, и он не сможет заплатить в этом году налоги, а иначе, как предупреждает он, население провинции будет разорено, и ответственность за возмущение народа падет на мою голову. Сегодня такое же извещение прислал мне наместник Чахара...

- В Чахаре отличный урожай, - вдруг взвизгнул Арфарра, - при Нане все платили налоги! Ханалай! Ханалай взбунтовался первым, потому что глупее других! А теперь каждый будет делать то, что ему кажется выгодным в собственных глазах!

- Я вразумлю их, - возразил Киссур.

- Кто вы такой, чтобы вразумлять, - спросил Арфарра. Вы - выскочка, и я - тоже! Вчера ради вас был брошен в тюрьму Нан, завтра ради вас казнят половину высших чиновников, а послезавтра, пожалуй, казнят и вас самого! Каждый думает: когда падают горы, где уж уцелеть муравью? Вы и я имеем не больше прав на это место, чем разбойник Ханалай. Вы можете обманываться по этому поводу, государь может обманываться по этому поводу, - цены на рынке не обманешь!

- Я запрещу рынок, - сказал Киссур.

- Ба, - засмеялся Арфарра, - рынок можно запретить, но цены-то останутся.

Глаза Киссура стали круглые от бешенства и изумления.

- Вы, - продолжал Арфарра, - обвиняли господина Нана в разорении государства! Хоть один наместник при Нане бунтовал или уклонялся от налогов? Полюбуйтесь: за две недели при вас случился бунт в столице и три непочтительности в провинциях: и это еще только начало! Вы разбили ойкумену, словно яйцо!

Киссур, как был, в своем атласном кафтане, сел на ковер, закрыл лицо руками и ничего не говорил. Арфарре вдруг стало жалко юношу. Он выбрался из кресла и встал у него над плечом.

- А что, - спросил Киссур негромко, - смерть моя что-то исправит?

- А что, - спросил Арфарра, - если разбить второе яйцо, - это починит первое?

Киссур встал, тряхнул головой, оправил пояс с трехцветной каймой.

- Это хорошо, - сказал Киссур, - что смерть моя ничего не исправит, потому что я все равно бы не убился.

Помолчал, повернулся и вышел.

Услышав о недостойном поведении Ханалая, к государю явились послы от чахарских горцев. Послы сказали, что племя их давно мечтает быть в числе подданных империи, и горит желанием оказать государю услугу - расправиться с мятежником Ханалаем. В награду за услугу горцы просили позволения поселиться в провинции Чахар, и иметь на прокорм третью часть чахарских доходов и земель.

- Ибо, - сказали послы, распростершись крыжом, - по невежеству своему наш народ не умеет обрабатывать землю.

Государь сказал горцам, что он не нуждается в них для войны с Ханалаем. Тогда горцы сказали, что это хорошо, но что они все равно хотели бы поселиться в провинции Чахар и иметь на прокорм треть чахарских земель и доходов. Тогда государь сказал, что ему очень не хотелось бы, чтобы к нему обращались с подобными просьбами. Тогда послы горцев сказали, что им очень не хотелось бы обращаться с подобной просьбой к Ханалаю.

Государь заколебался. Первый министр Киссур заявил, однако, что не намерен отмечать год своего вступления в должность дурными предзнаменованиями. Он взял отряд конников в пять тысяч человек, провел этот отряд по горному перевалу, по которому не ходил никто, кроме привидений и контрабандистов, зашел горцам в тыл и разрешил проблему чахарских горцев полностью и бесповоротно.

Перед отъездом Киссур пришел к советнику Арфарре и попросил наложить на него какой-нибудь зарок: не есть, например, кур по пятницам, или не ездить на вороном коне, или что-нибудь в этом роде. У предков его было принято ради победы давать такие зароки. Арфарра подумал и наложил на Киссура зарок: чтобы ни случилось, не взимать никогда самому налоги с провинции Кассанданы, смежной с Чахаром.

После победы Киссур собрался навестить мятежника Ханалая, но тут близ соседней провинции Кассанданы тоже объявились желающие стать подданными империи. Шестьдесят тысяч их подошло к самой реке; князь их явился в лагерь Киссура и сказал, что народ его хочет переправиться через реку и выразить покорность государю. За выражение покорности он просил для своего народа - треть доходов с земель по ту сторону реки, а для себя просил должность наместника.

Киссур выслушал его молча, швырнул ему под ноги дырявую корзину и сказал:

- Собери свои дрянные слова в эту корзинку и убирайся. Или ты не знаешь, собака, что государь Страны Великого Света, - самый великий владыка в мире, что одной ногой он попирает небо, а другой землю, и от слова его расцветают сады и колосья наливаются золотом?

Князь плохо разумел по-вейски, и толмач перевел ему речь так:

- Или ты не знаешь, собака, что господин Страны Великого Света самый удачливый князь в мире, и что в великом Государевом Шатре от одного золотого колышка до другого пролегает дневная кочевка, и благодаря его удаче осенью в лесах по колено желудей и по локоть орехов?

Горец ответил:

- Я слыхал про государеву удачу, но, видать, государь в чем-то прогневал богов: съел зимнюю пищу в летнее время, или выпил кислого молока, не сходя с коня, - потому что со времени опалы господина Нана люди повадились дергать золотые колышки государева шатра.

- И потом, собака, - прибавил горец, - у меня сорок тысяч войска, а у тебя - семь.

Киссур задумался и сказал, что он даст на это ответ завтра, но вместо ответа сам переправился через Бирюзовую Реку. Конники Киссура разгромили варваров, а наглого невежественного князя Киссур своей рукой убил в поединке, не желая, чтобы чудесные доспехи варвара достались какому-нибудь простолюдину.