Один вечер в Амстердаме - Алёна Белозерская

— Эльза.

Она встрепенулась, услышав голос Макса.

— Будем ужинать в номере или в ресторане? — спросил он, войдя в комнату.

— В номере, — ответила она.

Макс с заботой оглядел ее и нахмурился.

— Не люблю, когда ты грустишь, — произнес он и, низко присев, обхватил ее за колени.

Эльза прижалась щекой к его затылку.

— Ну, перестань, — легонько похлопала она его по спине. — Что тебя беспокоит?

— Боюсь тебя потерять.

Глава 18

Ирма улетела из Петербурга, не предупредив Войтовича о том, что будет отсутствовать несколько дней. Она ничего не хотела объяснять, просто исчезла, хотя знала, что он непременно станет волноваться. Но его эмоциональное состояние не беспокоило девушку, главным было решить вопрос, который не терпел отлагательств. И все же Ирма каждый раз вздрагивала, когда звонил телефон и на экране высвечивалось имя Павла. Сначала она не поднимала трубку, однако спустя восемь пропущенных вызовов решила ответить.

— Я хочу побыть одна. Больше не звони. Я сама найду тебя через пару дней.

— Но, Ирма, — начал протестовать Войтович, однако она уже не слышала продолжения, так как отключила телефон и в раздражении спрятала его в сумку.

В аэропорту Гамбурга ее никто не встречал, впрочем, Ирма никого не предупреждала о своем визите. Половину ночи после того, как Павел покинул ее квартиру, она обдумывала, правильное ли решение приняла, утром быстро собрала небольшой саквояж, заказала билет по телефону и направилась в Пулково. Менее чем через пять часов, учитывая перелет, она уже находилась в Германии. На такси добралась до отеля «InterContinental», зарегистрировалась и вскоре стояла на большом балконе, с которого открывался захватывающий вид на озеро Альстер.

Выкурив сигарету и выпив стакан виски, Ирма взяла телефон и набрала номер Зефа Ноли. Тот не удивился, услышав ее голос.

— Здравствуй, дорогая, — сказал он, и Ирма почувствовала, как он улыбается в трубку.

— Я хочу видеть тебя. Сегодня.

— Ты в Гамбурге? — поинтересовался Зеф таким тоном, будто она преодолела не тысячи километров, а вышла на прогулку в кафе, которое находилось на соседней с ее домом улице в Петербурге.

— Я остановилась в «InterContinental», — сказала Ирма, решив не иронизировать по поводу его вопроса.

— Жду тебя у себя. Адрес знаешь, — ответил Зеф. — Отдохни и приезжай, — добавил он и положил трубку.

От этого неожиданного предложения Ирма нахмурилась. Управляющие не принимали «коллег» в личных домах, наоборот, старались держать их как можно дальше от своих семей, если таковые имелись. Почти у всех управляющих были жены и дети, только Габи Тасман — глава Лондонской секции — открыто говорила о том, что терпеть не может маленьких слюнтяев, так она называла детей, и великовозрастных альфонсов. Все знали, что Габи нравятся молоденькие мулатки, которых у нее была целая коллекция. Однако сейчас Габи находилась в трауре по своей последней любви, которую сама же и убила, застав в постели с особью мужского пола. Если бы Стелла изменила с женщиной, Габи еще поняла бы: мол, захотелось девочке попробовать тело посвежее, чем у шестидесятилетней Габи. Но кувыркаться в постели с кобелем — этого старая лесбиянка не смогла простить своей возлюбленной. Помощник Габи, Сойер, с которым Ирма встречалась через неделю после произошедшего, с содроганием рассказывал, как Габи «наказывала» красотку Стеллу.

— Полководец отрубил голову своему другу за проступок, — сказал Сойер, который очень любил метафоры. — Рубил и плакал! Старуха засекла девицу насмерть!

Ирма удивилась: как из-за такой мелочи можно убить человека? Однако Сойер сказал, что в жизни не бывает мелочей, что каждый поступок человека определяет его путь. Путь Габи был жесток, но прост. Она терпеть не могла, когда ее обманывают.

— Предать — значит ударить в самое незащищенное место, — сказал Сойер. — Нанести смертельную рану тому, кто предельно открыт перед тобой. Такое не прощают. Вероломных следует наказывать с максимальной жестокостью. Это правильно и весьма показательно, на случай, если у кого-то возникнет желание поиграть с твоими чувствами.

Ирма дословно вспомнила их разговор, готовясь к встрече с Зефом. Сейчас она примерила на себя роль Стеллы, так больно ужалившей Габи. Только ее мишенью являлся Войтович. Он, конечно, не такой жестокий, как Габриэлла Тасман, но также не простит, узнав, что именно она намерена предложить Зефу. Ирма зорко вгляделась в противоположный берег озера Альстер. Где-то там среди деревьев находится вилла, похожая на маленький дворец, в которой живет один из самых опасных наркоторговцев Европы. Уже через час Ирма стояла перед кружевной кованой оградой и рассматривала фруктовый сад, в центре которого стоял дом. По мощеной дорожке к ней спустилась женщина в просторном платье и, приветливо улыбаясь, открыла калитку.

Это была Арлинда — жена Зефа. Ирма внутренне улыбнулась, так как имя женщины с албанского переводилось как «золото». Зеф всегда окружал себя дорогими предметами, и жена была тому полным доказательством. Высокая, статная, она была ровесницей мужа, но все еще сохранила красоту, в противном случае Зеф непременно избавился бы от нее, заменив на более достойный товар.

— Добрый день, — поздоровалась по-немецки женщина. — Муж уже ожидает вас. Вы голодны? — с участием поинтересовалась она. — Я готовлю обед и, возможно, вы составите нам с Зефом компанию?

Ирма знала, что в доме Зефа нет прислуги, так как старый албанец не терпит посторонних рядом с собой. За порядком, кроме самой Арлинды, следила младшая сестра Зефа, не пожелавшая связывать себя узами брака.

— Боюсь, что для обеда у меня нет времени, — улыбнулась Ирма, и Арлинда кивнула, принимая отказ без лишних расспросов. — Однако благодарю за приглашение.

Они прошли внутрь дома. Мраморные полы, камин, колонны, покрытые сусальным золотом, старинные гобелены, скульптуры, хрустальные люстры — обстановка была богатой и торжественной. Вместе с тем в комнатах было холодно и неуютно. Ирма поежилась от ощущения, будто находится в музее, и услышала тихий смешок рядом с собой.

— Наши дети не любят этот дом, — сказала Арлинда. — Они называют его Версалем и стараются как можно реже приезжать сюда. А недавно моя младшая внучка сказала, что испытывает желание разбить все старинные вазы деда, — женщина понизила голос. — Я ей разрешила.

Ирма рассмеялась. Ей импонировала искренность Арлинды, хотя сама она никогда не стала бы вести себя подобным образом. Однако жена Зефа была другой, и Ирма простила ей столь непринужденно-дружеское и поэтому недопустимое поведение.