Встреча выпускников - Дороти Сэйерс

Швейцар окинул её отеческим взглядом, который, так или иначе, намекал ей, что, если бы она была студенткой, ответ был бы отрицательным.

— Полагаю, мисс, — сказал швейцар, — что мистеру Дэнверсу и лорду Уорбойзу разрешили навестить его светлость этим утром. Больше я ничего не могу сказать. Простите, там как раз мистер Дэнверс пересекает дворик. Я выясню.

Он вышел из-за своей стойки и последовал к мистеру Дэнверсу, который немедленно бегом бросился к домику швейцара.

— О, Господи, — запыхавшись, сказал мистер Дэнверс, — вы мисс Вейн? Дело в том, что несчастный старина Сейнт-Джордж только что вспоминал о вас. Он ужасно сожалеет, и мне поручено найти вас и дать заморить червячка. Никаких проблем, я буду страшно рад. Нам следовало бы сообщить вам раньше, но он был полностью выбит из колеи, бедняга. Добавьте ещё семью, суетящуюся вокруг него. Вы знаете герцогиню? Нет? Ага! Ну, этим утром она ушла, а затем мне разрешили зайти за инструкциями. Огромные извинения и всё такое.

— Как это произошло?

— Вёл гоночный автомобиль со скоростью, представляющей опасность для общества, — сказал мистер Дэнверс, недовольно морщась. — Пытался вернуться раньше, чем закроют ворота. Полиции на месте не было, и мы, таким образом, не знаем в точности, что же произошло. К счастью, никто не убит. Сейнт-Джордж, очевидно, налетел на телеграфный столб, вылетел головой вперёд и приземлился на плечо. Удачно для него, что ветровое стекло было опущено, иначе от лица не осталось бы ничего, о чём стоило упоминать. Но у всех этих Уимзи жизней как у кошки. Входите. Вот где я обитаю. Надеюсь, что вы снизойдёте до обычных бараньих котлет — не было времени придумать что-то особенное. Но у меня особый приказ найти у Сейнт-Джорджа Ниерштейнер 1923 года и упомянуть в связи с этим дядюшку Питера. Так, кажется? Я не знаю, купил ли его дядя Питер, рекомендовал ли, просто сам любил или вообще имел хоть какое-то отношение к этому вину, но я сказал, что велели.

Харриет засмеялась: «Что бы он ни делал, вино будет в порядке».

Ниерштейнер оказался превосходным, и Харриет, которая бессердечно съела ленч, нашла, что мистер Дэнверс приятный хозяин.

— И, пожалуйста, загляните к пациенту, — сказал мистер Дэнверс, когда сопровождал Харриет к воротам. — Он достаточно здоров, чтобы принять посетителя, и это его сильно подбодрит. Он находится в частной палате, и поэтому доступ к нему открыт в любое время.

— Я пойду сейчас же, — сказала Харриет.

— Пожалуйста, — сказал мистер Дэнверс. — Что это? — добавил он, поворачиваясь к швейцару, который держал в руке письмо. — О, что-то для Сейнт-Джорджа. Хорошо. Думаю, леди передаст, если сейчас туда пойдёт. В противном случае оно может подождать посыльного.

Харриет посмотрела на адрес: «Виконту Сейнт-Джорджу, Крайст-Чёрч, Оксфорд, Inghilterra».[58] Даже без итальянской марки было невозможно ошибиться, откуда пришло письмо. «Я возьму его, — сказала она, — это может оказаться срочным».

Лорд Сейнт-Джордж — правая рука на перевязи, лоб и один глаз закрыты бинтами, а другой глаз налит кровью и окружен живописным синяком — встретил её приветствиями и извинениями.

— Надеюсь, Дэнверс позаботился о вас. Очень славно, что вы пришли.

Харриет спросила, болят ли раны.

— Ну, могло быть хуже. Мне кажется, что на этот раз дядя Питер рисковал по-настоящему, но всё кончилось рассечённой головой и вывихом плеча. Ну, ещё шок и ушибы. Намного меньше, чем я заслуживаю. Останьтесь и поговорите со мной. Так грустно быть одному, вдобавок у меня только один глаз, да и тот не видит.

— А разговор не вызовет головную боль?

— Она не может болеть больше, чем сейчас. И у вас хороший голос. Пожалуйста, будьте так добры и останьтесь.

— Я принесла из колледжа письмо для вас.

— Полагаю, что-нибудь от кредиторов или в этом роде.

— Нет. Это из Рима.

— Дядя Питер. О, мой Бог! Думаю, я должен знать самое худшее.

Она положила письмо ему в левую руку и наблюдала, как его пальцы возились с большой красной печатью.

— Тьфу! Сургуч и семейный герб. Знаю, что это означает. Дядя Питер в самом скверном настроении.

Он нетерпеливо продолжал сражаться с прочным конвертом.

— Открыть его для вас?

— Да, пожалуйста. И будьте ангелом — прочтите мне его. Даже при двух здоровых глазах его почерк несколько напрягает.

Харриет вынула письмо и поглядела на первые строки.

— Похоже, оно довольно личное.

— Лучше вы, чем медсестра. Кроме того, я смогу перенести это легче с капелькой женского сочувствия. А там что-нибудь вложено?

— Нет. Ничего.

Пациент застонал.

— Дядя Питер перешёл в глухую оборону. Это выбивает почву. Как оно начинается? Если это «шалопай», «Джерри» или даже «Джеральд», ещё остаётся надежда.

— Оно начинается: «Мой дорогой Сейнт-Джордж».

— О, черт возьми! Тогда он действительно разъярён. И подписано всеми его инициалами, какие он смог вспомнить, да?

Харриет перевернула письмо.

— Подписано всеми его именами полностью.

— Безжалостное чудовище! Знаете, у меня и так было такое чувство, что он не отнесётся к этому делу слишком хорошо. А теперь просто не представляю, чего ожидать.

Он выглядел настолько болезненно, что Харриет с тревогой сказала:

— Может быть, лучше оставить его до завтра?

— Нет. Я должен знать своё положение. Продолжайте. Говорите мягко, чтобы не огорчать маленького мальчика. Спойте мне его. Так мне будет легче.

МОЙ ДОРОГОЙ СЕНТ-ДЖОРДЖ,

Если я правильно понял довольно несвязное описание твоих дел, ты взял на себя долг чести на сумму, которой не обладаешь. Ты выдал чек, который не обеспечен. В качестве обеспечения ты одолжил денег у друга, дав ему просроченный чек, относительно которого у тебя также нет никаких причин надеяться на его погашение. Ты предлагаешь мне поддержать тебя, гарантировав оплату твоего векселя через шесть месяцев, в противном случае ты или (а) «опять обратишься к Леви», или (б) «вышибешь собственные мозги». Первая альтернатива, как ты признаёшь, ещё более увеличит долг, а вторая, как я могу догадаться сам, не возместит ущерб твоему другу, но просто к банкротству добавит позор.

Лорд Сейнт-Джордж возбуждённо откинулся на подушки: «Ох уж это его противное свойство — чётко видеть самую суть».

Ты достаточно умён, чтобы обратиться ко мне а не к отцу, потому что я, по-твоему, скорее посочувствую этой сомнительной финансовой афере. Не могу сказать, что польщён таким мнением.

— Я не имел в виду именно это, — простонал виконт. — Ведь он прекрасно знает, что я имею в виду. Папаня сразу бы сделал ручкой. Чёрт побери, это его собственная вина! Он не должен держать меня на таком голодном пайке. Чего он ждал? Если учесть, сколько денег он просадил в своей легкомысленной юности, то ему ли не знать. А грабёж дяди Питера — ему же это кровопускание практически незаметно.

— Я не думаю, что всё дело в деньгах, речь же о недействительных чеках, не так ли?

— Да, это — проблема. Ну, какого дьявола ему приспичило уехать в Рим именно тогда, когда он так нужен здесь? Он знает, что я не выдал бы необеспеченный чек, если бы у меня был поручитель. Но как я могу к нему обращаться, если его здесь нет. Ну, продолжайте читать. Давайте услышим всё самое худшее.

Я хорошо понимаю, что твоя преждевременная смерть оставила бы меня предполагаемым наследником титула…

— Предполагаемый наследник?.. О, я понимаю. Моя мать могла бы развестись, и мой отец мог бы женится снова. Дальновидный прохиндей.

…предполагаемым наследником титула и состояния. Каким бы утомительным ни было такое наследство, но, похоже, — прости моё предположение — я стал бы более достойным управляющим, чем ты.

— Проклятье! Прямо в яблочко, — сказал виконт. — Если пал и этот оборонительный рубеж, то конец.

Ты напоминаешь мне, что, когда в следующем июле достигнешь совершеннолетия, содержание твоё увеличится. Однако та сумма, о которой ты упомянул, соответствует приблизительно годовому доходу к тому времени при самых благоприятных оценках, и перспектива оплаты твоих счетов через шесть месяцев кажется мне весьма проблематичной, и при этом я не понимаю, на что ты будешь жить. Кроме того, я ни секунды не сомневаюсь, что указанная тобой сумма не соответствует всем твоим долгам.

— Проклятый отгадыватель мыслей! — проворчал его светлость. — Конечно, не соответствует. Но он-то откуда это знает?

С учётом всех обстоятельств я вынужден отказаться гарантировать уплату твоего векселя или предоставить тебе деньги.

— Ну, вот и всё. Но почему было не сказать об этом сразу?

Поскольку, однако, ты написал на чеке своё имя, а это имя не должно быть покрыто позором, я проинструктировал своих банкиров…