Встреча выпускников - Дороти Сэйерс

Она надеялась, что в письме не было ничего оскорбительного. Она начала было писать, «благородно сделает, как Вы просите», но затем стёрла первое слово: упоминать о благородстве значило подчёркивать его отсутствие. Её сознание, казалось, стало обнажённым нервом, чувствительным к самым лёгким намёкам на инсинуацию в её же собственных словах.

«Я оставалась с ним недолго, поскольку он действительно в плохом состоянии, но меня уверили, что с ним всё будет хорошо. Он настаивал на том, чтобы написать эту записку самостоятельно, хотя полагаю, я не должна была ему это позволять. Я навещу его снова прежде, чем покину Оксфорд, — исключительно по своей воле, поскольку он совершенно очарователен. Я надеюсь, что Вы не возражаете против этих моих слов, так как, уверена, Вы и сами это знаете.

Ваша,

ХАРРИЕТ Д. ВЭЙН»

«Я, кажется, предпринимаю для этого дела слишком большие усилия, — подумала она, когда тщательно перечитала послание. — Если бы я поверила мисс де Вайн, то могла бы начать воображать… — чёрт бы побрал этих студенток. Нет, ну кому сказать, что мне потребовалось два часа, чтобы написать такое простое письмо!»

Она решительно вложила письмо в конверт, написала адрес и наклеила марку. Известно же, что никто, наклеив марку в два с половиной пенса, никогда не вскроет конверт вновь. Дело было сделано. Теперь в течение нескольких часов она может посвятить себя Шеридану Ле Фаню.

Она довольно успешно проработала до половины одиннадцатого, волнение в коридоре утихло, слова текли гладко. Время от времени она отрывала взгляд от статьи, подбирая нужное слово, и глядела через окно на огни Бёрли и Квин-Элизабет, горящие с другой стороны дворика напротив её окон. Многие из них, без сомнения, освещали весёлые вечеринки, как вон тот, в пристройке, другие предоставляли свою помощь людям, которые, как и она, были заняты неуловимым поиском знаний, покрывая бумагу чернилами и, время от времени, пытались найти нужное слово. Она чувствовала себя частью сообщества, занятого общим делом. «Уилки Коллинзу, — написала Харриет, — в его рассмотрении сверхъестественного всегда препятствовал фатальный зуд… — (может ли препятствовать зуд? Да, а почему нет? Пока можно оставить так) — …фатальный зуд стремления объяснить всё. Его юридическому образованию… — Чёрт, слишком длинно!.— …препятствовала фатальная привычка адвоката объяснить всё. Его монстры и глюки… — нет, это уже отжившие свой век шуточки — … его призраки и привидения слишком тщательно завёрнуты в свои саваны и не оставляют нам ничего, за что их можно было бы ухватить. Именно в Ле Фаню мы находим настоящего мастера… настоящего мастера… мастера описания сверхъестественного, мастерство которого идёт из его натуры. Если мы сравним…»

Прежде, чем сравнение было произведено, лампа внезапно погасла. «Проклятие!» — воскликнула Харриет. Она поднялась и нажала настенный выключатель. Ничего не произошло. — «Предохранитель!» — воскликнула Харриет, открывая дверь, чтобы исследовать ситуацию. Коридор был в темноте, а осторожные выкрики с обеих сторон свидетельствовали, что всё Тюдор-билдинг осталось без света.

Харриет схватила со стола фонарик и повернула направо к главному зданию. Скоро она оказалась окружённой толпой студенток. Некоторые были с фонариками, остальные цеплялись за тех, у кого они были, — и все кричали и желали знать, что случилось со светом.

— Замолчите! — прикрикнула на них Харриет, всматриваясь в россыпь света от фонариков, чтобы найти хоть кого-нибудь знакомого. — Должно быть, перегорел главный предохранитель. Где щиток с предохранителями?

— Думаю, под лестницей, — сказал кто-то.

— Оставайтесь здесь, — сказала Харриет. — Я посмотрю.

Никто, естественно, не остался на месте. Все услужливо и возбуждённо бросились вниз.

— Это — полтергейст, — сказал кто-то.

— Давайте поймаем её на этот раз, — предложил кто-то ещё.

— Может, просто перегорел, — предположил робкий голос из темноты.

— Чтоб ему гореть в аду, если он перегорел! — презрительно воскликнул более громкий голос. — Как часто горит основной предохранитель? — Затем возбужденным шепотом, — Здрасьте, это Чилперик. Прошу простить.

— Это вы, мисс Чилперик? — спросила Харриет, обрадовавшись, что встретила одну из преподавательниц. — Вы не видели где-нибудь мисс Бартон?

— Нет, я только что встала с кровати.

— Мисс Бартон здесь нет, — сказал голос из помещения ниже, а затем вмешался другой голос:

— Кто-то вытащил главный предохранитель и унёс его!

А затем раздался пронзительный крик в конце нижнего коридора: «Вон она! Смотрите! Бежит через дворик!»

Двадцать или тридцать студенток увлекли Харриет вниз по лестнице в толпу тех, кто уже был в зале. В дверном проёме была давка, Харриет потеряла мисс Чилперик и после неравной борьбы  вынуждена была отстать. Затем она проложила себе путь на террасу, где под неярким отсветом неба увидела цепочку бегунов, растянувшуюся через дворик. Голоса пронзительно звенели. Затем, когда первая полудюжина преследователей оказалась напротив сверкающих нижних окон Бёрли, огни в них также резко погасли.

Она побежала, отчаянно побежала, но не в Бёрли, где повторялся знакомый шум, а в здание Квин-Элизабет, которое, по её мнению, должно было стать следующим объектом атаки. Она знала, что чёрные ходы заперты. Она помчалась мимо лестницы Холла и через портик к главной двери. Та тоже была заперта. Харриет отступила на шаг и закричала в ближайшее окно: «Эй! Здесь кто-то хулиганит. Мне надо войти!» Появилась взъерошенная голова студентки. Затем показались и другие головы.

— Дайте пройти, — сказала Харриет, поднимая раму и влезая на подоконник. — Они гасят свет в колледже. Где ваш щиток с предохранителями?

— Абсолютно без понятия, — сказала студентка, пока Харриет пробегала через комнату.

— Конечно, откуда вам! — огрызнулась Харриет с необоснованной злостью. Она бросилась через открытую дверь и оказалась в стигийском мраке. К этому времени оглушительный шум снаружи достиг и здания Квин-Элизабет. Кто-то добрался до парадной двери и отпер её, шум голосов нарастал — как тех, кто стремился выйти наружу, так и тех, кто хотел проникнуть внутрь. Чей-то голос сказал: «Кто-то проник в мою комнату и вышел из окна сразу же после того, как погас свет». Появились фонарики. Тут и там на мгновение из темноты показывалось освещённое лицо, главным образом незнакомое. Затем начали гаснуть огни в Новом дворике, начиная с южной стороны. Все бежали, но совершенно бесцельно. Харриет, мчащаяся вдоль постамента, на всей скорости врезалась в какую-то фигуру и осветила её лицо. Это была декан.

— Слава Богу! — сказала Харриет. — Хоть кто-то в правильном месте. — Она ухватилась за неё.

— Что происходит? — спросила декан.

— Оставайтесь на месте, — сказала Харриет. — Я добуду вам алиби, даже если для этого мне придётся умереть. — Пока она это говорила, погасли огни на северо-восточном углу. — Вы в порядке, — сказала Харриет. — Теперь вперёд, на западную лестницу, и мы её поймаем.

Казалось, та же идея пришла в голову многим другим людям, поскольку вход на западную лестницу оказался заблокирован толпой студенток, в то время как толпа скаутов, освобождённых Кэрри из их собственного крыла, лишь увеличила общую неразбериху. Харриет и декан, вынужденные прокладывать себе путь через них, обнаружили мисс Лидгейт, удивлённо озирающуюся и прижимающую к груди листки с корректурой, чтобы на этот раз с ними ничего не случилось. Они увлекли её за собой — «как в игре, где нужно собрать своё стадо» — подумала Харриет, — и пробились к щитку с предохранителями под лестницей. Там они нашли Пэджета, мрачно стоящего на страже, — его брюки были торопливо надеты поверх пижамы, а в руке он держал скалку.

— Им его не видать, — сказал Пэджет. — Предоставьте это мне, мадам декан, мисс. Только что лёг в постель: все леди, которым разрешён поздний приход, уже возвратились. Моя жена уже позвонила Джексону, чтобы он привёз новые предохранители. Вы видели щитки, мисс? Дверцы сбиты долотом или чем-то подобным. Хорошенькие дела. Но здесь у них ничего не выйдет.

И действительно, у «них» не вышло. В западной стороне Нового дворика, домике директора, больнице и крыле скаутов, находящемся позади повторно запертой решетки, огни продолжали гореть. Но когда прибыл Джексон с новыми предохранителями, в каждом обесточенном здании обнаружились следы разрушений. Пока Пэджет сидел у мышиной норки, ожидая мышки, которая не пришла, полтергейст прошёл через колледж, расшвыривая чернильницы, бросая в огонь бумаги, разбивая лампы и посуду и выбрасывая книги в окна. В Холле, где также был вынут главный предохранитель, серебряные чашки с главного стола были брошены в портреты и разбили стекла, а гипсовый бюст викторианского благотворителя скатился по каменной лестнице, оставив по пути фрагменты бакенбард и других элементов лица.