Альфа и Омега - Дмитрий Дивеевский

– Те, кто поживится, не захотят возвращения старых порядков.

– Старые порядки не вернутся, да и не надо этого. Стремление будет к другому – к возрождению принципов справедливого общежития, а это новым хозяевам никак не надо. Все, что угодно, только не общественный контроль за их способами обогащения. Они прирожденные воры. Поэтому развернется ожесточенная борьба за новую модель общественного устройства, Бог даст, борьба чисто политическая. Если они ее проиграют, то их как ветром сдует в теплые края. А может, и не проиграют, и тогда русский народ будет ждать новый исторический период холодной и голодной жизни.

– Ну, наговорился я с тобой, брат Аристарх, как полыни наелся. Хорошего-то у тебя хоть чего-нибудь осталось?

– Осталось брат, осталось. Донное течение пошло, в этом самая большая радость.

– Донное течение?

– Ну да. Самая что ни на есть донная, глубинная Россия начала дышать. Неподалеку от нас есть такой поселок Первомайск, слышал, наверное?

– Не только слышал, но и бывал. Глушь лесная.

– Ну вот, в этой глуши, верстах в пяти от поселка, уж года два живет парализованный офицер. И представь себе, был он на источнике Серафима Саровского, паралич его частично снялся, и потихоньку превратился этот капитан в проповедника. Говорит тебе это о чем-нибудь?

– Мы сами не местные. Покажите путь-дороженьку.

– Согласись, дело необычное, правда? А сейчас к нему люди потянулись. Почему? Потому, что он единственный источник духовного насыщения. Есть, конечно, и такие, которым детективов Марининой хватает. Но, оказывается, еще больше тех, кому нужно душу почистить. Это очень важный момент, Данила. Особенно для нас, если мы на сохранение своей земли надеемся.

– А что же может сказать людям парализованный офицер Советской Армии?

– Долго объяснять. Если коротко, то он умеет в душу заглянуть и человека оживить.

– Жаль, что отпуск мой короток. Я бы обязательно к нему наведался.

– Отчего же не сделать это вдвоем? Давай в следующий отпуск и сходим к нему.

– Сходим?

– Сходим, конечно. Ты же сам рассказывал, что твоя бабка на богомолье пешком ходила.

– Хорошая мысль, повторить пути предков. Сходим, Аристарх!

23. Филофей Бричкин

Филофей никак не мог добиться от музейных жителей правды о происходящем на этом свете. Чавкунов оказался мужиком крепким и ни в какую в подобные разговоры не втягивался.

– Мне еще в домовых служить как медному котелку, – говаривал он, – а с тобой, Филя, я только больше грехов наделаю. Здесь проговорюсь, там лишнего ляпну, а то, не дай Бог, и непотребные слова допущу. Вот и буду в твоем клоповнике век сидеть. Нет уж, уволь. Мне тоже в люди хочется. Вон, Фаньку позови, она тебе про советскую власть все и объяснит. Личным примером.

Про встречи с товарищем Кац Бричкин больше не помышлял, потому что с ней все было ясно. Избави Бог с привидением амуры крутить.

Поэтому выбрал Филофей объектом своих призывов Волчакова Евгения Ивановича, который служил в Окоянове сначала комсомольским вожаком, потом партийным секретарем, а в тридцать девятом сгинул на финской войне командиром роты. Отзывы о нем сохранялись неплохие. Он был из местных, самородок, не самодур какой. К людям относился по-человечески, хотя всю трудную пору коллективизации был начальством, а значит, причастен. Филофей даже предполагал, что если Волчаков избежал участия в разгроме Церкви, то может, ему грехи и простились. Бричкин стал ежедневно класть поклоны киоту, который соорудил в своем углу, и просить о явлении Волчакова. Это продолжалось долго, но в числе немногих недостатков Филофея Никитича следует упомянуть его настырность. Он принадлежал к той самой породе мужичков, о которых поэт сказал: «Втемяшится ему в башку какая блажь – колом ее оттудова не вышибешь». Допросился все-таки Филофей. Однажды вечером после молитвы в углу помещения образовалось светлое пятно, в котором можно было различить контуры Волчакова.

Волчаков недавно вернулся из мест отбытия наказания и выглядел человеком робким и осмотрительным. Если, конечно, видение можно назвать человеком.

– Я только потому прощение заслужил, что людям добра желал. Без притворства. Поэтому так и вышло. Получил свое за раскулачивание и теперь душа моя свободна. Слава Богу! К тому, конечно, добавить надо, что я никогда с верой не рвал, был тайноверующим. Тогда у нас в аппарате такие встречались. И дочку свою тайно окрестил, а потом, когда тридцать седьмой год настал и погрузились мы в каждодневный страх, тайно с супругой обвенчался. Чтобы, значит, если заберут, любовь не остывала. Вот такие дела, Филофей Никитич.

– Я у Вас главное спросить хочу, Евгений Иванович, Вы о своей судьбе не жалеете, правильное дело делали?

– Какое же правильное, если из-за него столько каяться пришлось! Тогда всенародный обман вышел. Люди хотели одного, а фактически строили другое. И я в этом участвовал.

– Я в ту пору еще мальчишкой был, не пойму, о чем Вы говорите.

– Тогда давайте вспоминать. Россия вся сплошь крестьянской была, правильно?

– Да, вокруг Окоянова множество густонаселенных пунктов числилось. Верно.

– А какую крестьянин в себе мечту нес? Чтобы у него земля была, чтобы с бедой всем миром справляться, и чтобы в Кремле справедливый правитель сидел. Вот такой крестьянин дал бы нам в достатке хлеба, родил бы новых Ломоносовых и главное – был бы опорой власти. Придет беда – сядет на голодный паек, но страну спасет. Налетит враг – возьмет оружие и врага победит. Прав я?

– Вы просто как домовой Чавкунов рассуждаете. Про двуединую Россию.

– Михаил Захарович зрит в корень, хотя идеализирует. Во все времена между властью и народом были трещины. Не зря мужички на Дон бежали, на волю. Но мы говорим о мужицкой мечте. Давайте разбираться. Землю мужику дали? Нет. Изобрели коллективную собственность. Колхозы. Мужицкой общине хоть какие-то права дали? Нет. Изобрели фиктивные сельские советы. В Кремле справедливый правитель сидел? Нет. По отношению к мужику ни один советский вождь не был справедливым. Ленин считал мужика реакционным, Сталин видел в нем материал для строек века, а послевоенные вожди, хоть и были человечнее, того, что мужик заслужил, так ему и не воздали. Он был и есть самый обделенный гражданин нашей страны. А я в этой несправедливости участвовал.

– А что Вы о будущем можете сказать?

– Будущее нам приоткрывается, это верно. Души усопших Реку Времени с высоты лучше видят. Только мы не можем об этом земным людям сообщать. В православии всегда есть несколько живущих на земле праведников, которые это будущее тоже видят. Они могут власть предержащих об этом информировать, если те, конечно, пожелают. Но на этом все. Могу лишь по-знакомству сказать, что пока вы все неправильно делаете, а могли бы делать по-другому.

– Как это понять, если будущее уже предначертано?

– Река Времени только отражает лики будущего. А Человеку дано их изменять. Начнете сегодня по другому действовать – и лик будущего изменится.

– Скажи, ради Бога, в чем главная ошибка?

– Правители ваши обезьянничают с Запада. А русский народ не обезьяна, в нем Божьей Благодати больше, чем в любом другом. Погибнете вы, если вас на обезьяний поводок посадят.

– А быть-то как же? Ведь мы всегда за нашими вождями идем. Как они скажут, так и делаем.

– Тут удивительного ничего нет. Народ сегодня безрассуден, потому что разрушена мистическая связь между ним и Господом, которая передавалась через веру. Ведь все, что общество делало до того, как его одолели демоны революции, лежало внутри самодержавно-православного созерцания. Никто не сомневался, что «царь поступает правильно», потому что его действия идут от Божьего помысла. От этого и выходила общественная стабильность. За исключением, конечно, редких народных бунтов, которые имели свою причину.

– Как же интересно Вас слушать! И что за причины имели народные войны?

– Прошу не передергивать, Филофей Никитич. То были большие разбойные бунты. А войнами их назвали советские историки. Но это натяжка.

– Так уж и так?

– Так, так. Вы же знаете, что война является продолжением политики иными средствами. Ну и какую политику вел Степан Разин до того, как поднял донских казаков на бунт? Не было такого политика. А был знаменитый ушкуйник, грабитель, которому захотелось большой власти. Кого он повел за собой? Казаков, сбежавших от господ на Дон, надышавшихся духом авантюризма. Кто к нему пристал? Крепостные, грабившее все, что под руку попадет. У разинщины вообще никаких политических целей не было. Но это было очень опасное явление для русской души. Бесовщина.

– А я думал, протест против крепостничества.

– Думать можно все, что угодно. А вот задумывались Вы над тем, почему разинщина была такой кровавой? Ведь море крови текло.

– Ну, вырвался мужик из ярма и пошел все крушить направо-налево от накопившейся ярости.