Burglars trip - Valley

Да уж. Чего угодно я ожидал от любимого Повелителя, только не подобного безобразия. Просто явился и нажаловался. Я им что, школьник?

Месяца через два Айс вдруг резко поумнел. К моей большой радости. Испытывать терпение Повелителя перестал, держался ровно и незаметно. Я так понял, что, насмотревшись на здешние нравы, он пришел примерно к таким же выводам, что и я в свое время. Шеф хамов не любит. Так что лучше уж особо не высовываться.

Глава 8. V. Слизеринская арифметика, или улыбка без кота (часть 1)

Если не знаешь, что сказать, говори по-французски!

Когда идешь, носки ставь врозь!

И помни, кто ты такая!

История относительно-математическая, в которой профессор Дамблдор увлекся вычислениями, забыв о погрешности, Северус Снейп в очередной раз вспомнил, до какой степени он ненавидит окружающих, а мистер Малфой, как обычно, просто не смог пройти мимо.

Мы просто смотрим. И молчим. Он так и стоит в дверном проеме. Необходимости разговаривать нет. Мы все поняли, как только увидели друг друга. Слова ничего не прояснят - скорее помешают. Ему не нужно вопросов или доказательств, а я вовсе не собираюсь оправдываться. И ему сейчас хуже, чем мне. Это вдохновляет. В какой-то степени.

Решает здесь он. Я опять очень удачно переложил на него ответственность. Как захочет, так и будет. Крис ждет в оконной нише. И Председатель Уизенгамота его видит.

Все предельно ясно. Он знает, что я не хочу. Никогда не хотел. И я снова его подставил, потому что от меня уже ничего не зависит. Решать ему.

А что он может сделать?..

Моуди меня замучил. Что он хочет доказать? Для правосудия я потерян изначально. Так сказать, по определению. Доказывай, не доказывай.

Дамблдор сейчас может меня освободить, и тогда я снова отправлюсь к Лорду, оставаясь при этом убийцей и отравителем. Молодым и вдохновенным. Безнаказанным. Но, хотя бы, не озлобившимся. Или не освобождать, и тогда сегодня вечером меня ждут родственные объятия любимого дядюшки. Потому что еще одной ночи среди дементоров я не выдержу.

Морально я готов. Еще вчера был готов. Не зря же Крис ждет на окне. Я могу позвать Кеса в любой момент.

И на одну летучую мышь в этом мире станет больше.

И на одного человека меньше...

А что потом?..

Во-от! Вот мы и подошли к самому интересному. Почему господин Председатель пришел к юному преступнику, вина которого практически доказана? Почему он стоит в дверях и скорбно взирает на убийцу и отравителя? Ему, конечно, жалко юношу. Он гуманный человек. А как вы думаете, ему всех убийц жалко, или только молодых и вдохновенных? А как вы думаете, сильно ли понравится юному отравителю, что его загнали в угол и заставляют сделать именно то, чего он всю свою сознательную жизнь избегал всеми силами? А как вы думаете, сохранит ли «молодой и вдохновенный» нейтралитет, объявленный Старейшим Князем двадцать пять лет назад? Ведь он моложе и вдохновенней раз примерно в сто.

Вот и Председатель Уизенгамота обо всем этом думает. И думы его мрачны до безобразия. Уверяю вас.

Смотрим. Молчим. Все и так ясно. Я их Министерство поддерживать не стану. Никогда. И Кес не станет. Это нарушение всех традиций. И очень дурной тон. Мы не служим. Теперь я не просто это знаю. Я точно понял, что это означает. У меня больше никогда не будет хозяина. Да его никогда и не было. Чего уж там… Кому и когда я подчинялся? Только логике и разуму. Получалось, правда, не то, чтоб очень… Но я старался… Всю жизнь этому учусь. Может, и научусь когда. Хотя…

Кроме того, я ведь стану мстить. Всем. Всем, кто сейчас пытается заставить меня принять Наследство Кеса. Всем, из-за кого мне пришлось провести почти неделю в этом сказочном месте. Шестые сутки Крис ждет в оконной нише. И Дамблдор знает об этом.

Он пришел, как только Моуди сообщил ему обо мне. Прибежал. Я уверен.

Кес бы, конечно, ему не сказал. Он прилетал в первый вечер. Я отказался. Помню, что отказался из-за совершенно идиотской мысли о том, что, приняв предложение Кеса, я смогу про себя сказать, что умер в тюрьме. Это так... пошло. И я отказался.

Но теперь меня подобные пустяки уже не волнуют. Еще одну такую ночь я не переживу. Больше не могу. Когда Дамблдор уйдет, я отправлю Криса в Ашфорд.

И Председатель Уизенгамота уже это понял.

Мне не стыдно. Я и так продержался достаточно. Особенно, учитывая тот факт, что «держаться» меня заставлял не страх смерти или страданий, не боязнь выдать друзей или родных, а элементарное упрямство.

Потому что, скажем откровенно, ну что такого ужасного в предложении Кеса? Это мой долг, в конце концов. Просто удалось на десять лет отсрочить неизбежное. Не так уж плохо. Сделал, что мог. Кто может, пусть делает лучше. Никаких особых неприятностей не ожидается. Совсем другая жизнь, невероятные возможности, вечность под ногами… Скорее всего, мне понравится. И даже очень. Кес прав. Натуру не переделаешь. Именно в этом и заключается воздействие на меня дементоров. Охватывает невыносимое ощущение, что я попусту теряю время, я будто вижу, как оно песком ускользает у меня сквозь пальцы. Я должен принять Наследство вместо того, чтобы тянуть время. Разумом я понимаю, что это наваждение, но, если честно, то с каждым днем все слабее.

И кто в итоге окажется в проигрыше? Юный отравитель? Или старый председатель? То-то и оно.

У меня есть выход. У него - нет. Именно об этом мы молчим, глядя друг на друга.

Я почти улыбаюсь... почти злорадствую... почти надеюсь...

И у меня опять болит нога. Впервые в жизни я не могу определить почему. Да и не до того мне сейчас, если честно.

В принципе, один шанс у него есть. Он может вынуть палочку и убить меня. Прямо здесь. Если успеет, конечно. Потому что Крис - очень шустрый мальчик. И ему палочка не нужна.

Но это все фантазии. Дамблдор так не сделает. Не сможет. Да и не захочет. Ему сейчас нейтралитет Кеса необходим, как воздух. А если меня здесь убьют, то предсказать реакцию Князя довольно просто. Ста процентов не дам, но вероятность большая. Так что выхода у него нет. Только шанс. Причем довольно убогий.

Он проходит, наконец, к столу и садится напротив. Прям как Моуди. Председатель хочет поиграть. Ну-ну...

- Кес знает?

- Да.

- Давно знает?

- Год почти.

Опять смотрим молча. Если воспроизвести, что мы сказали друг другу по-настоящему, то наш короткий диалог получится гораздо информативней.

«Ты уже бегал к Кесу, чтобы он тебя вытащил из того дерьма, в которое ты вляпался, мой мальчик?»

«Я почти год пытаюсь избавиться от последствий своей глупости, но Кес не смог мне помочь. Так что, очень жаль, но я ничего сделать не могу. Решать вам, а я - пас. Уже пробовал. Не выходит... помогите… кто-нибудь…»

- В любом случае, отсюда я тебя забираю.

Опс! А как же правосудие? Справедливое! Карающее! Вот он – верх министерской коррупции. Что хочет господин Председатель, то и вытворяет. Сейчас он меня «похитит». Моуди с ума сойдет. Ведь он уже все доказал. Почти.

Жутко болит нога. Это происходит всегда, когда я поступаю правильно. Правильно, но... «по-семейному». У меня сейчас нет ни одного подобного намерения. Ни единого. Почему же колено так болит? Как никогда...

Я опускаю голову. Чтобы спрятать улыбку. А то как-то... неудобно…

И взмахом руки отпускаю Криса.

Я выбрался из Азкабана. Живым. Вот интересно, это хорошо? Или плохо…

Скорее, все-таки, хорошо!

Прелесть какая!

Так бы Фэйт сказал.

Сегодня я с ним полностью согласен.

DRACO DORMIENS NUNQUAM TITILLANDUS

(Девиз Хогвартса, о котором Альбус Дамблдор

в критическую минуту почему-то позабыл, что

и закончилось для школы весьма печально)

Клаусу Каесиду.

Ашфорд.

Ирландия.

18.10.1979

Кес, день добрый!

У меня возникла отоностельно Северуса некоторая идея. Нам в школу очень нужен преподаватель по Защите от Темных Сил. Учебный год уже начался, но я так на эту вакансию никого и не нашел, а детям необходимо учиться. У меня министерский план. И я решил предложить эту вакансию Северусу. Он в данной области человек достаточно опытный, хоть и молод, думаю, что справится.

Надеюсь, ты не против.

Твой Альбус.

Альбусу Дамблдору.

Хогвартс.

18.10.1979

Приветствую, Альба!

Конечно, против. Я, честно говоря, ничего об этом не знаю, но некоторые весьма уважаемые люди отзывались об учителях что-то уж совсем пренебрежительно: «...порода людей, несчастнее которой, злополучнее и ненавистнее богам не было бы на свете, если б глупость в своем милосердии не скрашивала тягот их ремесла неким сладким безумием. Они обречены целой тысяче проклятий, ибо вечно они голодны, грязны и проводят всю жизнь свою в училищах, или, вернее, в застенках для пыток; окруженные толпами мальчишек, они преждевременно стареют от непосильных трудов, глохнут от криков, чахнут от грязи и смрада и, однако, по глупости, мнят себя первыми среди смертных. Чрезвычайно собой довольные, они устрашают робкую стаю ребятишек своим грозным видом и голосом; они полосуют бедняжек прутьями, розгами, плетьми и свирепствуют, по своему благоусмотрению, на все лады. Зато грязь представляется им чистотой, смрад - благовонием, а собственное жалкое рабство – царственной властью.