Мозаика любви - Наталья Сафронова

— Маку еще разок можно, а я свой план выполнил. У меня послужной список: три жены, — отнекивался счастливый обладатель однокомнатной квартиры и кулинарных талантов.

— С интервалом? — поинтересовался Анатолий.

— Какое там! С перехлестом. Так сказать, вторая наложилась на первую, а третья на вторую, — признался Тимофеев.

— Это ты, наверное, на двух наложился! — дружно заржали друзья.

— Почему системный сбой происходит? Они с тобой за измены разводились? — полюбопытствовал Лобанов.

— Ты не понял. Это я с ними разводился. Всегда! — гордо ответил холостяк.

— С дележом имущества? — заволновался друг.

— Ой, не вспоминай. До чего же бабы деньги любят. Первая, когда от меня уходила, то вывезла всю мебель. Я ее просил, оставь мне хоть стул, чтобы я мог у подоконника сидя статьи писать, на алименты зарабатывать. Так она при мне влезла на этот стул, вывинтила все лампочки из люстры, слезла, взяла стул и утащила его к лифту, а там уже ее хозяйственный хахаль стоял и все, что она выносила, на машине вывозил, — пожаловался бывалый муж.

— А остальные, судя по наличию в твоих апартаментах даже дивана, были не такими? — усмехнулся Мак.

— Это я стал не таким — два раза на грабли не наступал, — возразил пострадавший на семейном фронте корреспондент.

— Подожди, ты три раза на них наступал, причем добровольно, — поправил любящий точность Балтийский.

— Ну, добровольно я только в загсе слово «да» говорил, — усмехнулся Тимофеев, — а женился лишь при безвыходных обстоятельствах. Иначе жен было бы в три раза больше.

— Они тебя заставляли? — изумился ужасам холостяцкой жизни примерный, но неверный муж.

— Нет, если я чувствую пусть едва уловимое желание женщины подтолкнуть меня к загсу, то меня уже ничто не может удержать рядом с ней. Я же тебе только что рассказывал про острую потребность творческой личности в свободе! — возмутился невнимательности гостя хозяин. — Только обстоятельства непреодолимой силы могут повлиять на мое решение жениться!

— А создают их для тебя твои будущие жены, — прокомментировал Лобанов, вздохнув: — Зачем им обязательно замуж надо? Только затем, наверное, чтобы потом судиться из-за имущества. Одна мысль, что я опять могу залезть в этот капкан, отбивает всякую охоту. Хотя, конечно, до свадьбы они такой агитпункт нам устраивают: дружба, покорность, обеды на белой скатерти, не говоря уже о постели. А потом остаются одни бесконечные претензии, причем чаще всего имущественные.

— Ты ведь недавно развелся, еще делишь капиталы? — полюбопытствовал Балтийский.

— Разделил, хоть, как сейчас понимаю, делать этого не стоило, — пожаловался бизнесмен.

— Оставлять женщину с ребенком без денег нельзя, — возмутился правильный Женя.

— Деньги у нее никогда не задерживались, и после дележа все равно без конца сына подсылает под разными предлогами. Не знаю даже, что меня больше раздражает — женская жадность или глупость. Ведь если послушать замужних, то несчастнее их не бывает. Вот ты, Жека, верой и правдой служишь семье и отечеству, а спроси твою благоверную, так она, как ее подружки, закукарекает: «Мой-то такая сволочь, на работе сидит, по командировкам ездит, водку пьет, пока я на кухне у телевизора чахну». Скажет?

— Наверное, но ты как-то мрачно смотришь на жизнь, — упрекнул полковник.

— Так зачем же они на все готовы, только чтобы выйти замуж и стать несчастными? Я у своей был всегда во всем виноват: сначала потому, что женился и испортил ей жизнь, а теперь, потому что развелся и опять испортил ей жизнь. Это не мрачно, это беспросветно! — возмутился Лобанов.

— Подожди, ты о ком и о чем? Что-то тебя разобрало. Женька, ты ему чистого наливал? — заволновался хозяин.

— Наливал, как положено, у него просто проблема какая-то, поэтому и приехал, — отмел необоснованные обвинения дежурный бармен Женя.

— Действительно, Мак, может, мы поможем? — закуривая, предложил Игорь.

— Чем? Научите их мужиков ценить? — предположил Анатолий.

— Ну, этого не обещаем, — вздохнул Балтийский.

— Говори, что случилось, — строго потребовал Тимофеев.

— Я, собственно, приехал к тебе за профессиональной консультацией. Ты признанный мастер пера и в литературе должен разбираться. — Лобанов наконец перешел к делу.

— Не пугай, ты хочешь издательство построить и сделать меня главным редактором? Если Балтийский будет здание проектировать, то я согласен, — пошутил хозяин.

— Прочти вот эту рукопись и скажи мне о ней свое мнение. — С этими словами Анатолий протянул Игорю стопку листов в папке с красноносым Дедом Морозом.

— Если разговор профессиональный, то я должен понимать, для чего тебе мое мнение. Как в том анекдоте: «Мы покупаем или продаем?» — не касаясь протянутой папки, уточнил Тимофеев.

— Ни то ни другое. Я хочу, чтобы ты оценил, есть ли у этих рассказов хоть какие-нибудь художественные достоинства, — Лобанов положил папку на стол.

— Полковник, наливай, похоже, наш бизнесмен подался в писатели, — весело скомандовал хозяин застолья.

— Нет, это написала наша общая подруга, — замотал головой Мак.

— Не клевещи на нас, мы хоть и пьяницы, но не развратники и общих подруг у нас никогда не было, — возмутился Женя.

— Мак, чья это рукопись, почему она у тебя и зачем тебе мое мнение? — продолжал допытываться Игорь.

— Написала эти рассказы из нашей с вами жизни Таня Луговская. Вы многих узнаете из нашего класса и многому удивитесь. Твой повторный роман с Пименовой, Женька, который ты скрывал от друзей, вообще описан во всей красе, видимо… с ее слов. Неприглядные тайны Емелина раскрыты полностью. Я с Татьяной последнее время часто встречался. Она подарила мне эти рассказы к Новому году, чтобы я понял, как женщинам с нами трудно, и оценил жертву, которую она готова принести, выйдя за меня замуж.

— Брось ты! Танька вполне нормальная девчонка, без дури, — не поверил Женя.

— Я сам так же считал, подумывал даже жениться. Надеялся встретить в жизни понимание. А вместо него — на двадцати страницах заморочки и описание тяжелой женской доли, а на двадцать первой намек на поход в загс и небрежная команда: «Проснешься, позвони». Стоит, спросонья разок позвонить и в следующий раз получишь команду вынести мусор, а еще через раз — скандал, что не вынес. Короче, прочти, пожалуйста, сам, — обратился Лобанов к Игорю.

— Зачем мне читать? Дело это личное, — перебил его журналист.

— Посмотри со своей точки зрения. Я завтра на пару недель улечу в Италию на лыжах кататься, один. Проветрюсь, отосплюсь, может быть, разберусь в себе. Вернусь, ты мне свое заключение сделаешь. А вдруг это великая литература и у нас родилась новая Франсуаза Саган? — предположил Лобанов.