Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Олег Таругин

Равнодушно переступив через лежащий на спине труп в эсэсовском камуфляже, Трешников опустился на колено рядом с капитаном Петрушиным. Одного взгляда хватило, чтобы понять – шансов на то, что Пятый выживет, не было. Застреленный фриц ухитрился попасть в едва ли не единственное уязвимое место штурмкомплекта, всадив пулю сантиметров на семь ниже среза шлема. Остальные приняла на себя грудная бронепластина и прикрывавший шею воротник. Впрочем, Вадиму хватило: пуля раздробила верхнюю челюсть и часть лицевого черепа, на излете повредив позвоночник, и сейчас парализованный капитан буквально захлебывался собственной кровью. К счастью, болевой шок уже лишил его сознания.

Подполковник несколько раз с силой сжал веки, коротко бросив в микрофон:

– Второй, помоги ему. Броник и шлем с «ночником» отдашь Родченко, покажешь, как пользоваться, боеприпасы и спецсредства заберешь. У тебя три минуты. Все, выполнять, мы вниз, к тамбуру, осмотримся. Действуй, Саша…

Ленивцев, коротко кивнув, опустился рядом с товарищем, вытянув из кармашка разгрузки аптечку. Вылущив из ячейки маркированный тремя красными полосками шприц-тюбик, он провернул, прокалывая мембрану, колпачок и поднес иглу к залитой кровью шее смертельно раненного товарища.

Отвернувшись, Трешников тяжело поднялся на ноги и двинулся прочь. Сглазил-таки, когда совсем недавно думал, что добрались без потерь. Жалко Вадьку, даже могилы у мужика не будет, поскольку оставлять труп, да еще и в броне, разумеется, нельзя. Парни это знают, перед отправкой в прошлое отдельно оговаривали. Потому у каждого в отдельном кармашке «лифчика» и хранится контейнер с термитным зарядом, мощности которого вполне хватит, чтобы полностью уничтожить тело вместе с защитным комплектом…

Глава 15

Берлин, объект «Führerbunker», апрель 1945 года. Штурм

Трешников оглядел уже разбившийся на пары штурмовой отряд, коротко взглянув каждому в глаза и молча кивнув. Бойцы спокойно выдержали взгляд командира – неожиданная и нелепая гибель Пятого никого из колеи не выбила, парни привыкли терять в бою товарищей и прекрасно знали, что следующим можешь оказаться уже ты сам.

– Готовы? Отлично. Капитан, с лестницей управился?

– Так точно, – четко отрапортовал Родченко, на голове которого красовался шлем погибшего спецназовца с отключенным ПНВ. – Оба пролета обрушу, даже не сомневайтесь. А ежели фрицы полезут, Степа их с огнемета приголубит, на один-два выстрела смеси хватит, а после уж я из «эмгэшки» постреляю. Через нас не пройдут, точно говорю.

– Я и не сомневаюсь, Вася. – Подполковник легонько хлопнул по плечу сначала его самого, затем сержанта. – Удачи вам, мужики!

– И вам удачи, товарищ подполковник!

– Все, флуд в эфире отставить. Всем укрыться под лестницей. Седьмой, рви генераторную, Третий – следом сразу дверь. Времени у нас – максимум десять минут. Поехали…

В глубине бокового ответвления коридора, где располагался вход в помещение генераторной, глухо бухнул, отзываясь на посланный с пульта управления радиосигнал, сдвоенный взрыв. Обе тускло горящих настенных лампы в зарешеченных плафонах, мигнув, погасли; одновременно погрузился во тьму и гитлеровский бункер. Старлей Коробов тут же активировал взрыватель размещенного на герметичной двери тамбура «Импульса» – теперь рвануло куда сильнее, на миг осветив лестницы короткой вспышкой. Спецназовцы стремительными размытыми тенями рванулись к сорванной с петель тамбурной двери. Как многократно отрабатывалось на полигоне, внутрь полетела осколочная граната, и сразу после разрыва в небольшое помещение шлюза ворвалась первая боевая пара. Не разбираясь, уцелел ли кто из троих охранников, спецназовцы провели контроль и занялись запором внутренней двери, оказавшейся, как и ожидалось, не заблокированной. Спустя пятнадцать секунд все бойцы уже были в центральном коридоре, пронизывающем «vorbunker» на всем протяжении, и погруженная в темноту лестничная площадка опустела.

Выждав, пока секундная стрелка на трофейном хронометре трижды опишет круг, капитан Родченко кивнул сержанту, замершему рядом с подрывной машинкой «ПМ-2» в руках. Резкий оборот рукоятки, замкнувшей цепь, – и подвальный этаж Имперской канцелярии сотряс еще один взрыв, обрушивший оба ведущих наверх лестничных марша. Оглядев затянутые дымом и бетонной пылью обвалившиеся вниз обломки ступеней и торчавшие из стен искореженные несущие балки, Родченко улыбнулся. Ну вот, получите и распишитесь, товарищ подполковник из будущего, как говорится! В точности, как и обещали.

Ободряюще хлопнув Степана по спине, капитан молча кивнул в сторону раскуроченного тамбура, возле входа в который они решили устроить свою позицию. Трешников говорил, что через пять минут можно уходить следом за осназовцами, но эти минуты еще нужно продержаться, поскольку последним взрывом они, как пить дать, окончательно всполошили все здание. Капитан неторопливо установил на сошках трофейный пулемет, проверил, не перекошена ли патронная лента. Чуть в стороне возился Степа, готовя к бою родной «РОКС». Эх, да что там, продержатся, конечно, как не продержаться, ежели еще до Рейхстага нужно дойти! Да и на Гитлера, заразу такую, посмотреть вблизи ох как хочется…

Когда до отмеренного подполковником срока осталось меньше двух минут, все еще затягивающее помещение пыльное марево прорезали желтоватые лучи слабых, не чета спецназовским, фонариков, и раздались отрывистые команды на немецком языке. Родченко сдавленно выматерился вполголоса, поудобнее обхватывая пулеметный приклад. Не успели они уйти, жаль… хотя, может, оно и к лучшему, кому-то ж нужно нашим спину-то прикрыть? Припомнив, как следует вести себя в эфире, капитан штурмовой группы шестнадцатой ШИСБр Первого Белорусского фронта Василий Родченко четко доложил:

– Один-один – Нулевому. Лестница полностью уничтожена, наблюдаю фрицев, численностью до двух отделений. Готовлюсь дать бой.

– Принял тебя, Один-один, – голос Трешникова был, как всегда, спокоен, несмотря на то, что в наушниках четко слышались звуки боя. – Добро. Задержи их минут на пять, больше не нужно, затем в темпе догоняй нас, помни – ждать не станем. Внутреннюю дверь за собой закрой, замок не поврежден, и заблокируй со стороны бункера. Если не получится – заминируй. Отбой связи.

– Отбой, – эхом повторил Родченко, отключая связь. Сейчас здесь шумновато станет, незачем товарищей от столь важного дела, как захват поганого Гитлера, отвлекать. Если все нормально получится и удастся продержаться, тогда и включит обратно. Ну а ежели нет, то никакая радиосвязь ему будет не нужна. Взглянув на командира, Аришин, повозившись несколько секунд, также отключил радиогарнитуру.

– Слыхал, Степа? Всего-то пять минут нам продержаться и нужно, пустяки. Как они спуститься попробуют, лупи с огнемета, заодно света добавишь, а то не привык я в темноте воевать, а «ночегляд» этот хитрый не по мне. Все, воюем, глянь, справа вроде веревку разматывают.

«Старую» часть бункера прошли быстро, словно на полигоне, уложившись в расчетное время чуть ли не до последней секунды. Караульное помещение, где размещалась охрана, и пустующий в столь раннее время пищеблок проштурмовали с ходу, практически не встретив сопротивления. Немцы, конечно, всполошились; некоторые из отдыхающих после смены эсэсовцев успели добраться до оружия, благо оно находилось под рукой, но выстрелить не успел никто – ударно-дистанционные детонаторы влетевших внутрь осколочных гранат сработали быстрее. Дверь в радиоузел, согласно разработанному генералом Локтевым плану тренировок, всегда оказывавшаяся заблокированной изнутри, в реале оказалась просто неплотно прикрытой, а в помещении обнаружилось целых пятеро гитлеровцев с весьма неслабыми знаками различия на витых серебряных и золотистых погонах и петлицах френчей. Судя по колышущемуся под низким потолком табачному дыму, немцы находились здесь уже давно, то ли ведя радиопереговоры, то ли дожидаясь какого-то важного сообщения. Проведя контроль и уничтожив средства связи, отвечающая за правую сторону коридора боевая пара присоединилась к продолжающим штурм товарищам.

Единственный более-менее серьезный очаг сопротивления гитлеровцы попытались организовать в дальнем конце коридора, почти у самого лестничного перехода к «фюрербункеру». Видимо, кто-то из уцелевших командиров сложил-таки два и два, догадавшись, что является истинной целью русского штурмового отряда. Скользящие вдоль стен спецназовцы были уже метрах в десяти от выходного тамбура, когда темнота впереди внезапно озарилась яркими вспышками бьющих в упор автоматов, судя по звуку и темпу стрельбы, и «МП-40», и «Штурмгеверов». Стреляли немцы, практически не целясь, просто заполошно лупя в темноту и надеясь на плотность огня. Идущие в авангарде бойцы с противопульными щитами в руках выдержали первый натиск, позволив товарищам дать залп из пары «ГМ-94», на несколько мгновений превративший финишный отрезок неширокого коридора в кипящее море высокотемпературного огня и повышенного давления. Проводить контроль не потребовалось: суммарный взрыв нескольких термобарических гранат оказался такой силы, что вышиб одну из выходящих в коридор дверей. На разбросанные в радиусе пяти метров останки старались не смотреть даже ко всему привыкшие спецназовцы.