Анатомия чувств - Гайя Колторти

Она хотела бы, чтобы все ваши дни были, как этот. Вот что она сказала. А еще сказала, что чувствовала себя виноватой за то, что оставила тебя одного накануне. Затем она перечислила тебе все достопримечательности города, которые вы должны были посетить в тот день. Она говорила о них, снимая шкурку с персика десертным ножом, прежде чем порезать его на кусочки и подавать тебе один за другим, пока ты, млея от счастья, позволял ей кормить себя как маленького ребенка. Закончив кормить тебя, она взяла твое лицо в свои сладкие от сока руки, от чего щеки твои тоже стали липкими. Ты хотел бы провести вот так всю жизнь, тебе не хватало именно таких моментов, и всякий раз ты чувствовал себя в эти минуты так счастливо, как никогда до ее появления.

Полуденное генуезское солнце было повсюду. Мир окрасился в голубой и белый цвета.

— Позже приходи в каюту, — сказала она. — Надо намазать тебя кремом.

Ты кивнул. Она пошла в каюту первой, и как только ты остался один, ты расслабился и стал любоваться морем, наслаждаясь легким ветерком, игравшим с твоими волосами. Ты не мог ни о чем думать, твоя душа нежилась в счастье и довольстве прошедших минут, пребывая в мире и спокойствии.

Но спустя полминуты, пожалуй, ты поднялся, потому что она звала тебя. На вечеринку, которая намечалась на следующий день, была приглашена четверть молодого и очень обеспеченного населения Генуи, так что старые знакомые Сельваджи пришли бы в полном составе. Ты уже знал, что проведешь этот вечер в сторонке, облокотясь на перила в носовой части яхты, куря «Camel», весь во власти мрачных мыслей.

Сельвадже удавалось обдурить тебя всякий раз, как ей это было нужно: сначала она одурманивала тебя ласковыми словами, например, что ее сердце принадлежит только тебе, что ни к кому другому она никогда не будет относиться так, как к тебе, и ты, не успев оглянуться, уже шел у нее на поводу. Ты был всего лишь предпоследним колесом в телеге, повторял ты сам себе, чувствуя себя жертвой, но при этом не принимал во внимание давление, которое в реальности сам оказывал на нее.

Разве не было проявлением фрустрации то, что всякий раз ты, пусть даже невольно, сковывал Сельваджу невидимой цепью твоей власти? И разве не становилось твое благоговение перед ней преклонением чудовища? Даже если, вне всякого сомнения, чудовища, способного страдать.

Но человек вроде тебя не знает, что делать с такого рода рассуждениями. Напротив же, ты знал, что в один прекрасный день жестоко обвинишь ее в том, что она отвела тебе роль последнего (предпоследнего? ладно, пусть так) колеса в телеге. Пока же, естественно, ты отложил это на потом. Потому что ты любил ее, потому что не хотел испортить ей каникулы, потому что был еще миллион разных других причин. Но, если признаться, ты не знал, сколько еще времени сможешь сдерживать себя в рамках благих намерений.

Как бы там ни было, весь вечер вы мирно любовались множеством световых язычков и бликов, наполнявших водную гладь везде, куда только хватало взгляда, лишь около полуночи внимание ваше полностью переключилось друг на друга. Вы пошли в каюту, где почти сразу же вас настиг сон, покончив с головокружительным количеством переживаний и восторгов ушедшего дня.

Но уже поутру счастливое согласие, к которому вы с таким трудом вместе пришли накануне вечером, ухнуло в мрачную пучину Паранойи & Психоза лигурийского побережья.

Все началось, как только ты проснулся. Открыв глаза, ты не нашел Сельваджи рядом, хотя слышал ее голос, доносившийся из ванной комнаты. Очевидно, она говорила с кем-то по телефону. «Наверное, с мамой», — решил ты, пока не услышал: «Отлично. Скоро увидимся».

Она вышла из ванной и увидела, что ты уже не спишь. Некоторое время вы выжидательно смотрели друг на друга. Может быть, она была удивлена? Возможно, не ждала, что ты уже проснулся? Или, может быть, стыдилась чего-то и потому с трудом выдерживала твой взгляд? Она опять выкинула одну из своих штучек? Трудно сказать. Но в сомнении не следует исключать и этого.

Полный всяких предчувствий, ты решил заговорить первым.

— Добрый день, — поздоровался ты вежливо.

Она тоже приветствовала тебя, прежде чем принялась искать, что надеть. Ты знал, она чувствует, что ты наблюдаешь за ней. Ее движения были нервными, порывистыми, не то чтобы беспокойными, но, безусловно, такими, какие выдавали крайнее замешательство.

— Как поживают родители? — спросил ты, сочетая нездоровую подозрительность и оперативность сыщика, как никто другой.

Она бросила осторожный взгляд через плечо в твою сторону.

— Я разговаривала не с ними. Это была Анезе. Мы встречаемся в центре.

В последний момент она обнаружила, что у нее нет подходящего платья для сегодняшнего вечера, и попросила тебя помочь ей с шоппингом.

— Понятно.

— Я вернусь до обеда, обещаю. Побудем вместе и приготовим что-нибудь вкусненькое, хорошо?

— Хорошо. Я буду скучать.

— Да ну! Я вернусь скоро, я же сказала!

И минуту спустя она уже прощалась с тобой быстрым поцелуем, как в старые времена. Как только она ушла, ты наскоро оделся, не приводя себя в порядок, и, не задерживаясь, оказался на улице с твердой уверенностью проследить за Сельваджей.

Если она должна была встретиться с Анезе, ты мог бы составить им компанию, ненавязчиво принять участие в разговоре и, вообще, вести себя чуть любезнее, чем Мишка-Ворчун, с лучшей подругой твоей сестры-двойняшки. Ты не спрашивал себя, правильно или неправильно то, что ты делал, тебе даже в голову не пришло, что это был лучший способ потерять навсегда доверие Сельваджи.

Доверие, считал ты, было фундаментом любой любовной истории, тем более такой кошмарной, как ваша, а ты все мог погубить. Да из-за чего, собственно? Из-за какого-то жалкого предчувствия? Безликой тени? Из-за самозаряжающегося психоза, граничащего с безумством?

Просто из крайнего недоверия.

Тот, кто не доверяет тем, кого любит, достоин презрения. Это первый шаг к мании. И ты совершенно не отдавал себе в этом отчета. Или, напротив, прекрасно все понимал и как бесчувственная скотина считал, что можешь плевать на это?

Да, да, да, ты не доверял ей! Причем с самого начала.

Прибавив шагу, ты наконец заметил ее в толпе, ожидавшей зеленый сигнал светофора на углу улицы, где сплошь были банки и магазины. Ты сел ей на хвост и уже не терял из виду, пока она уверенно переходила незнакомые тебе улицы или сворачивала в узкие переулки, неожиданно возникавшие на пути.

Ты тайно следил за ней под прикрытием лоджии какого-то старинного здания, недалеко от старого кафе в строгом стиле. Сельваджа остановилась впереди, в тридцати шагах от тебя, и вдруг ты понял, что она не собиралась встречаться с Анезе. Начнем с того, что у такой богатой девчонки было как минимум три тысячи подходящих платьев. И потом, если вспомнить замешательство Сельваджи, можно было догадаться, что она ждала не подругу или, во всяком случае, эта подруга была не Анезе.