Тайна старого Радуля - Сергей Голицын

Неделю спустя Федор Федорович привез комиссию на автобусе и на грузовике; в село прибыло десять человек ученых и журналистов, не только из Владимира, но и из Москвы.

Из гробницы были тщательно выбраны уцелевшие украшения: бусы цветного стекла, серебряное запястье, пара серебряных серег, два золотых перстня с камушками, давно превратившимися в пыль, редкой тонкости узорчатая золотая застежка от плаща, наконец, остатки сафьяновых сапог.

Каждую находку Федор Федорович сам завернул в отдельную бумажку и в каждый сверток вложил самолично им написанную записку с указанием, в каком точно месте гробницы была найдена данная драгоценность.

Могила на кладбище была выкопана заранее, дубовый гроб Илья Михайлович изготовил тоже заранее.

Прах витязя и прах его жены были положены в тот гроб и преданы земле. Все до одного жители Радуля собрались на торжественные похороны. Из ближних лагерей прибыли отряды пионеров. Говорились речи, духовой оркестр играл траурную мелодию.

Опустевшую белокаменную гробницу и камень с изображением скачущего витязя погрузили в кузов грузовика. А с тем камнем, что принадлежал бабушке Дуне, чуть было не произошло недоразумение. Когда к ее дому подошла целая делегация и старушка поняла, чтó от нее хотят, она сразу заартачилась и быстро-быстро затараторила:

— Где же это видано, где же это слыхано? Сперва на одну мою красоту позарились, — и она показала на свою резную доску подзора с датой «1812», — а теперь другую мою красоту хотите забрать?

Федор Федорович стал ей доказывать, что если доска подзора является истинным украшением ее дома, то камень у порога положен исподней стороной вверх и никто льва не видит.

Тогда старушка спросила, сколько может стоить камень.

— Тебе, бабушка Дуня, лучше в город на базар сходить и там прицениться, — пошутил Иван Никитич.

— Нет цены такому произведению искусства, оттого и просим вас его просто пожертвовать, — сказал Федор Федорович, вздыхая от волнения.

В конце концов так договорились.

Иван Никитич отдает распоряжение выложить бабушке Дуне кирпичный порог на цементе да еще замостить дорожку от ее калитки до крыльца. Камень с изображением льва она дарит во Владимир безвозмездно. А Федор Федорович со своей стороны обещал на стенде над камнем поместить этикетку с надписью: «Дар гражданки села Радуль, Владимирской области, Евдокии Спиридоновны такой-то…»

…С того лета прошел не год, не два, а больше. Каждую весну, еще до распутицы, Георгий Николаевич оставляет Москву и перебирается в свой любимый-любимый Радуль и там, в тиши светелочки, работает до поздней осени. Написал одну историческую книгу, начал другую, которая называется… называется…[5]

К Георгию Николаевичу время от времени приезжает Федор Федорович. Они стали большими друзьями и, встречаясь, вспоминают о поисках тайны старого Радуля.

Земля Владимирская хранит в своих недрах множество еще не раскрытых исторических загадок. Они мечтают организовать археологические поиски в других местах и надеются, что им помогут отряды юных туристов.

У обоих друзей много общих фронтовых воспоминаний. Выяснилось, что они служили в одной и той же армии и, не зная друг друга, проделали огромный путь от берегов Волги и до самого до Берлина.

Когда Федор Федорович приезжает, то Георгий Николаевич неизменно подсовывает ему на просмотр очередную пачку написанных им страниц новой повести. И гость придирчиво и внимательно их прочитывает и проверяет достоверность исторических фактов.

Нередко к Георгию Николаевичу являются и другие гости.

Ребята из ближайших пионерских лагерей твердо знают, что приходить к нему нужно обязательно во второй половине дня, лучше к вечеру. Им так хочется увидеть своими глазами настоящего писателя, да еще детского, да еще поговорить с ним, да спросить его, а трудно ли книги писать, да еще посмотреть его рабочий кабинет-светелочку с ездецом, намалеванным на стене…

Ради такой экскурсии начальник лагеря изредка дозволяет нарушать расписание дня, хоть оно и утверждено вышестоящими организациями. В день экскурсии ребята остаются без тихого часа и совсем этим не огорчаются.

По-прежнему приезжают к Георгию Николаевичу гости дальние, чаще юные, чем взрослые.

Иные из них видели фильм, заснятый желтоволосым Толей и получивший первую премию на областном конкурсе. Увидели фильм и загорелись ехать — вот ведь какой писатель! С ним, оказывается, можно познакомиться, послушать его рассказы, полюбоваться привольем тех мест, где он живет, да еще переночевать у него на веранде, да еще в его бане попариться не понарошку, а по-настоящему, с березовыми вениками, при температуре прямо-таки невыносимой.

Теперь Машунька подросла, и, когда гости являются к Георгию Николаевичу до обеда, она с расширенными глазками неизменно подбегает к его размалеванной светелочке в конце огорода и говорит: «Дедушка, к тебе пришли».

Конечно, для писателя самое главное всегда было и будет — в безмолвном одиночестве создавать новые произведения. Но Георгий Николаевич нередко оправдывается перед Настасьей Петровной:

— Раз я пишу для ребят, то хочешь не хочешь, а должен быть им верным, изобретательным, неутомимым другом и внимательным советчиком.

Случается, подойдут нежданные гости к его калитке в самый-самый напряженный час «священного» рождения новых мыслей, новых слов. Может быть, гости прибыли в первый раз, прибыли издалека и, значит, не подозревают о строгом распорядке дня. Настасья Петровна недовольным голосом начинает вести с ними переговоры, а Георгий Николаевич разглядывает их сквозь потайную дырку в дощатой стенке светелочки. И конечно, выходит к ним.

Сперва он показывает им свои произведения — веселые и грустные пионерские повести, потом ведет их на бугор над Клязьмой, что сзади его дома, рассказывает им историю села Радуль, как витязь с молодой женой проплывали мимо на ладьях, как полюбилось им это место и они стали тут жить. Он показывает неоглядные дали заклязьменской поймы, говорит о подвигах удалого богатыря Алеши Поповича, не древнего, а теперешнего своего односельчанина, который на верном стальном коне за несколько лет преобразил заросшую кустарником пойму в тучные луга и огороды.

Потом Георгий Николаевич ведет своих гостей по многоцветной улице села, рассказывает об искусных мастерах деревянной резьбы — Илье Михайловиче и его покойном брате Павле, украсивших все радульские дома; он не забывает показать и белые камни у крылечек этих домов.

Илья Михайлович уже привык, что экскурсия неизменно останавливается перед домом его соседки, бабушки Дуни, и перестал ей завидовать.

Георгий Николаевич показывает на знаменитую, единственную на всю страну доску-подзор с датой «1812», украшающую дом старушки, а случается, ведет экскурсию и к бабушке Дуне на кухню (в горницу нельзя). И все удивляются — ведь старушка совсем дряхлая, а какие чудесные затейливые половики ткет на своем древнем стане.

Потом они заходят за церковную ограду. Георгий Николаевич показывает на поверженный кирпичный столб и рассказывает, как его свалили и как увидели под ним камень с витязем, увезенный теперь во Владимир. Потом они отступают на несколько шагов, чтобы вдосталь налюбоваться стройностью устремленных ввысь воздушных очертаний старинной Радульской недавно отреставрированной церкви.

Георгий Николаевич показывает им настенные граффито, так и не разгаданные знаки — два кружочка и два крестика, и объясняет, какой смысл таится в буквах «А» и «Л».

Экскурсанты прикладывают щеку к стене церкви и пытаются разглядеть, какая же красота была безжалостно стесана варварами XVII века на иных отдельных белых камнях.

Потом Георгий Николаевич ведет своих гостей на кладбище. Там с недавних пор стоит один особенный памятник, искусно вырезанный из дуба Ильей Михайловичем. Перед ним на могильном холмике, покрытом дерном, всегда цветы, по сторонам вкопаны две скамеечки, вокруг холмика посыпано песком, сзади памятника посажены кусты сирени и жасмина.

Все радульские жители, и старые и малые, не забывают ухаживать за могилой своих земляков — древнего богатыря Алеши Поповича и его жены. Они не допускают и мысли, что витязь мог носить какое-либо иное имя.

Последний рассказ Георгия Николаевича посвящен древнему радульскому преданию о витязе и его жене.

Он говорит, что, в сущности, мы почти ничего о них не знаем. Но раз дожило предание о их любви до наших дней, значит, была та любовь воистину велика и прекрасна. Он ссылается на одно поверье, услышанное им от бабушки Дуни: если сокол умрет, то соколица не может прожить без него и одного дня.

Юные гости Георгия Николаевича тоже кладут цветы на могилу витязя и его жены и нередко спрашивают: