Дремеры. Проклятие Энтаны - Алина Брюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кровь мгновенно прилила к моим щекам, и, избегая внимательного взгляда серых глаз, я смущенно проговорила:
– Ты же знаешь, что символизирует игний? И для чего его раньше использовали?.. – Рука Кинна на моей талии напряглась. – Олеа… м-м… подарил его мне, но я… не собиралась принимать его предложение. А в тот день, когда Волки… когда мы сбежали от них, я думала, что Псы пустят нас с тобой. Но они не пустили… – У меня перед глазами всплыло бледное лицо Олеа, страдающее, но решительное. – Я разозлилась, – тихо призналась я, – и бросила игний в Олеа. Камень отскочил от щита, его я потом и нашла.
Целую минуту мы оба молчали, и я чувствовала, как напряжен Кинн, но затем он вздохнул и расслабился. Привлек меня к себе и, нежно поцеловав в висок, произнес:
– Никогда не думал, что скажу такое, но я благодарен Олеа за то, что он сделал тебе предложение. Этим он спас нам жизнь… – Кинн немного отстранился и серьезно на меня посмотрел. – Знаешь, о чем я сейчас очень жалею?
Я покачала головой.
– О том, что у меня здесь нет даже крошечного игния.
В моих ушах зашумело, во рту пересохло, и сердцу стало тесно в груди.
– Я понимаю, что сейчас не лучшее время, – начал Кинн, – всё так неопределенно, да и я не сказать чтобы был на свободе. – Он щелкнул ногтем по металлическому пруту решетки, отчего тот тихонько звякнул. – Но если бы у меня всё-таки был игний, ты бы его приняла или зашвырнула куда подальше?
Он улыбнулся, но я заметила волнение в его глазах.
– Я… не знаю, – произнесла наконец я, и улыбка Кинна мгновенно погасла. – Я бы точно не стала его швырять, но… – Меня пробрал озноб, и я с силой стиснула зубы, чтобы они не стучали.
– Но?
– Какое у нас будущее, Кинн?.. – с трудом заговорила я. – Ты же знаешь, что я дремера, а ты нормальный человек. Что мы будем делать без камня-сердца? Где и как жить?.. У тебя в Альвионе родные, для тебя там есть будущее. В отличие от меня, – повторила я слова Ферна, а про себя подумала, что рассчитывать на то, что Тевея сможет очистить камень-сердце и Тени исчезнут, увы, нельзя.
Кинн глубоко вздохнул.
– Значит, ты сомневаешься только из-за этого?
Я хотела сказать: «Разве этого недостаточно?» – но вместо этого у меня вырвалось:
– Нет. Не только. Я… Ты был прав тогда, когда пытался отговорить меня от поглощения Теней. Они влияют на нас, на дремер, заставляют испытывать теневой голод, проявляют в нас всё самое дурное, самое…
– Вира…
– Кинн, ты не понимаешь, – с неожиданным для себя жаром сказала я. – Пока на мне была лишь их метка, я еще могла оставаться собой, но теперь… Я заражена ими, и это навсегда, – мой голос сорвался.
Я вдруг стала противна сама себе и хотела высвободиться из объятий, но Кинн лишь крепче сжал меня – так, что прутья решетки ткнулись мне в ребра.
– Разве ты не помнишь, что было со мной в Квартале, после теневых салок, когда я поглотила Теней? – в отчаянии спросила я. – В каком я была состоянии? Мне хотелось причинить боль… всем… И Нейту, и Кьяре… и тебе.
– Но ты не причинила, – спокойно произнес Кинн.
– Я ударила Ферна после игры!.. И знаешь, как я перепугалась, когда пришла наконец в себя? – Я вздрогнула, вспомнив ощущение когтей и жажду разорвать беззащитную плоть. – Я правда думала, что сделала тебе больно. Поэтому даже пошла к тебе, чтобы проверить, всё ли с тобой в порядке…
Чувство вины настолько захватило меня, что я не сразу заметила, что Кинн как-то странно замер.
– Ты… помнишь?.. – сдавленным голосом спросил он.
На меня обрушилось понимание, и щеки запылали от стыда. Набравшись смелости, я едва слышно сказала:
– Я и не забывала. Про потерю памяти предложила Кьяра, и я с готовностью согласилась… Кинн?..
Когда молчание с его стороны затянулось, я отстранилась и даже в неярком свете увидела его пунцовое от смущения лицо. Перед глазами тут же возникла сцена из спальни – моя рука на его теплой груди, пальцы касаются его губ, ответное желание в его глазах, – и меня саму охватило жаром.
– Значит, ты хотела узнать, что со мной, – наконец проговорил Кинн, избегая моего взгляда.
– Да, я не…
«Не собиралась тебя соблазнять», – хотела сказать я, но не смогла.
Не знаю, видел ли наши лица Каратель Росс, но сейчас они наверняка пылали, как алые люминарии. Не выдержав напряжения, я спросила:
– А что ты тогда подумал?
Кинн наконец посмотрел мне прямо в лицо, и я была готова поклясться, что, несмотря на смущение, в его глазах мелькнула лукавая смешинка.
– После того, как понял, что это не сон? – уточнил он.
Не найдя слов, я кивнула.
– Я подумал, как же ужасно – просто невыносимо – пахло от Бозы после целого дня в лесу. Даже не знаю, что было хуже: запах от его волчьей шкуры или его собственный.
Я потрясенно приоткрыла рот.
– Еще тошнотворнее было, когда все Волки набивались в одну комнату, – серьезным тоном продолжил Кинн, но уголки его рта дрогнули.
– Что?.. При чем тут Волки? – выдавила я наконец.
Он улыбнулся с легкой грустью.
– Если бы я позволил себе думать о чем-то другом, мы бы оба потом пожалели.
Я вгляделась в его посерьезневшее лицо и тихо сказала:
– Спасибо.
Кинн снова привлек меня к себе, на этот раз осторожно, нежно.
– Я не знаю, какое будущее нас ждет, – проговорил он, – но я хочу, чтобы в этом будущем рядом со мной была ты. С меткой, с Тенями, с даром или без – какая есть.
Горло у меня перехватило, и я поняла, что не в силах ответить. Но Кинн и не ждал ответа: он поцеловал меня – с жаром, с обещанием, с решимостью, – а затем прошептал:
– Я мало что могу сделать, сидя здесь, взаперти, но одно я могу точно. Позволь мне верить в тебя. Верить в нас. Верить в то, что мы справимся.
…К тому времени, как мы с Карателем Россом поднялись на верхнюю палубу, морось прекратилась и ветер почти стих.
Отчего-то мы не сразу направились в кают-компанию, Каратель остановился и поглядел в сторону Северных островов. Проследив за его взглядом, я увидела мигающие в темноте огоньки – бумажные
