Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Всего понемножку! Я проголодался, – ответил он, смеясь.

Анжелина вошла в гостиную первой. Там ее ожидало очаровательное зрелище: под бдительным и заботливым присмотром Жерсанды Ан-Дао кормила свою малышку. Подложив под спину подушки, она сидела, склонившись над ребенком, и ласково ему улыбалась. Присутствие новых людей в комнате она заметила, лишь когда шаги приблизились к самому дивану. Узнав свою повитуху, она воскликнула:

– Как мне вас благодарить? Я так рада! Вы все так добры ко мне!

Но уже в следующее мгновение ее чело омрачилось.

– А как быть с мсье Юбером и мадам Морисеттой? – с тревогой спросила она. – Они приедут меня забрать?

– Вам не о чем беспокоиться, Ан-Дао. Я полагаю, сейчас они как раз возвращаются в Сали-дю-Сала. Я пригрозила им, что позову жандармов и все расскажу, и они испугались. Так что теперь вы свободны и никто не отнимет у вас дочку.

– Дьем-Ле! – объявила Жерсанда де Беснак не без гордости. – Так зовут девочку!

И тут Ан-Дао, которая намеревалась в очередной раз поблагодарить Анжелину, увидела на пороге комнаты мужчину. Все страхи вернулись к ней, и она поспешила прикрыть одеялом свою обнаженную грудь.

– Кто это? – шепотом спросила она, и лицо ее исказилось от ужаса.

– Мой супруг Луиджи. Его настоящее имя – Жозеф де Беснак. У меня не было времени вам о нем рассказать. А Жерсанда – его мать, то есть моя свекровь.

– Это оскорбительно, Анжелина! – насмешливым тоном заметил бывший странник. – Забыть обо мне, о своем супруге!

Не зная, что и думать, Ан-Дао то и дело поглядывала на мужчину, внешность которого не внушала ей доверия. С растрепанными черными волосами, смуглый, в мочке правого уха – золотая серьга в виде кольца… Разумеется, молодая женщина вообразила худшее. Сжавшись в комок, словно напуганный ребенок, она прошептала:

– Ради бога, не продавайте меня ему! Умоляю, не продавайте!

Этот крик души потряс Луиджи и Жерсанду. Его услышала даже Октавия в кухне. Глядя на аннамитку с сочувствием, Анжелина сказала:

– Ан-Дао, как вы могли такое подумать? Я обещала вам защиту и дружбу, и вы не раздумывая последовали за мной сюда, в дом лучшего человека на свете, который, как я вижу, принял вас с распростертыми объятиями. Луиджи – и правда мой муж. Зачем бы я стала вас обманывать?

Молодая мать ответила, не смея поднять глаза от смущения:

– Мне часто лгали, мадам. Когда мы плыли на корабле, мсье Юбер повторял, что мы поженимся, как только приедем в его страну. Я тогда ждала ребенка, и я думала, что это будет честный поступок с его стороны, пускай он и… Словом, он не всегда обращался со мной хорошо. А потом, когда я уже стала пленницей в том большом доме, мне снова лгали.

Никогда Ан-Дао не рассказывала в присутствии мужчины о том, что ей пришлось вытерпеть. Ей было стыдно заговорить об этом даже с ласковой пожилой дамой и с Анжелиной. Однако и без ее слов все понимали, что ей пришлось побывать в аду. Луиджи подошел ближе, но не настолько, чтобы встревожить гостью, и высказал то, что было у него на душе:

– На земле много зла, Ан-Дао, и много людей, которые презирают и мучат себе подобных. Но вы не станете спорить, что есть и другой сорт людей. Они – милосердные, добрые и имеют благие намерения. Моя мать, жена, Октавия и еще тысячи и тысячи других людей во всем мире именно такие. Анжелина не привезла бы вас в этот дом, в нашу семью, ради выгоды. Она поступила по зову сердца, желая помочь и поспособствовать торжеству справедливости. Мне нетрудно представить, что вы пережили, но теперь самое время отдохнуть и научиться снова быть счастливой!

– Вы правы, мсье!

Появление домоправительницы внесло новую струю в разговор.

– А вот и я! – звонко провозгласила Октавия. – Песочное печенье с орешками, горячий кофе и шоколад, чай для мадемуазель! Я и себе взяла чашечку, посижу немного с вами. Мне интересно послушать, как тебе, Энджи, удалось увезти мать и дитя из таверны в Ториньяне.

Анжелина, еще не оправившаяся от волнения, причиной которого были страх и сомнения Ан-Дао, отошла к камину. Ей впервые пришло в голову, что вернуть молодую аннамитку к обычной, спокойной жизни будет не так просто.

– Когда Ан-Дао рассказала мне правду о своей печальной судьбе, я была потрясена. Потом она заснула, а я стала думать, что предпринять. Я просто не могла оставить ее в руках человека, который ее купил, и его матери. Примерно через час малышка заплакала – тихонько, как если бы и она знала, что ей что-то угрожает. Я разбудила Ан-Дао и сказала ей: «Если хотите и у вас хватит сил, уедемте немедленно! В таверне все спят, и мы сможем уехать, не привлекая внимания». Она согласилась, хотя и очень боялась возможного наказания со стороны своих «родственников», если побег не удастся. Я ей пообещала, что вернусь и поговорю с ними. И я была уверена: Депланты не станут противиться, особенно если пригрозить им оглаской. Дальше все пошло как по маслу. Мальчик-конюх не распряг Бланку, поэтому мы смогли уехать очень быстро. Дьем-Ле, хочу заметить, все это время спала. Так вот, я вывела коляску из конюшни, усадила Ан-Дао, укутала ее в одеяло, которое обычно вожу в багажном ящике коляски. Но вздохнуть спокойно смогла, только когда мы выехали на дорогу, тянущуюся вдоль речки Сала, и я пустила Бланку рысью. Остальное вам известно.

Жерсанда посмотрела на молодую мать. Оказалось, что она беззвучно плачет, баюкая дочку.

– Не надо плакать, бедное мое дитя! Здесь вы в окружении друзей!

– Мне стыдно, что я подумала, будто вы желаете мне зла! Простите меня, Анжелина, я такая глупая! Монахини часто мне это говорили – ну, что я глупая. И они были правы.

– Ан-Дао, не говорите так! – возразила Анжелина. – Но довольно болтовни, мне пора приступать к своим обязанностям повитухи. Роженица нуждается в теплой постели, покое и повторном осмотре. Это я глупая, а не вы. Конечно, вы не сможете пойти со мной в диспансер, вам пришлось бы подниматься в гору, а это сейчас нежелательно. Хватит того, что вам пришлось пол-утра трястись в коляске!

– Прекрасно! Я как раз собиралась постелить чистую постель в комнате, которая рядом с моей! – воскликнула Октавия. – Правда же, мадемуазель? Вы сказали, что там юной даме будет удобно и спокойно.

– Чистая правда! Так мы и сделаем, – подхватила Жерсанда. – Мы не знаем, что могут предпринять эти негодяи. Что, если они осмелятся приехать к тебе на улицу Мобек? К тому же у тебя может появиться другая пациентка, и тогда для нее не окажется места.

– Вы очень добры, но мне не хотелось бы вас стеснять, – сказала Анжелина.

– Ерунда! – возразила пожилая дама и улыбнулась. – Мне приятно принимать у себя такую гостью, как Ан-Дао, а уж места здесь всем хватит.