Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего страшного не случилось, мой мальчик! – обратилась к нему мать.
– Я к ней привык… – проговорил Юбер.
– Так уж вышло, что здесь, во Франции, он не может найти женщину по своему вкусу… – вздохнула Морисетта.
– Неужели? – изумилась Анжелина. – Полагаю, они для него недостаточно молоды… Мадам, мсье, мне пора. На вас тошно смотреть. В жизни мне, к сожалению, довелось встречать отвратительных людей, в том числе убийцу и кровосмесителя, но то были примитивные создания, неспособные справиться со страстями. Но когда образованный, богатый мужчина, офицер, без зазрения совести пользуется детской беззащитностью, попирает невинность – о, на мой взгляд, это преступление, и отвратительное! Так что даже не пытайтесь разыскать Ан-Дао. Мадам, вы даете слово?
– Обещаю, что этого не будет, повитуха Лубе. Но и вы поклянитесь молчать. В Сали-дю-Сала нас уважают, наш магазин процветает, и…
– Молчите, я больше ничего не хочу слышать! – вскричала Анжелина. – Вам повезло – вы избежите земного суда, но подумайте о судилище небесном! И вы еще называете себя католиками… Прощайте!
Дрожа от отвращения, она повернулась и вышла из комнаты. На улице Анжелину встретили яркий солнечный свет и пение птиц, такое мелодичное, что ей почудилось, будто где-то рядом заиграли невидимые флейты. Прохладный воздух был насыщен ароматами мокрой травы, древесных соков, а еще – дыма костра и парного молока, как это часто бывает, когда идешь по тропинке между полями.
Скорее всего, Юбер Деплант через какое-то время снова отправится в Индокитай, где сможет утолять свои преступные желания. И ему плевать, что случится с девочкой, рожденной от их с Ан-Дао связи. «Увы, мы не можем исправить всю несправедливость этого мира! – сказала себе Анжелина, забираясь на сиденье своего экипажа. – Но в этом случае я просто не могла поступить иначе! Оставить шестнадцатилетнее дитя в руках у этих монстров? Ни за что!»
– Н-но, Бланка! Мы едем домой!
В доме на улице Нобль, в это же время
Жерсанда де Беснак снова перевернулась на кровати. Странный звук то и дело нарушал спокойное течение ее сна, порождая быструю смену картинок. Вот сидит и мяукает котенок, а вот он вдруг превращается в Мсье Туту, за которым гонится целая стая волков… Пудель жалобно тявкает на ходу. Совсем как младенец…
– Мсье Туту плачет, как младенец! Мне точно пора просыпаться. Надо же такому присниться…
Все еще что-то бормоча себе под нос, она открыла глаза и… сразу же увидела Октавию. Та, словно статуя, застыла возле прикроватного столика, придерживая край балдахина.
– Мадемуазель, я никак не решалась вас разбудить!
– Хорошая моя, лучше бы ты это сделала! Мне снился тревожный сон. Но… Что это? Значит, мне это не приснилось?
– Нет, мадемуазель! В вашем доме и правда плачет малыш. А что до его матери, то она крепко спит.
Все еще недоумевая, Жерсанда встала, поправила свой объемный, украшенный оборками и вышивкой ночной чепец, надела тапочки.
– Подай мне халат, Октавия! И, пока я одеваюсь, расскажи, что стряслось. Не с неба же эти мать с младенцем на нас свалились!
Славная уроженка Севенн не заставила просить себя дважды и подробно рассказала, как все было. Закончила она такими словами:
– Энджи вот-вот вернется и все нам объяснит. Я сделала все, как она велела. Суп уже варится, и я поджарила немного бекона – на всякий случай, если придется приготовить на нем омлет.
– Так ты говоришь, эта молодая дама – иностранка?
– Тут и сомнения быть не может! У нее желтая кожа, узкие глаза и волосы черные, как вороново крыло! А еще она крошечная, как девочка!
Озадаченная Жерсанда только кивнула и решительным шагом направилась в гостиную. Там их ждало очаровательное зрелище: Мсье Туту запрыгнул в кресло, куда Анжелина положила младенца, и теперь осторожно облизывал его щечки и лоб. Дитя же совсем перестало плакать.
– Боже милосердный! Октавия, забери поскорее собаку! – воскликнула пожилая дама. – Это негигиенично! Если Энджи увидит…
– Наша Энджи разрешает овчарке облизывать Анри лицо и руки.
– Но он же не новорожденный, – вздохнула Жерсанда, поднимая младенца и прижимая его к груди. – Какой красивый! Мальчик?
– Понятия не имею! Не успела Энджи уехать, как его мать заснула. Наверное, она рожала долго и мучительно.
– Твоя догадка неверна, Октавия. Анжелина не рискнула бы перевозить роженицу с места на место, если бы это могло ей повредить. Но почему она привезла ее к нам, а не в свой диспансер на улице Мобек? Не поглядеть ли мне на нашу гостью, как ты думаешь?
Все так же прижимая к себе дитя, Жерсанда наклонилась над диваном. Один уголок одеяла из белой шерсти, которым домоправительница накрыла молодую мать, был откинут, и из-за него на пожилую даму смотрели испуганные черные глаза.
– Мадам, вы проснулись? – спросила Жерсанда мягко. – Вам нечего бояться. Я – свекровь вашей повитухи, и ваше присутствие в моем доме совершенно меня не стесняет. Может, вы проголодались или хотите пить?
– И то и другое, – очень тихо ответила молодая женщина.
– В таком случае я отправляюсь на кухню и принесу вам что-нибудь подкрепиться! – провозгласила Октавия преувеличенно радостным тоном. – Вам понравится омлет с беконом?
– Да.
Растроганная Жерсанда присела на краешек дивана. Вид молодой женщины вызывал у нее жгучую жалость. Она справедливо полагала, что произошло нечто не терпящее отлагательств и Анжелине пришлось действовать на свой страх и риск. Что ж, невестка не зря рассчитывала на ее помощь и гостеприимство.
– Как вас зовут? – спросила она дружелюбно.
– Во Франции меня называют Мари-Люсиль, но мое настоящее имя – Ан-Дао.
– Вы родом из Индокитая, я полагаю?
Молодая женщина кивнула и постаралась сесть. Подушек на диване было так много, что это оказалось нелегким делом. Но уже в следующее мгновение она вперила взгляд в малыша.
– Я отдохнула. Могу я теперь ее подержать? – робко спросила она.
– «Ее подержать…» Значит, это девочка! Конечно можете! А когда сами как следует покушаете, приложите малышку к груди.
Жерсанда передала младенца матери. Черные глаза аннамитки моментально наполнились слезами радости. Напевая колыбельную на родном языке, она прижалась губами к головке своей дочки. Благожелательная пожилая дама с глазами цвета неба, ярко пылающий в мраморном камине огонь, изысканный интерьер комнаты, аппетитные запахи из кухни – все это перестало для нее существовать. Единственное, что было важно, – это бархатная кожа ее малышки, ее спокойное дыхание, шелковистость ее волосиков под ласкающими материнскими губами. Воспоминания об отце ребенка, этом солдате с белым тучным телом и порочными желаниями, отошли на второй план. Звуки теснились в сознании Ан-Дао, складываясь в имя, которое, молодая мама знала это, она будет с любовью произносить на протяжении многих лет: Анжелина…
