И прошел год - Ребекка Десcертайн

Эбигейл покачала головой:

— Нет, это была ты, — Эбигейл запустила Прюденс, ослабевшей от ритуалов воскрешения, руку в грудь. — Я бы могла прожить долгую и счастливую жизнь. Должна была прожить. Что ж, мы позаботимся о том, чтобы тебя настигла та же кара, на которую ты обрекла невинных людей Салема.

Кожа Прюденс потеряла здоровый цвет, растрескалась и пошла струпьями, глаза заволокло дымкой. Эбигейл держала ее, пока тело Прюденс не осыпалось прахом к ее ногам. Эбигейл посмотрела на оставшееся в ее руке скукоженное сердце, размером не превышающее грецкий орех, и разжала ладонь, позволив ему присоединиться к останкам. Потом она взглянула на Дина, стоящего в соляном кругу.

— Я тебя не помню.

— Я просто смотрю, — ответил Дин. — Это ваша битва.

Эбигейл бросилась к Констанс, которая, шипя и брызгая слюной, отбивалась сразу от доброй дюжины разгневанных призраков.

— Прочь от меня, падаль! Вы были никчемными мешками с костями и при жизни, а теперь и вовсе превратились в груды пыли! Убирайтесь прочь! — вопила она.

Бриджит Бишоп набросилась на Конни сзади, изловчилась и точно так же ударила ее в грудь. Сколько не вырывалась ведьма, сколько не билась, обозленный дух держался крепко. Сверху навалились остальные призраки, и вскоре ведьму под ними видно уже не было. В своды зала ударил последний вопль муки и злобы, а потом Констанс резко постарела до своих трех с половиной столетий и рассыпалась прахом. После этого воцарилась зловещая тишина. После смерти предводительницы те несколько ведьм, что остались в живых, мигом улепетнули.

Парни огляделись, собрали оружие и побрели к выходу. Дин тоже оглядел, покачивая головой, просторное помещение, усыпанное телами. От некоторых воскрешенных ведьм остались лишь кучки грязной одежды.

— Ты Кэмпбелл? — к Дину снова подошла Эбигейл.

Дин кивнул.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Поблагодари за меня Томаса и Калеба.

Дин пообещал поблагодарить: он не хотел сообщать несчастному призраку, что они давным-давно мертвы. Исполнив свое предназначение, все привидения растворились в воздухе. Дин вышел из кольца соли, нашел на полу дневник Джона и бережно спрятал его обратно. Тело Тима лежало здесь же. Дин взял зажигалку парня и оторвал от его одежды небольшой клочок, открыл заднюю дверь «Эскалады», оставил тлеющий обрывок рядом со взрывчаткой, а потом взвалил на плечо труп и потрусил к выходу. Времени оставалось совсем мало. И правда — спустя полминуты прогремели первые взрывы. Дин бежал так быстро, как только мог, хотя почти двухметровое тело здорово мешало. Проскочив через обе двери (а парни из банды захлопывали их позади), он помчался наверх. Но тут навстречу выехал тот самый парень, который вышвырнул Дина из БМВ. Дин остановился перед машиной и заорал:

— Мужик, не суйся туда!

— Ты что плетешь? — отозвался тот. — Это что, труп? — он указал на висящее у Дина через плечо тело.

— А я предупреждал, — Дин отскочил в сторону и выбрался на газон.

Грянул последний взрыв: машину опрокинуло, Дин свалился на землю, придавив тело. Он поднялся на ноги, а ребята из банды окружили труп и набросили на него простыню.

— Он был хорошим парнем, героем, — выговорил Дин.

Подростки согласно закивали.

— Дин!

К нему подбежали Бен и Лиза и бросились его обнимать.

— У тебя получилось! — сказал Бен. — Я так и знал. И тот старик тоже.

— Какой еще старик?

— Твой друг, лысый такой.

Дин вопросительно глянул на Лизу, но та только плечами пожала.

— Отличный ты фокус провернул, — Дин вспомнил, как Бен подменил «Некрономикон» дневником Джона.

— Спасибо, — отозвался мальчик. — Но на следующие каникулы я, чур, дома остаюсь.

— И я, — невесело улыбнулась Лиза.

— По-моему, я вам обоим должен настоящий отпуск, — признал Дин.

— Да, мы еще об этом поговорим.

Они собрались было уходить, но тут Дин остановился:

— Еще кой-куда зайти надо, — он пересек газон и позвонил в квартиру Тима.

Спустя секунду дверь открыла его бабушка. Она взглянула на Дина и, кажется, сразу поняла, что произошло.

— Мне так жаль. Он был хорошим парнем. Там, на его кровати, деньги остались…

Пожилая женщина покачала головой:

— Мне не нужны деньги. Мне нужен живой внук.

— Он погиб, защищая меня и мою семью. Он был очень смелым.

Она кивнула и закрыла дверь. А Дин печально вернулся к Лизе и Бену, и они побрели по дороге.

Глава 39

Две недели спустя

Дин открыл глаза и уставился на потолок цвета яичной скорлупы. Утренний свет лился сквозь жалюзи. Вторая половина кровати была пуста: Лиза, должно быть, встала, не разбудив его. Внизу она оставила записку, что уехала на йогу, а у Бена сегодня первый после каникул учебный день. Дин почувствовал себя слегка виноватым, потому что он хотел проснуться до того, как мальчик уйдет, и пожелать ему удачи.

Он налил чашку тепловатого кофе и сел на диван. В доме было тихо, на улице не играли дети. Дин был совершенно один. Он пытался забыть события двухнедельной давности, однако как не старался, постоянно всплывало осознание того, что он снова предал Сэма. Он не смог воскресить брата, и мысль о том, что придется провести остаток жизни без Сэма, все еще разрывала его внутренности на части. Дин подобрал телефон. Ему надо было, необходимо было позвонить — хоть кому-то. Но кому? Бобби был бы рад, но он — не замена. Дину нужен был брат. Он вздохнул: с другой стороны, он дал обещание и настроился его держать. Дин сгреб себя с дивана, забрал из гаража газонокосилку и принялся подстригать лужайку. Раз уж Сэм хотел для него такой жизни, Дин будет жить именно так — ради брата.

— Ну, не могу сказать, что работа сделана хорошо, но все же ты смог удержать Люцика в клетке, так что почет тебе и уважуха, — сказал Кроули, появившись в кабинете Сэмюэля.

Сэмюэль поднял на него глаза, сжимая стакан виски.

— Дина чуть не убили, — отозвался он. — И мальчика тоже.

— Но не убили ведь, старик. Ты сделал дело, а теперь время вернуться к нашей работе, ага? Не забывай, у нас есть, к чему стремиться — твоя разлюбимая Мэри.

Сэмюэль сорвался с места с такой силой, что стул опрокинулся, а стакан волчком завертелся на столе, и подскочил вплотную к демону:

— Не смей даже произносить ее имя!

— Знаешь ли, так как я не любитель читать Библию каждый вечер, без проблем, — отозвался Кроули и резко добавил: — А теперь сядь и убери от моего лица свой вонючий рот, а не то я расстроюсь.

Сэмюэль посторонился.

— Есть несколько монстров на примете, — Кроули сверкнул улыбкой.

— Один раз тебе говорю, — ответил Сэмюэль. — Как только ко мне вернется Мэри, следи за своей британской задницей, потому что я отправлю ее обратно в Ад.

— Уже жду, — огрызнулся Кроули. — С нетерпением.

С этими словами демон исчез. Сэмюэль поднял стул и снова уселся. Когда в дверь постучали, он пробурчал что-то, с натяжкой сходившее за разрешение, и на пороге появился Сэм.

— Я тут подумал, тебе будет интересно знать, что в Оклахома-Сити гнездо кровососов. Поедешь?

Сэмюэль помотал головой:

— Ты сам можешь с ними справиться. Не мне тебя учить.

Сэм кивнул и помедлил:

— Все нормально?

— Да, — Сэмюэль даже головы не поднял.

— Вернусь завтра днем.

Выйдя на улицу, Сэм кивнул Марку и Гвен, и они вместе направились к машине. Сэм глубоко вдохнул свежий утренний воздух (в его понимании это расценивалось как «хорошо») и забрался в фургон. Когда они выезжали из лагеря, Сэм вспомнил грустное лицо деда и ощутил проблеск сочувствия — только на миг — потом чувство исчезло, так же быстро, как и появилось.

Эпилог

Осень, 1705

Мы с Калебом въехали в Филадельфию под покровом ночи. Погода необычайно холодна для раннего сентября. С реки тянется туман и ползет по Торговой улице, отчего камни на мостовой влажные и скользкие. В город нас позвала некая миссис Вебстер Морелэнд. В ее письме, которое нам передал в гостинице мальчик-слуга, говорилось, чтобы мы приехали немедленно. Она только недавно прибыла в Филадельфию и оставила большое имение вверх по реке на попечении своего сына Артура. Кажется, она побаивается единственного сына, думает, что он сам не свой. Некогда общительный и добросердечный, он стал нечестным и угрюмым, подверженным частым припадкам ярости. Не зная, что за болезнь подкосила сына, миссис Морелэнд перебралась в свой городской дом.

Калеб думает, что она сошла с ума, и даже заключил со мной пари. Он сказал, что это пустая трата времени, что она — взбалмошная старая курица, сочиняющая истории. А я ответил, что мы поедем и убедимся сами. Выяснилось, что миссис Морелэнд никакая не взбалмошная, и вовсе не старая курица — она крепкая разумная женщина, очень обеспокоенная состоянием сына.