Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина

генуэзец не был уверен, что, взяв щит, сможет его удержать, поэтому действовал только правой рукой, а левой почти не двигал и старался встать к врагу боком, то есть отводил левое плечо назад, чтобы оно даже случайно не пострадало.

Именно это наблюдение заставило Тодориса тоже спрыгнуть с баррикады и занять место слева от генуэзца. Джустиниани косил турок, а Тодорис служил ему щитом, чтобы никто из врагов не зашёл с левой, уязвимой, стороны. Генуэзец благодарно кивнул и продолжил свою работу.

Турки, понимая, что под тяжёлым мечом великана им можно только умереть, непроизвольно пятились, но пятиться было особо некуда. Пути назад не было. Проходя через проход в баррикаде, поток турок почти сразу упирался в Большую стену. Потому поворачивал направо или налево, но теперь их и справа, и слева теснили генуэзцы. А в проход меж тем стремились всё новые турецкие воины, напирая на своих со спины.

Протиснулось, наверное, человек триста. Сгрудились между баррикадой и Большой стеной, как овцы в загоне. И позволяли себя истреблять, поэтому Тодорис перестал пугаться их численности. "Справимся", - думал он, вместе с Джустиниани и другими генуэзцами напирая на турецкую толпу.

Уверенности прибавляли и лучники, которые, как и во время предыдущей атаки, стояли на Большой стене и посылали во врагов стрелы. Враг в шлеме и кольчуге не очень уязвим, но если враги собрались в плотную толпу, то лучник, стреляя наугад, почти наверняка попадает в лицо или в шею.

Когда все турки были истреблены или вытеснены за баррикаду через ту же брешь, через которую вошли, часть нападающих и часть обороняющихся молча встали друг напротив друга. Занимался рассвет, сделалось светлее, поэтому даже без факелов было видно, что боевой пыл у турок поугас. Они угрюмо смотрели на латников-генуэзцев, стоявших с окровавленными мечами буквально в нескольких шагах перед ними, но никто не решался броситься вперёд, чтобы напороться на эти мечи.

Остальные воины Джустиниани, которые в это время продолжали стоять наверху баррикады и сдерживали других нападавших, по-прежнему подобных бушующему морю, тоже не подвели - бурлящей воде не удалось перелиться за дамбу. А затем море начало медленно отступать, повинуясь отрывистым приказам турецких начальников, поэтому Тодорис позволил себе спросить у Джустиниани, устало опиравшегося на меч:

- Это была вторая волна?

- Да.

- Значит, у нас есть полчаса на отдых перед тем, как нахлынет третья?

Джустиниани не спешил отвечать. Казалось, он слишком устал, чтобы разговаривать, или задумался о чём-то своём, но в следующее мгновение воспрянул, напряжённо прислушиваясь. Только сейчас Тодорис обратил внимание, что колокола в Городе по-прежнему звонят, но генуэзца насторожили не эти отдалённые звуки.

- Все в укрытие! Прочь с баррикады! - вдруг крикнул он, поспешно уходя из прохода, пробитого турецкой пушкой. Прислонившись спиной к деревянным кольям, подпиравшим мешки с землёй, генуэзец посмотрел вверх. А в следующее мгновение с неба обрушился дождь стрел.

Генуэзцы слышали приказ. Их не пришлось дважды просить, поэтому они успели спрятаться. И те воины, которыми командовал василевс, тоже должны были успеть, видя, как поспешно прячутся люди Джустиниани. Тодорис, тоже прислонившись спиной к кольям и видя, как в землю почти прямо перед ним втыкаются всё новые и новые стрелы, очень надеялся, что его соотечественники успели.

- Враги мстят за своё поражение, - сказал предводитель генуэзцев, подбирая у себя под ногами красный турецкий тюрбан, ещё вполне чистый, и вытирая концом этого тюрбана свой окровавленный меч, чтобы затем убрать в ножны. - Они очень злы.

Будто в подтверждение этих слов в баррикаду с внешней стороны начали ударяться каменные ядра мелких пушек. Некоторые ядра свистели над баррикадой, попадали в Большую стену и рикошетом летели в тех, кто подобно Джустиниани и Тодорису стоял, прислонившись спиной к кольям.

Послышались проклятия. Как видно, в кого-то попало, но если человек имеет силы ругаться, значит, легко отделался. И всё же следовало тревожиться. Судя про траектории полёта стрел и ядер, стреляли не издалека, как прежде, а с совсем близкого расстояния. Это означало, что защитники, прячась за баррикадой, могут пропустить момент новой атаки и не успеть отразить её. Эта опасность была особенно велика для ромеев, которые не так быстро исполняли приказы начальников, как вымуштрованные генуэзцы, возглавляемые Джустиниани. Тодорис уже давно заметил, что у генуэзцев между приказом и исполнением проходило очень мало времени, даже с учётом того, что приказ надо было успеть передать по цепочке. А вот войска василевса, даже самые обученные, часто проявляли медлительность, и это могло стать для них роковым.

Наверное, о чём-то подобном думал и Джустиниани, поскольку он, двигаясь боком вдоль баррикады, направился в сторону ромейских позиций, где должен был находиться василевс.

Тодорис, как обычно, двинулся следом и увидел, что на позициях, за которые отвечал василевс, всё обстоит не слишком хорошо. Многие воины оказались ранены стрелами, и пусть почти все раны были не тяжёлые, но даже в этом случае боец становился уже не таким стойким.

Василевс выглядел встревоженным и начал поддаваться унынию. Сидя за столом под деревянным навесом, предназначенным для того, чтобы проводить под ним собрания военачальников, он уронил голову на руки и невидящим взором смотрел на карту укреплений, лежащую перед ним и освещённую несколькими свечами, уже почти бесполезными, потому что ночная тьма всё больше рассеивалась. Рядом с василевсом была только личная охрана. Остальных приближённых он, судя по всему, отослал от себя - отправил проверять, сколько человек ранено.

- Если бы знать, что всё так обернётся, - сетовал василевс, - мы бы тщательнее восстановили укрепления. Если бы знать...

- Я с самого начала сказал, что от того, насколько мы укрепим Малую стену и баррикаду, зависит исход битвы, - отвечал Джустиниани. - Мы сделали всё, что могли. Ведь так?

Тодорису показалось, что в этом вопросе есть ирония, но возможно, что это только показалось.

- Если бы знать, - повторял василевс. - Нас с самого начала преследовали несчастья. Если бы тот пушечный мастер не убежал от нас к туркам и не отлил для них пушки...

- Если бы не этот, так другой, - уже без всякого намёка на иронию возражал предводитель генуэзцев. - Пушки в любом случае появились бы.

- А если бы нам удалось сжечь турецкий флот, то к нам по морю прибыла бы помощь от братьев-христиан, - продолжал сокрушаться василевс.

- Турки