Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако» - Автор неизвестен Древневосточная литература

Некто тайно установил у себя старое изваяние Фудо, а Иккю, бывавший в том доме, впервые увидев изваяние, тут же сложил:

Всё тело черно — почему же «светлым» тебя называют?От рожденья такой, ты удивляешь всех,Нет любовника[311], кто б заповедь не нарушил, —Так что же это за храм, что ты охраняешь?

Побеждено неисчислимое войско Тайра,Имя Ёсицунэ не исчезнет в веках.Старик Кумагаи убил сопляка Ацумори[312],Мы победили врага, так грянем скорее клич!

Опали с твоей головы драгоценные волосыНа Восточной горе, в храме Кэнниндзи, и стал тыНастоящим монахом.       Совсем как те просветлённые школы Тэндай.Теперь ты свободен от соблазнов обычной жизни[313].

Мой член длиной в восемь сунов[314],Всю ночь обнимаю тебя — не могу спать один,За всю мою жизнь рука красавицы тебя не касалась,Тянутся луны и дни, пока ты спрятан в фундоси…

Ёити, первый стрелок войск Минамото.Приказал Судья Ёсицунэ показать свою удаль.Глаза закрыл, помолился, привстал в седле —Рассыпался веер на семь или восемь частей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗОВ ОБ ИККЮ

Предисловие

В предисловии к первой книге, «Рассказы об Иккю», написано, что тот человек пришёл в один храм и, когда рассказывал сказки послушникам и служкам, они стали просить: «Расскажите забавные истории о преподобном Иккю!» — и временами за чаем слушал рассказы о нём, они были такие интересные и удивительные, что стал записывать их на клочках бумаги. Говорили ему, что вся жизнь Иккю рассказана в «Собрании стихов Безумного Облака», но написана она трудными словесами, так что выискал и выбрал среди написанного то, что легко понять на слух и нетрудно рассказывать, собрал в одной книге и завершил свой труд. И правда, как там и сказано, в книге той описаны дела всей жизни Иккю, ясно показано то, случалось с ним с самого детства, про «мост» и «край»[315], про наставление сушёному лососю и живому карпу[316], или же про «открывание глаз» изваянию Дзидзо в посёлке Сэки[317], о черепе в первое утро года[318], как ограбил на Новый год горшечника[319], о знаке «си» длиной от вершины горы Хиэй до подножья[320], как на горе Коя писал стихи в форме горы[321], — множество чего описано, и ко всему тому добавлены лучшие «безумные стихи» без счёта. Таким образом, собирая удивительное, взыскуя забавного, смягчая трудное для понимания, стремясь к весёлому, текучую речь записали бойкой кистью, так что получившийся чудесный сборник историй по всему широкому свету радовал глаза читающих и поражал уши слушающих. И вот, увлечённый этими рассказами, много раз перечитывал я ту книгу, но всё мне было мало, движимый желанием узнать больше, я стал спрашивать в столице на любовании цветами, у друзей, с которыми любовались луной в Мусаси, там у людей на рынке, здесь у моряков на кораблях, — нет ли рассказов о смекалке Иккю. Предыдущий сборник прекрасно написан, но нашлись истории, которые туда не включили или утеряли, сначала три, потом пять, семь. Те рассказы о прозорливости и смекалистости Иккю, которых нет в том сборнике, я очень ценил, и тоже записывал на изнанке использованной бумаги, так что собралось их у меня столько, что можно читать всю ночь. Чем наслаждаться мне одному, хотелось переписать их, и так осуществилась бы моя мечта, но предыдущий сборник и так описывает всю жизнь Иккю, и при этом прекрасно написан, интересен и достоин восхищения, написанное мной же будет похоже на него настолько же, насколько гусь похож на журавля, а коршун на сокола. Да даже больше от него будет отличаться, и я всё думал, как бы так получше переписать этот сборник, или вовсе за кисть не браться, опасаясь своей глупости, думал, что получится книга, которую и читать не стоит. И учёности мне не хватает. Только вот, глядя на записанные мной рассказы о смекалке и находчивости Иккю, жалея о своей неучёности, думал я, что если брошу записывать, то все усилия собрать то, что упущено и не вошло в предыдущий сборник, окажутся напрасны. Но всё же, если хоть один из десятка этих рассказов развеселит читающих и слушающих, это увеличит посмертные заслуги преподобного Иккю. С этой мыслью я своей вялой кистью, путая иероглифы, записал этот сборник, хоть и опасался своей вины за ошибки, писал, как велело сердце, озаглавил это «Продолжением Рассказов об Иккю» и выпустил, чтобы позабавить людей. Если чего-то здесь не хватает, то это не потому, что Иккю так хотел, а просто я недослышал и кистью выразить не смог, так что листайте эту книгу со снисходительностью. Не пеняйте на мою глупость и не отбрасывайте из-за неумелости изложения. Я бы хотел, чтобы читали лишь с мыслью о великих заслугах преподобного старца.

Свиток первый

1

О том, до чего додумался Иккю в детстве

Рассказывают, что преподобный Иккю с самого детства отличался от других людей догадливостью и сообразительностью. Тогда он учился у своего наставника Касо, стоял конец «безводной» луны[322], страшная жара иссушала землю, деревья не колыхались под ветром, палящий зной жёг подобно пламени, и как раз тогда внезапно прибыл к Касо некий высокородный вельможа. В кельях засуетились, открыли створни и занавеси южных гостевых покоев, пригласили гостя в эти покои, где шуму ветра в соснах и журчанию ручья вторило стрекотание цикад на ветвях, отгоняя жару. Ещё, чтобы угостить высокого посетителя, в большую чашу положили студенистых сладостей, наполнили водой и установили на подставке. Иккю, с детства отличавшийся силой, внёс всё это в комнату без видимых усилий, когда высокий гость сказал:

— Послушник, упустишь ведь!

Только он это сказал, Иккю с грохотом выронил подставку со всем этим посреди комнаты; чаша, вода — всё полетело в разные стороны, переполошив всех. Потом комнату прибрали, и все решили, что Иккю уронил это от волнения и смущения перед высокородным гостем, а люди понимающие говорили, что Иккю, будучи смышлён, просто внял предостережению гостя, не хотел, чтоб оно пропало втуне, раз гость решил, что он уронит ношу, и уронил нарочно, и действительно, именно таково было намерение Иккю.

Для гостя в чашу положили сладостей, наполнили её водой и установили на подставке. Иккю внёс всё это в комнату, а высокий гость сказал: «Послушник, упустишь ведь!» Только он это сказал, Иккю с грохотом уронил подставку посреди комнаты; чаша, вода — всё полетело в разные стороны.

2

О находчивых ответах Иккю

В посёлке Камо жил один человек незаурядного ума. А в западной части столицы жил его знакомый. Как-то он пошёл к знакомому, недолго поговорил и решил, что это хороший случай заглянуть в келью к Иккю в Мурасакино. А Иккю тогда в одиночестве предавался печальным мыслям, раздумывал о бренности бытия, выражающейся в увядании цветов и опадании листьев, о великом законе причин и следствий, о ветре в соснах — воплощении существования и несуществования Пустоты. Тот человек сказал ему:

— Со времени последней нашей встречи я не слал вам вестей. А сегодня были у меня кое-какие дела, ходил я в западную часть столицы. Заодно вот зашёл к вам узнать о вашем здоровье. А ещё по дороге кто-то дал мне вот эти цветы мака, — может быть, вас они развлекут.

С такими словами он протянул Иккю два маковых цветка, и преподобный был глубоко тронут, приветствовал его с изысканной вежливостью, и, когда принимал цветы, почему-то один из них тут же осыпался. Человек, который принёс их, раздосадовался:

— Цветы мака, хоть и вправду красивы, но нет в них дружелюбия…

Преподобный же сказал:

— Что вы, как раз в том и проявилась суть цветка! — и сложил:

Все, какие ни есть,Заслуги и именаС меня облетели, —Именно потому перед вамиБритоголовый монах.

Ироиро ноМэйри но хана гаТирэба косоАободзу ни моГэндзан ва сурэ

Так он восхищался цветком много раз, и гость его радовался вместе с ним, отдал ему и второй цветок.

— Ни с каким цветком не сравнится услышанное от вас поучение, буду гордиться, что услышал его!

Говорили они о разном, и тот человек спросил:

— Мудростью и прозорливостью преподобный превосходит всех в мире, удивительны эти ваши качества. Что же помогает вам так прозревать и понимать всё?