Forbidden Sweetness (СИ) - Atlanta

– Ты жаждал меня видеть, – делает выпад брюнет, усмехаясь. Успеваю увернуться, нанося ответный удар, который, впрочем, не достигает цели. – Я к твоим услугам.

– Что ж раньше-то не появился? – приподнимаю бровь, блокируя удар. Резкий хук снизу заставляет Итона отступить на шаг.

Не даю отдышаться, наношу очередной удар. Скорость увеличивается, вкладываемая сила поражает даже меня. Не ощущаю ответных ударов, хотя не сомневаюсь, тело будет саднить уже утром, но сейчас дикий адреналин глушит чувствительность. Его профессионализм сталкивается с моим. Не подзаборная драка, а грязный бой с хорошо продуманными связками. Процесс затягивает, увлекает остротой ощущения, каждый, достигнувший цели, удар вызывает удовлетворение. Пот скатывается по телу, костяшки содраны у обоих, но нет желания прервать долгожданную встречу.

Словно по молчаливому уговору не трогаем лица, ни к чему лишние вопросы посторонних, и, что куда досадней, учителей в школе. Это только наше дело.

Делаю подсечку, и брюнет принимает горизонтальное положение, утягивает меня следом. Сложно занять лидирующую позицию, когда сталкиваются два равных соперника. Его опыт борется с моей яростью, которая не ослепляет, позволяет разуму присутствовать в поединке. Неимоверным усилием сажусь сверху, придавив локтем шею и в очередной раз бью так, что сбиваю дыхание.

– Не знаю, что ты забыл рядом с Ти, – шепчу ему на ухо, наклонившись совсем близко, – но непременно выясню. Не смей к ней приближаться.

– Предупреждаешь? – усмехается Итон, чуть хриплым от сдавленного горла голосом.

– Угрожаю. В следующий раз я буду не один, а ты, сука, живым не уйдешь.

– Эй, Эйд, вы что тут творите?! На улице разбирайтесь.

Окрик хозяина клуба заставляет убрать руку и подняться. Уже получил желаемое, нет смысла ссорить с Джоном.

– Ну что ты, Джон, какие разборки, так, приходили к общему знаменателю, – усмехаюсь, слизывая кровь с костяшки. – Ты бы проверял, кого твои парни в клуб пускают.

Замечание остается без ответа, но блеснувший огонек во взгляде мужчины четко обозначил, что раз это говорю я, он проверит.

Клокочущие чувства внутри начинают успокаиваться, испытываю странное облегчение, словно сбросил ношу со спины. Больше не вижу Итона, наслаждаюсь очередной порцией виски.

Уже возвращаясь домой, осознаю, что и Кая не встретил, что несколько напрягает. Хрен с ним, завтра разберусь.

Стараюсь ступать как можно тише. Мышцы начинают побаливать, передавая привет от Итона, радует, что и его будут болеть не меньше. Впервые за долгое время заменяю душ ванной, позволяю телу расслабиться, а затем привожу в тонус ледяной водой.

На боку заметен грозящий разрастись синяк, но мне плевать. Покидаю ванну в одном полотенце на бедрах и удивленно замираю на месте, встретившись с карими глазами.

Довольная улыбка, не покидающая весь вечер, трансформируется в куда более радостную и… нежную? Да, пожалуй, это подходящее слово. Не могу отвести взгляда от растрепанной после сна Теи. В штанах и майке на лямках с Винни Пухом по центру она выглядит до невозможного милой. Длинные волосы собраны в пучок на голове, а глаза с тревогой скользят по моему телу, которое напрягается в приятном ликующем ожидании. В пару шагов преодолеваю расстояние между нами, обнимаю, едва касаясь талии. Не позволяю отвезти взгляда и задаю вопрос, появившийся, как только увидел ее.

– Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Глава 14.

– Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Вопрос проходит мимо сознания, прикованного к синякам на теле брата. Комната сужается до одного человека, вся вселенная сужается до него, всецело поглощая внимание. В душе плещется паника, несоразмерная с причиненным Эйду ущербом. Запускает свои корни в самую глубь, прочно обосновываясь. Настолько гиперболизирована, что даже я понимаю это, но не могу успокоить себя. Не сейчас, когда такое красивое тело Эйдена украшают кровоподтеки.

Сбитые костяшки перекрывают кислород, словно чувствую каждый удар на себе.

Лихорадочные мысли скачут, не позволяя уцепиться хоть за одну. Душу наполняет жгучая ненависть, пугающая в своих масштабах, к тому, кто посмел сделать с ним это.

Аккуратно, боясь причинить лишнюю боль, провожу дрожащими кончиками пальцев по синеватой окружности на боку. Прикосновение к голой коже, сравнимо с легким ударом тока, вызывает мурашки по всему телу.

– Больно?

– Когда ты касаешься, нет.

Эйд говорит тихо, на грани шепота, словно боится растревожить мои и без того растрепанные чувства. Едва ощутимо приподнимает подбородок, приковывая к себе взглядом. Ищет что-то в моих глазах. Так глубоко, словно способен заглянуть в душу. Ощущение беспомощности, полной открытости пугает своей силой.

– Нужно найти лекарство, – шепчу, словно в тумане. Не до конца вникаю в собственные слова, но тело все равно реагирует. – Подожди меня.

Словно в трансе спускаюсь на кухню.

'Найти мазь и обезболивающее', – единственная мысль, проникающая сквозь вакуум встревоженного мозга. Никак не могу побороть дрожь напряжения. Не понимаю природу волнения. Видеть брата после драки не впервой, так почему именно сейчас больно от его боли?

– Спокойней, Теа, – шепчу, приложив руку ко лбу.

Опустившись на колени, перебираю лекарства в ящичке в поисках нужного. Монотонное действие немного успокаивает, ослабляет сдавивший грудную клетку узел. Наблюдаю за собой будто со стороны, за руками, педантично складывающими ненужные баночки обратно. Так несвойственно мне, что оставляет ощущение абсурда.

Возвращаться в комнату отчего-то страшно. В нерешительности гипнотизирую закрытую дверь. Может, он уже заснул? Может и не ждет моей помощи, а может вообще ушел, как делает всякий раз, стоит задеть его тщательно оберегаемый мир.

Интуиция шепчет, я не должна была увидеть даже малейший признак его слабости, мне не простят подобной оплошности, уговаривает повернуть к себе, не делать глупости, но что-то другое, более сильное, более значимое толкает к нему, не позволяет поступить разумно, оставить одного.

– Я принесла мазь, – прячу за бодрым голосом нерешительность.

Эйд полулежит на кровати, облокотившись на локти, и внимательно смотрит на меня с какой-то насмешкой во взгляде. Но она не обижает, напоминает улыбку любящего родителя, наблюдающего за глупыми шалостями ребенка. Не могу не улыбнуться в ответ, опускаясь на колени рядом с кроватью.

– Сядь ровно, – прошу, выдавливая из тюбика мазь.