Семь цветов страсти - Людмила Бояджиева

Вена, называемая европейскими снобами приютом старческого помпезно-мемориального великолепия, бодрила и радовала меня. Почему-то ее аллеи и бульвары еще более, чем родные — парижские, ассоциировались с турнюрами, шляпками, экипажами, а в тени старых каштанов мерещились девочки в белых гольфах, грациозно играющие в серсо, молодые франты в полосатых брюках и сдвинутых набекрень цилиндрах, спорящие о романах Золя, натурализме или экспериментах братьев Люмьер. А еще мелькали видения бордельчиков с пышнотелой фрау в атласных оборках, с рояльным бренчанием канкана и мопассановским представлением о плотском грехе.

В приемной адвоката Рихарда Зипуша было прохладно и пусто. Ровно в 11.00 секретарша назвала мое имя и еще какое-то, прозвучавшее невнятно. Однако, на него прореагировал некий господин, ранее мной незамеченный, и теперь устремившийся к адвокатским дверям. На пороге кабинета мы столкнулись, недоуменно посмотрели друг на друга и одновременно ринулись в дверь. Лишь задев меня плечом, мужчина пробормотал извинения и попятился, уступая дорогу.

Рихард Зипуш поднялся из-за стола с распахнутыми навстречу вошедшим руками, словно желая принять в свои объятия. Усадив нас в кресла, он долго листал какие-то бумаги и, наконец, попросил встать. Торжественным голосом адвокат прочитал завещание, из которого я поначалу поняла лишь то, что разделяю наследование с толкнувшим меня мужчиной, являющимся, как и я, иностранцем. Кроме того, в длинном перечне наследуемой собственности я уловила упоминание о недвижимости и банковских счетах. После чего адвокат передал мне и господину запечатанные конверты: «Это личные послания завещателя к наследникам. Прошу ознакомиться при мне. Могут возникнуть вопросы».

Я села и не без дрожи в пальцах достала письмо. Клавдия писала с на французском с прелестной старомодной витиеватостью:

«Дорогая племянница! Богу и вашей матушке было угодно, чтобы мы остались чужими на этом свете. Да простит Всевышний наши заблуждения. Судьба же распорядилась по-иному. Вы и Мишель — единственные близкие люди, которым я могу оставить все, чем владела в земной жизни.

Смею рассчитывать на то, что вы сумеете с уважением отнестись к моему имени, к прошлому моего дома и к истории страны, которую я всей душой любила. Да будет благословенна Австрия! Да спасет и сохранит Господь Россию!

P. S. Несколько личных просьб: 1) распорядитесь деньгами, как сочтете необходимым. Дом же надлежит сохранять жилым, пока будет жив наш род. По пресечении такового завещаю владения фон Штоффенов отделу исторических ценностей Министерства изящных искусств. 2) Прежде, чем вступить в права собственности, прошу вас навестить могилу моих предков, снабдив кладбищенские власти необходимыми финансовыми средствами для ухода за ней. Точное место погребения и чек на его поддержание прилагается к завещанию. Мое тело будет покоиться рядом с телом супруга барона Отто фон Штоффена — человека высочайшей личной чести и мужества.

Не смею просить хранить светлую память обо мне. Посмотрите в свои васильковые глаза, милая Дикси, и они подскажут верный путь вашему сердцу.

Клавдия Штоффен, урожденная Бережковская.»

Я оторвалась от послания и столкнулась взглядом с господином, оказавшимся моим дальним родственником, равно близким сердцу покойной и, к тому же, Мишелем, что по древнееврейски означает «подобный Богу». Снова, как и в дверях, мы недоуменно уставились друг на друга. Похоже, этого завещания никто не ждал.

Рихард Зипуш поспешил к нам с запоздалыми репликами:

— Вы, кажется, не знакомы! Позвольте представить — Михаил Артемьев, дальний родственник Клавдии Бережковской по русской линии. Гражданин России. Дикси Девизо — представительница европейской династической линии. Гражданка Французской Республики. — Мы обменялись рукопожатиями.

— Теперь позвольте ввести вас в курс процедуры наследования, — продолжил адвокат. — Согласно последней воле покойной вам предстоит совершить паломничество на могилу предков, находящуюся на… (он приподнял очки и поднес к носу бумагу) Введенском кладбище города Москвы. После чего я получаю от вас необходимые документы относительно обеспечения ухода могил на московском кладбище и завершаю все необходимые для вступления в права собственности формальности.

Мы опять переглянулись. И тут я впервые услышала ужасающий английский моего родственника, обращенный к Зипушу со всей официальностью:

— Если я правильно понял, мы должны совместно с мадам (мадемуазель, поправил Зипуш) совершить поездку в Москву и обеспечить вас всеми необходимыми документами? (Я сглаживаю его ошибки, чтобы не искажать смысл.)

— Абсолютно верно. Вот список требуемых от вас удостоверений. Изучите и позвоните мне завтра. Ведь насколько я помню, мы оформили вам визу на три дня? А этот список, уже значительно короче, для вас, мадемуазель. Также жду ваших вопросов завтра, и планов относительно осуществления паломничества. Напоминаю, все необходимые для передвижения из СССР в Австрию и обратно формальности, связанные с требованиями нашей коллегии, улаживаем мы сами.

Привет — братишка!

За массивными дверьми здания Коллегии вовсю веселилось майское утро.

— Мне кажется, нам необходимо поговорить. К сожалению, я остановилась в гостинице. Мы могли бы посидеть в кафе.

— Я тоже живу в маленьком отеле. Все устроил господин Зипуш, и даже дал немного денег… — он замялся.

— Тогда поищем место поскромнее, — сказала я, истолковав его реплику о деньгах как заявку на некредитоспособность.

Из переулка мы попали к зданию Университета и направились вправо по Рингу, присматривая удобное место.

На тротуарах в скверах уже красовались вынесенные столики и я нырнула в густую зелень сквера, приметив непритязательное кафе среди цветущих штабелей герани. Мы выбрали столик с краю, хотя все остальные были тоже свободны, и мой спутник, пододвигая металлический, выкрашенный белой краской стул, больно задел ножкой щиколотку.

— Ой, простите… Я не думал, что кресло такое легкое и сильно размахнулся.

— Пустяки, — я взяла у официанта карточку, чтобы предложить гостю блюда, но он отрицательно замахал руками:

— Кофе, только черный кофе!

— А мне — «вайс гешприц». Это белое вино пополам с минеральной водой, — объяснила я Мишелю. — Как вас удобней называть, — Майкл, Мишель, или, как там сказал Зипуш, — Михайло?

— Вообще, у нас употребляют отчества — Михаил Семенович. Но мы же родственники и лучше просто — Микки.