Руби - Вирджиния Эндрюс

С этими словами он повернулся и торопливо вышел прочь, оставив меня в полном одиночестве. Ни когда в жизни я не чувствовала себя так неуютно. «Неужели этот дом когда-нибудь станет мне родным?» – спрашивала я себя, направляясь в гостиную.

Я боялась прикоснуться к чему-нибудь, боялась даже ступать по роскошному персидскому ковру, покрывавшему пол в гостиной. Высокие окна были закрыты малиновыми бархатными шторами с золотыми кистями, обои с цветочным рисунком были того же оттенка, что и обивка диванов и кресел. На овальном столе красного дерева стояли две хрустальные вазы. Лампы на низеньких столиках по углам казались очень старинными и безумно дорогими. На стенах висело несколько картин – пейзажи и уличные сцены, изображающие жизнь Французского квартала. Над мраморным камином красовался портрет седобородого пожилого джентльмена весьма почтенной наружности. Мне казалось, темные его глаза следят за мной, словно спрашивая, что мне здесь надо.

Робко опустившись на краешек дивана, я замерла в ожидании. Взгляд мой скользил по комнате, по картинам, статуям и безделушкам. Смотреть на портрет над камином я избегала. Пожилой джентльмен был явно недоволен появлением незваной гостьи.

В углу тикали деревянные напольные часы с римскими цифрами на циферблате, такие же древние, как и само время. Помимо их тиканья, ни единый звук не нарушал тишину. Правда, несколько раз сверху долетело какое-то топанье. Наверное, разъяренная Жизель вихрем носилась по своей комнате.

Сердце мое, как видно утомившись от бешеного ритма, теперь билось еле-еле. Я вздохнула и закрыла глаза. Похоже, приехав сюда, я совершила невероятную глупость. Ворвалась в налаженную жизнь других людей, угрожая ее разрушить. И почему только бабушка Кэтрин так настаивала на моем приезде в Новый Орлеан? Уж конечно, она не предвидела, что моя сестра-двойняшка объявит меня обманщицей и лгуньей. Скорее всего, отец тоже откажется меня признать. Внутри у меня все сжалось, словно я стояла над пропастью, в которую мне вот-вот предстояло рухнуть.

Шаги дворецкого Эдгара отвлекли меня от тягостных размышлений. Он вышел в коридор, чтобы распахнуть входную дверь. Вскоре до меня донеслись голоса и шаги нескольких человек.

– Она в гостиной, мсье, – провозгласил Бо Эндрюс.

В следующее мгновение я впервые в жизни увидела своего отца. Как часто я представляла его себе, стоя перед зеркалом и воображая, как будут выглядеть мои собственные черты в мужском варианте. Теперь, глядя на него, я узнавала свой нос и подбородок, свои зеленые глаза. Лицо его было суше и жестче, чем в моих фантазиях, но грива густых каштановых волос, открывавших высокий лоб, свидетельствовала о нашем родстве.

Ростом он был высок, не меньше шести футов двух дюймов. Подтянутый и худощавый, с сильными плечами, он обладал фигурой опытного игрока в теннис, и костюм средневекового рыцаря, в который он нарядился ради Марди-Гра, подчеркивал его стройность. Сжимая в руках шлем с плюмажем, он смотрел на меня во все глаза. Я тоже смотрела на него не отрываясь. Недоумение, светившееся в его взгляде, сменилось радостным изумлением.

Но не успел он произнести хоть слово, в комнату вошла Дафна Дюма. На ней было ярко-голубое платье с пышными рукавами, длинным шлейфом и шитой золотом каймой по краю широкой юбки, а поверх него – бархатный плащ, застегнутый на плече бриллиантовой пряжкой. По всей видимости, то был костюм принцессы из волшебной сказки.

Дафна тоже была очень высокой, около шести футов, и держалась прямо, как манекенщица на подиуме. Она вполне могла быть манекенщицей или фотомоделью – стройная, красивая, с округлыми формами. Ее белокурые волосы были уложены локонами, ни один из которых не развился и не растрепался. Самый взыскательный художник не стал бы ничего изменять ни в рисунке ее мягких губ, ни в разрезе больших светло-голубых глаз. Именно она, оглядев меня, первой нарушила молчание.

– Насколько я понимаю, Бо, это шутка, которую вы с Жизелью придумали ради Марди-Гра?

– Это не шутка, – ответил Бо.

– Это не штука, – эхом повторил отец, по-прежнему не сводя с меня глаз. – И это не Жизель. Здравствуйте! – обратился он ко мне.

Пожирая друг друга глазами, мы были одинаково ненасытны.

– Ты встретил ее у наших ворот? – спросила Дафна у Бо.

– Да, мадам, – подтвердил он. – У нее не хватало смелости войти в дом, и она уже собиралась уходить. Но я остановил ее и привел сюда.

Я наконец сумела оторвать взгляд от отца и перевести его на Дафну. Выражение, мелькнувшее на ее лице, красноречиво говорило о том, что она сожалеет о вмешательстве Бо, не позволившего мне тихо удалиться.

– Бо, ты подоспел вовремя, – произнес Пьер. – И поступил совершенно правильно. Мы очень тебе благодарны.

Бо просиял. Благодарность моего отца, несомненно, была ему приятна.

– Вы приехали из Хоумы? – обратился ко мне отец.

Краешком глаза я заметила, как Дафна тяжело перевела дыхание и прижала руки к груди. Они с отцом обменялись многозначительными взглядами.

– Бо, может, пойдешь посмотришь, как там Жизель? – предложил Пьер.

– Да, сэр, – ответил Бо и поспешно вышел.

Отец опустился на диван рядом со мной. Дафна закрыла обе половинки дубовой двери и замерла в ожидании.

– Вы сказали, ваша фамилия Лэндри? – осторожно начал отец.

Я кивнула.

– Господи боже! – воскликнула Дафна, судорожно вздохнула и вцепилась в спинку бархатного кресла.

– Успокойся, дорогая!

Отец вскочил, обнял ее за плечи и бережно усадил в кресло. Дафна откинулась на спинку, опустив веки.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он.

Она кивнула, не открывая глаз. Отец повернулся ко мне:

– Ваш дедушка… его зовут Джек?

– Да.

– Он охотник, проводник, который сопровождает туристов, желающих поохотиться на болотах?

– Да.

– Пьер, как они могли? – приглушенно воскликнула Дафна. – Это же ужасно! И все эти годы мы ничего не знали…

– Подожди, – перебил ее отец. – Мы должны во всем разобраться.

Взгляд его, устремленный на меня, по-прежнему был мягок и приветлив, но одновременно полон тревоги.

– Руби. Вас ведь зовут Руби, верно?

Я кивнула.

– Пожалуйста, расскажите нам все, что вам известно… обо всем этом.

– Мне рассказала бабушка Кэтрин… о том, как… – сбивчиво начала я. – Ну, о том, как мама… забеременела… И дедушка Джек решил…

«Продать вам ребенка», – едва не сорвалось с моих губ. Но я подумала, что это слишком грубо, и выразилась более уклончиво:

– Устроить так, чтобы моя сестра жила у вас. Бабушка Кэтрин очень огорчилась, когда узнала об этом… договоре. Вскоре после этого она выгнала дедушку Джека из дома и никогда больше не позволила ему вернуться.

Отец посмотрел на Дафну, которая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, и снова повернулся ко мне.

– Продолжайте, – попросил он.

– Бабушка догадывалась, что у мамы будут близнецы. Но она скрыла это от всех, даже от дедушки Джека. Бабушка думала, я останусь жить с ними, с ней и с мамой, но…

Я осеклась. Хотя я никогда не видела маму, не слышала ее голоса, стоило мне заговорить о ее смерти, у меня перехватывало дыхание.

– Но? – нетерпеливо переспросил отец.

– Но мама умерла сразу после моего рождения… Моего и Жизели…

Щеки отца побагровели. Я заметила, как он несколько раз судорожно сглотнул, удерживая слезы. Однако он быстро совладал с собой, бросил взгляд на Дафну и снова повернулся ко мне.

– Мне очень жаль, – произнес он дрогнувшим голосом.

– Недавно бабушка Кэтрин тоже умерла. Перед смертью она взяла с меня обещание: если с ней что-нибудь случится, непременно поехать в Новый Орлеан и отыскать вас. Она не хотела, чтобы я оставалась в Хоуме с дедушкой Джеком.

Отец кивнул:

– Я ее прекрасно понимаю, хотя и не очень близко знаком с вашим дедушкой.

– А другие родственники у вас есть… дяди, тетки? – неожиданно спросила Дафна.

– Нет, мадам. А если и есть, я с ними не знакома. Дедушка иногда говорил, что у него есть родственники в других бухтах, но бабушка Кэтрин отказывалась с ними общаться.

– Как все это неприятно, – вздохнула Дафна.

Непонятно было, что она имеет в виду – моих неведомых родственников или ситуацию, в которой я оказалась теперь.

– Напротив, чрезвычайно приятно! У меня теперь две дочери, и я несказанно этому рад! – воскликнул отец и наконец позволил себе улыбнуться.

Улыбка у него была замечательная. Я почувствовала, что напряжение мое слабеет под его лучистым взглядом. Сознание того, что у меня наконец появился отец, причем именно такой, о котором я всю жизнь мечтала, – добрый, мягкий, любящий, – вытесняло все прочие переживания.

Дафна метнула на мужа сердитый взгляд:

– Все это повлечет за собой множество проблем!

– О чем ты? Ах да. Я счастлив, что ты наконец вошла в нашу жизнь, милая Руби, но, конечно, теперь нам придется столкнуться с некоторыми затруднениями. Впрочем, это сущие пустяки.