Есть что скрывать - Элизабет Джордж

прежде чем рассказать, что происходит в его мире.

– Боже! – воскликнула София, выслушав его. – Они собираются ее обрезать? Тани, ты уверен? Ты это слышал?

– Я слышал, как женщина говорит, что ей нужны тетушки, чтобы удерживать Сими.

– Это безумие. Я даже не знала, что такое еще происходит в нашей стране… Когда это должно произойти?

Тани не знал. Если они и назначили дату, то уже после того, как он вылез в окно с вещами Сими. «Но теперь пришла пора прятать сестру, – сказал он Софи, – и я уже обо всем договорился».

– Позвони мне, когда все устроится, ладно? И будь осторожен, Тани. Думаю, твой отец быстро вычислит, кто сумел увести от него Симисолу.

Отключив телефон, Тани ускорил шаг. Он решил идти прямо в «Кхоса бьюти» и отдать Тиомбе рюкзак на хранение, а потом отправиться на поиски сестры. Сими должна быть где-то на рынке, а оставив рюкзак в парикмахерской, он избежит лишних вопросов. Если она поймет, что происходит, то откажется идти с ним – в этом Тани не сомневался.

Он тщательно выбирал маршрут к «Кхоса бьюти». Нельзя, чтобы его увидел кто-то из знакомых. Поэтому Тани перебежками двигался по другой стороне улицы, прячась за каждым прилавком и стараясь скрыть лицо.

Остановившись напротив «Кхоса бьюти», юноша посмотрел направо, потом налево и стремглав бросился через улицу.

– Черт! – пробормотал он, услышав, как кто-то окликнул его по имени. Оглянувшись, увидел, что это Талату – женщина, продававшая головные уборы, сделанные Сими.

– Где твоя сестра? – крикнула она. – Она должна была принести еще тюрбаны.

Он махнул рукой и пожал плечами, что должно было означать: «Понятия не имею».

– Скажи ей, что Талату нужны еще платки, ты меня слышишь, Тани? – крикнула она ему вдогонку, но он уже отвернулся и вошел в парикмахерскую.

Тиомбе там не было. Тани попытался вспомнить имя второй женщины. Кажется, Блисс… Ее зовут Блисс.

– Тиомбе? Она где-то на рынке, Блисс?

Блисс стояла, облокотившись на стеклянную крышку стола, а перед ней лежал раскрытый журнал мод и стоял одноразовый стаканчик с каплями влаги на стенке. Она подняла голову и, похоже, не сразу сообразила, кто он.

– Ее нет на рынке.

– Мне нужно с ней поговорить. Где она?

– В Вулверхэмптоне. Ее мама сломала ногу. Это случилось вчера вечером, и Тиомбе там. Сразу поехала, как узнала. Операция, потом реабилитация – а Тиомбе единственная, кто может за ней ухаживать. У нее есть сестры и брат, но у них свои семьи, а у нее нет, так что ей пришлось уехать.

– Когда она вернется?

Блисс перевернула страницу, и открылся разворот с заголовком «О чем они думали?», под которым были помещены фотографии знаменитостей в самых разных нарядах, один ужаснее другого.

– Откуда мне знать? – сказала Блисс. – Она тоже не знает. По крайней мере, она так сказала.

– Когда?

– Сегодня утром. Звонила.

– Звонила вам? – спросил Тани и, когда Блисс кивнула, продолжил: – А она не упоминала мою сестру, Симисолу?

– Ни намеком.

– Но у нас был договор, у меня и Тиомбе. Она согласилась присмотреть за Сими, пока мои родители не образумятся. Они хотят ее обрезать.

Блисс почти не отреагировала на это заявление – только глаза у нее широко раскрылись.

– Обрезать? Это отвратительно. Ты уверен? – переспросила она, а когда он кивнул, прибавила: – Ты звонил копам?

– Я не хочу этого делать. Просто нужно спрятать ее в безопасном месте, пока не уговорю родителей.

На столешнице лежала пачка сигарет, и Блисс вытряхнула из нее одну и закурила. Потом предложила сигареты Тани, но он отказался.

– Думаешь, ты сможешь их убедить? – спросила она после глубокой затяжки.

– Откуда мне знать? Но первый шаг – спрятать Сими у Тиомбе.

– Тогда мне жаль, что ее нет.

– А как насчет вас? – решился Тани. Он видел, что Блисс задумалась. Потом покачала головой.

– Не подумай, что я не считаю обрезание девочек жестоким и неправильным. При одной мысли об этом мне становится плохо. Но дело в том, что у меня здесь бизнес и я должна поддерживать хорошие отношения со всеми на рынке, включая твоего отца. А еще есть мои клиентки. Они не должны думать, что я незаконно помогаю девочкам сбежать от родителей. Извини. И жаль, что Тиомбе уехала. Но ее нет, и…

В парикмахерскую вошли женщина с девочкой, и Блисс умолкла. Девочке на вид было лет двенадцать. Блисс улыбнулась обеим и спросила:

– Элис тебя достала, Фола?

– Пока только корнроуз, – ответила Фола, взрослая женщина. – Никаких наращиваний, пока не исполнится пятнадцать.

– Это нечестно! – запротестовала Элис.

– Да? Что ж, нечестно так нечестно, – согласилась Фола. – Но если хочешь, я могу показать тебе, что такое нечестность.

Элис уныло поплелась к рабочему месту Блисс и плюхнулась в кресло. Вероятно, она довольно быстро сообразила, что выбора у нее нет.

– Спасибо, что заскочил, Тани, – сказала Блисс и потушила сигарету. – Мне нужно работать, но если Тиомбе позвонит, я скажу, что ты приходил.

Челси Юго-запад Лондона

Оставив Хейверс заканчивать осмотр квартиры и ждать, пока в Стритэм прибудет Нката, Линли поехал в Челси, где, после того как местные жители начинали возвращаться с работы, найти свободное место на парковке было почти невозможно. Наконец он сумел оставить «Хили Элиотт» на Полтонс-сквер и пешком пошел к Чейн-роу, сняв по пути пиджак и перебросив его через плечо, чтобы легче переносить жару раннего вечера.

На углу Лордшип-плейс Томас поднялся по ступенькам крыльца высокого кирпичного здания и нажал на единственную кнопку звонка. Обычно ответом был радостный лай длинношерстной таксы, но сегодня Пич, вероятно, отсутствовала, и через несколько секунд дверь открыл Саймон Сент-Джеймс. В руке он держал что-то похожее на рукописный доклад; после вопроса Линли тот оказался монографией его коллеги, которую он вычитывал, прежде чем отдать для публикации в журнале.

– Значит, еще работаешь? – сказал Томас. – Я ненадолго.

– Ерунда. Все равно дело не движется. Последние минут тридцать мои мысли крутятся вокруг виски. Что предпочитаешь?

– Односолодовый, как всегда.

– «Лагавулин» или «Макаллан»?

– Я бы не отказался ни от того, ни от другого, но, пожалуй, выберу первый.

– Мудро.

Сент-Джеймс провел его в кабинет слева от входа, где когда-то, в эдвардианские времена, находилась столовая. Открытое окно свидетельствовало о желании Саймона впустить ветер, если тот вдруг поднимется, но надежды на это почти не было – из-за расположения дома и отсутствия сквозной вентиляции. В кабинете было немногим прохладнее, чем на улице. Тем не менее в комнате было комфортнее если не физически, то психологически – черно-белые фотографии Деборы, переполненные книжные шкафы, потертая кожаная мебель и беспорядок на письменном столе. Груду бумаг освещала настольная лампа, отбрасывающая конус света на конверты из коричневой бумаги и почту, которую, похоже, не вскрывали несколько дней.

Сент-Джеймс налил «Лагавулин» на два пальца в каждый из двух стаканов и протянул один Линли.

– Будь здоров, – сказал он, а когда они пригубили виски, прибавил: – Почему мне кажется, что ты зашел