Есть что скрывать - Элизабет Джордж

это объясняет, почему она несколько дней не появлялась в «Доме орхидей».

– Да, вполне возможно. Ты не знаешь, как с ней связаться?

Дебора покачала головой.

– Думаю, у Завади должен быть ее телефон. Я точно знаю, что у нее есть семья, потому что она говорила о родителях и о том, что ее удочерили.

Линли встрепенулся.

– Удочерили?

– Она упомянула об этом, когда рассказывала свою историю для фильма. Ее приемные родители белые, и мне кажется, что у нее… не знаю… у нее с этим некоторые проблемы.

– Тео Бонтемпи была приемным ребенком, Деб. Ее родители белые.

Дебора смотрела на него, но, похоже, видела что-то другое, потому что через секунду тронула его за руку и сказала:

– Томми, пойдем со мной.

Она встала, быстрым шагом пересекла лужайку, затем кухню и поднялась по ступенькам. У входной двери схватила черный металлический чемоданчик и прошла в кабинет Саймона.

– Мы тебе не помешаем?

Тот махнул рукой и сделал несколько пометок в рукописи, которую читал. Дебора положила металлический чемоданчик на кожаное кресло и открыла.

Линли увидел цифровую камеру и комплект дополнительных объективов. Дебора включила экран камеры и стала листать фотографии, так быстро, что он не успевал их разглядеть. Найдя то, что искала, остановилась и повернула экран к нему: изможденная женщина в африканском платье, тюрбане, с массивным ожерельем из дерева и большими золотыми кольцами в ушах.

– Это Адаку, – сказала Дебора.

– Это Тео Бонтемпи, – поправил ее Линли.

7 августа

Эмпресс-стейт-билдинг Вест-Бромптон Юго-запад Лондона

Линли предварительно позвонил, чтобы сержант Джейд Хопвуд знала, что он будет в Эмпресс-стейт-билдинг. Томас не хотел терять время, явившись без предупреждения, но главное, ему не хотелось ждать ее – в этом случае у него образуется свободное время и ему придется думать. А мысли приведут его прямо к Дейдре. А если они приведут его к Дейдре, неизбежно возникнет вопрос, почему он до сих пор ей не позвонил.

Линли спрашивал себя, не связано ли это с тем, что он должен извиниться. Возможно, это один из тех моментов в его жизни, которые относятся к категории «джентльмены так не делают», когда совесть сверлит его мозг до тех пор, пока он автоматически не поступит так, как его воспитали; а возможно, пришла пора разобраться во всем, что произошло и что было сказано между ними, разобраться, какая часть ответственности лежит на нем.

Следовало признать, что он всегда влюблялся в самых необычных женщин. Они всегда оказывались гораздо более сложными, чем Томас мог представить. Неизвестно, почему так получалось, – разве что он просто не понимает женщин, причет этот вариант казался наиболее вероятным. Наверное, он ждал, что они будут чем-то вроде Джейн Беннет для мистера Бингли (потому что понимал, что с Элизабет ему не сладить)[14], что указывало на невысказанное и неосознанное желание женщины, которая краснеет, говорит только по необходимости, разбирается во всех светских условностях, мягкая и уступчивая, выражающая свое мнение, не противоречащее его мнению, в приемлемой для него форме, привлекающая его внимание только тогда, когда играет на пианино, но все равно существующая лишь как объект для обладания и восхищения. Нет, этого не может быть. Или может? Нет. Никоим образом. Ему нужен товарищ, женщина с собственным мнением, а не просто предмет интерьера с непонятным талантом составлять букеты и вышивать носовые платки его инициалами. И как, черт возьми, ему с этим быть? Именно с такой головоломкой Томас столкнулся в отношениях с Дейдрой Трейхир, потому что она меньше всего походила на украшение, которое демонстрируют окружающим, а что касается цветов, то она скорее скормила бы их животным в зоопарке, чем расставляла по вазам. А носовые платки… нельзя требовать такого от другого человеческого существа. Оставалась, однако, реальность, с которой ему приходилось иметь дело: он довольно точно мог сказать, кем не является Дейдра, но до сих пор не в состоянии собрать все фрагменты головоломки, чтобы понять, что она такое. А в те редкие моменты, когда он открывал в ней что-то новое, выявлялась его полная неспособность с этим справиться.

Линли направился ко входу в Эмпресс-стейт-билдинг, где его ждала сержант Джейд Хопвуд. В руке у нее был бейдж для посетителя. Он уже кое-что знал о ней: пятьдесят пять лет, два внука. Но выглядела она гораздо моложе – гладкая темная кожа, ни одного седого волоса. Сами волосы заплетены в многочисленные косички, уложенные вокруг головы. В одном ухе три сережки-гвоздика, в другом большое золотое кольцо, очень аккуратная одежда. Неулыбчивая и деловая. Линли назвал себя, она в ответ коротко кивнула и повела его – как и Марк Финни – к лифтам, обслуживавшим верхние этажи здания. Но, в отличие от Финни, она не повела его в «Орбиту». Они доехали до семнадцатого этажа, и, когда двери лифта беззвучно открылись, Хопвуд направилась к своему столу, захватив по дороге пластиковый стул, который поставила сбоку, указала на него Линли и села сама.

Он отметил, что на ее столе не было ни капли свободного места. Куча картонных папок, распечаток из интернета, газеты, журналы, книги, брошюры и компакт-диски. На металлической подставке с выдвигающимися канцелярскими ящиками – две фотографии. На одной – две маленькие девочки по обе стороны от огромного Винни-Пуха, на другой – те же девочки, вероятно с родителями. Красивая компания.

Сержант заметила, что он смотрит на фотографии, и сказала:

– На подходе еще трое. Дочь родит в следующем месяце, а у жены моего сына – не того, что на фотографии, – в декабре будут близнецы. Если она продержится до декабря. Послушать ее, так она уже год вынашивает семерых… Итак, старший суперинтендант Финни хочет, чтобы я ввела вас в курс дела. Только между нами – лучше б он сделал это сам, потому что я не все знаю, хотя он очень помогал, когда мог. Но приходится делать это в основном вот так. – Она ткнула тонким пальцем в заваленный стол. – Читаю все папки и отчеты, которые могу найти. Поэтому не знаю, насколько смогу вам помочь, – но попробую.

– Это всё документы сержанта Бонтемпи?

– Она все оставила. Взяла только личные вещи со своего стола. Финни сказал мне, что она была не в восторге от перевода. Думаю, что в раздражении бросила все как есть – пусть другие разбираются. Я ее не виню. Она работала в этой группе десять лет.

– Вы говорили с ней после того, как пришли на ее место?

– Да, конечно. По телефону. Я спросила, не хочет ли она забрать что-то еще. Она отказалась. Сказала, что я могу все взять и распорядиться по своему усмотрению. Хоть выбросить. Я звонила ей еще пару раз по каким-то вопросам, а потом она один раз звонила мне.

– Она помогла