Есть что скрывать - Элизабет Джордж

людьми, которые могут оказаться убийцами? – закончила она за него.

Рози допила остатки макиато и пошла к корзине для мусора, чтобы выбросить стаканчик, предоставив Уинстону еще одну возможность полюбоваться ее идеальной фигурой. В ней все было прекрасно. Она была чертовски сексуальна. Но Нката нюхом чувствовал опасность. А Рози Бонтемпи, вне всякого сомнения, была опасностью в квадрате.

– Как она это узнала? – спросил он Рози, когда та снова заняла место у подоконника рядом с ним.

Она смахнула несуществующую пылинку с рукава блузки. Блузка была кремового цвета, похоже шелковая.

– Кто?

– Ваша сестра. Как она узнала, что ваши родители взяли ее только для того, чтобы получить вас?

– Не знаю. Может, кто-то из них ей сказал. Или Росс. Он мог узнать от своих родителей.

– Это ваш зять, да?

– Более или менее. Мы все росли вместе. Наши родители были близкими друзьями.

– А что значит «более или менее»? – спросил Нката.

– Они разводились, Росс и Тео. Мы говорили об этом, когда вы приходили к нам домой. Так что вскоре он должен был превратиться в бывшего зятя.

– Насколько я знаю, он не очень этого хотел…

– Развода? – Рози принялась разглядывать свои туфли на шпильках. Они были крошечными – несколько полосок кожи и каблук, похожий на рапиру. Нката даже представить не мог, что чувствуют ее ноги в конце дня. – Послушайте. Дело было так. Тео вышвырнула Росса. Он не был африканцем, а она, как я уже сказала, превратилась в настоящую африканку. Он – белый, а она не выносила белых с тех пор, как узнала, почему ее удочерили. Для нее это стало сильным ударом. Что еще я могу сказать?

«Можешь сказать, что именно ты раскрыла сестре тайну ее удочерения, – подумал Нката. – Это было бы в твоем духе».

Тринити-Грин Уайтчепел Восток Лондона

Барбара Хейверс была готова поспорить, что у нее будут две большие проблемы с визитом в «Сад орхидей». Во-первых, она – коп и поэтому невольно вызывала враждебность, едва переступив порог. Во-вторых, она – белая, и хотя Линли объяснил ей, что Дебора Сент-Джеймс уже сумела совершить набег на это заведение, но Дебора Сент-Джеймс приходила не задавать вопросы, а всего лишь фотографировать. Поэтому ее первой реакцией на задание, которое дал ей Линли после своей встречи с сержантом Хопвуд, было:

– Может, лучше поручить это Уинстону, сэр?

– По словам Деборы, мужчин внутрь не пускают, – ответил Линли. – Просто обуздай свою привычку говорить первое, что приходит в голову, и все будет в порядке.

– А когда я скажу им, что Адаку Обитами…

– Обиака, Барбара.

– Да, Обиака. Интересно, как они должны отреагировать на тот факт, что Адаку Обиака была копом?

– Сомневаюсь, что ты начнешь с этого, – сказал Линли. – Уверен, что к тому времени, как ты раскроешь эту информацию – если будет такая необходимость, – ты уже успеешь очаровать их своими многочисленными достоинствами.

Поэтому Барбара пересекла Сити, добралась до Лондонской стены, а оттуда направилась к Майл-Энд-роуд. Местоположение «Сада орхидей» ей сообщила по телефону Дебора Сент-Джеймс.

– Внутри часовни в Тринити-Грин. Это приют Тринити-Грин – два ряда домиков за каменной стеной. Если увидите статуи Бутов – как я, – значит, вы уже его проехали, – объяснила она и прибавила совершенно бесполезную информацию, что Буты – мистер и миссис – основали Армию спасения, и что здание Армии спасения находится где-то поблизости, и если Барбара увидит его, а не Бутов, значит, она тоже проехала Тринити-Грин.

Помня об этом, Хейверс добралась на своем «Мини» до Майл-Энд-роуд и стала высматривать кирпичную стену вокруг приюта или, если уж на то пошло, статуи Бутов. «Не слишком подходящий район для приюта, – подумала она, – независимо от наличия кирпичной стены». Похоже, это была промышленная часть района Уайтчепел. Десятки грузовиков перевозили товары к месту назначения, изрыгая выхлопы дизельных двигателей в постепенно накалявшийся воздух. Шум уличного движения просто оглушал, причем это не был равномерный рев двигателей, к которому привыкают люди, живущие рядом с оживленной трассой, и постепенно перестают его замечать. Да, он был постоянным, как белый шум, но также сопровождался скрежетом переключаемых передач, визгом тормозов и периодическими гудками – и все это так громко, что можно оглохнуть.

По обе стороны улицы на первых этажах располагались самые разные заведения, от парикмахерских и ресторанов до разорившихся магазинов с разноцветными опущенными решетками. На вездесущем магазине ковров висело объявление о распродаже в связи с закрытием, а в китайское кафе, торгующее навынос, привезли кучу картонных коробок, на которых был нарисован зеленый огнедышащий дракон. Рядом с ним закусочная предлагала две порции рыбы с картошкой по цене одной. Вид рыбы не указывался, но Барбаре было достаточно того факта, что она съедобна. Надо бы заскочить сюда после того, как она закончит в «Доме орхидей». Тем временем солнце палило нещадно, словно мстило людям, которые десятилетиями жаловались на серое, дождливое английское лето. Увидев какие-то мерцающие волны, поднимающиеся от капота «Мини», Барбара нахмурилась. Оставалось надеяться, что это просто дневная жара.

Как и предупреждала Дебора, Хейверс увидела статуи раньше, чем нашла Тринити-Грин. Муж и жена Бут стояли лицом друг к другу на газоне между тротуаром и дорогой. Кэтрин Бут в платье и шляпке с каким-то предметом в руке – вероятно, Библией – стояла так близко к дороге, словно ловила попутку. Уильям Бут с поднятой вверх рукой и указующим в небо перстом, по всей видимости, молился. На здании, перед которым они стояли, была вывеска благотворительной миссии. Сразу за ним газон расширялся, и Барбара заехала на него.

Выбравшись из машины, она пешком пошла назад, в том направлении, откуда приехала. Оказалось, что Тринити-Грин находится немного дальше, на юго-западе – чуть в стороне от дороги за высокой кирпичной стеной, о которой говорила Дебора. О его существовании сообщала лишь маленькая эмалированная табличка на стене, заметить которую было не так просто. На территорию вели два пути: через большие чугунные ворота с навесными замками или через открытую калитку для пешеходов. И то и другое было выкрашено зеленой краской.

Приют состоял из двух террас с маленькими домиками, обращенными друг к другу, с огромной лужайкой посередине – отсюда название заведения[15], – на выжженную солнцем траву которой отбрасывали тень два ряда лохматых деревьев. Сбоку от калитки была прикреплена бронзовая мемориальная табличка, извещавшая, что эти здания были построены в XVII веке для «немощных капитанов судов и их жен». Кирпичные домики могли похвастаться белыми зубчатыми карнизами вдоль крыши и декоративными консолями, поддерживающими узкие крыши портиков, которые почти не защищали от непогоды. По краям каждой террасы виднелись замковые камни, а к каждой двери вели истертые каменные ступени. Рядом со ступенями располагались маленькие патио, придававшие индивидуальность каждому коттеджу: на одних были высажены