Убийственные болоньезе - Нина Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взрыв на трассе Москва – Ангельск!
Взрыв мощностью 100 грамм в тротиловом эквиваленте прогремел вчера на 506 км федеральной трассы Москва-Архангельск. В направлении Москвы двигался автомобиль марки "Лэнд Ровер Дискавери", как выяснилось позднее, из источников МВД, к днищу автомобиля была прикреплена пластиковая бомба с таймером взрывного устройства.
Кроме водителя в автомобиле находились два пассажира-женщины. Одна из них находится в реанимации Ельской городской больницы с травмой головы и переломами ног, ее выбросило ударной волной через лобовое стекло автомобиля. Сам водитель и одна из пассажирок скончались от травм на месте происшествия. Дорожное полотно отрезка 506 км федеральной трассы имеет значительные повреждения и частично закрыто для движения.
Состояние федеральной трассы Москва – Ангельск находится в критическом состоянии.
Об этом заявил заместитель главы администрации Ангельской области по вопросам экономического развития и финансам Егор Крапивин. По его словам, 494 км из 569 федеральной трассы "Москва – Ангельск" не соответствует стандартам прочности. На трассе не хватает 1000 дорожных знаков и 7 км барьерных ограждений. Кроме того, подавляющее большинство дорожных аварий области происходит именно на этой трассе, и не в последнюю очередь из-за плохого содержания дорожного полотна.
Потемнело в глазах, из памяти вплыла картинка: улыбающаяся Лада на заднем сиденье шикарного Павловского "Лэнд Ровера". Если пассажирка вылетела через лобовое стекло, то она сидела на переднем сиденье, значит, жива Виолетта, не Лада. Давид бестолково уставился на расплывшиеся от набежавших слез строчки.
Может, он пропустил что-то важное и от этого важного изменится смысл газетной заметки? Но, увы! Ничего не менялось, как можно изменить смерть? Теперь Давид горько пожалел, что остался в Ангельске и не поехал вместе с Ладой, лучше бы он лежал на холодном металлическом столе городского морга. Испугался Бернса, который не одобрит внезапное исчезновение референта. Да и Тина Андреевна согласилась, что отпроситься у босса надо. Тина! Знает ли она? Господи, надо срочно позвонить ей! Немного отпустило, рука судьбы разжала пальцы на Давидовом сердце, они с Тиной друзья по несчастью, есть кому излить свое горе, поплакаться в жилетку. Тина Андреевна любила своих подруг, да и Павлов, судя по всему, был ей не безразличен. Давид набрал номер Тины. Ее мобильный долго не отвечал.
– Она же на съемках! – хлопнул себя по лбу Давид, быстро собрался и, схватив ключи от машины, выбежал из квартиры.
Садиться за руль в таком состоянии было полным сумасшествием, он был опасен на дороге и вполне мог присоединиться к своей возлюбленной, но сейчас перед Давидом стояла цель – как можно быстрей переговорить с Тиной. В первые минуты от боли он ничего не ощущал кроме своей утраты, но теперь, он был полон решимости выяснить, какого черта и кому понадобилось взрывать автомобиль с мирными гражданами? Давид взял себя в руки, нельзя показать Бернсу, в каком он состоянии, ведь любовные приключения Давида ему не известны, как неизвестна и его помощь подругам Тины Андреевны и ее интрижка с Павловым. Пусть и останется неизвестным. Они с Тиной поговорят с глазу на глаз. Интересно где сейчас Бернс? На съемочной площадке или в офисе?
Тина заканчивала съемки сцены, когда Давид появился на съемочной площадке. Федор Клюкин, не отрываясь от монитора, приветственно поднял руку. Директор картины испуганно закивал, решил видно, что Давида прислал Бернс распекать их за какую-нибудь ерунду, в виде превышения нормы отпущенного целлулоидного материала гением отечественного порно. Давид притаился за спинками кресел у монитора, сжимая в руке утреннюю газету, и не подавал признаков жизни. О нем тут же забыли. Наконец Федерико остановил съемки. Ассистентка накидывала на Тину халат, когда, путаясь в кабелях и наталкиваясь на декорации, к ней поспешил Давид.
– Ну и видок у тебя! – воскликнула Тина и тут же спросила. – Случилось что-нибудь?
Давид взглянул на себя. Не брит, растрепан, рубашка пахнет духами Лады…
– Давид, ты в домашних тапочках! – трясла его за плечи Тина. – Что стряслось?
Говори!!!
– Где Бернс? – озираясь, проговорил Давид, ослепленный софитами.
– Его здесь нет. Да что случилось-то?!
– Ты когда заканчиваешь съемки? – спросил опрокинутый ее напором Давид.
– Давид, говори! – крикнула Тина.
– Тина, в этой газете на второй странице, – он протянул ей смятую газету, – пожалуйста, прочти, но только после съемок!
– Дай сюда! – Тина попыталась схватить газету, но Давид, одумавшись, быстро спрятал ее за спину.
– Нет, это было ошибкой, я подожду тебя, а потом мы вместе…
Давид отступал от взбешенной и напирающей на него Тины.
– Идиот, неужели ты думаешь, что теперь я смогу сниматься? Дай сюда!
Директор картины подошел к Тине, и заискивающе улыбаясь, но потом все более удивленно, видно рассмотрел Давидовы тапочки, произнес:
– Тина Андреевна, мы начинаем.
Давид рванул в темноту, за перегородку, крикнув Тине:
– Я подожду вас!
Злая и встревоженная Тина окинула площадку и директора картины ненавидящим взглядом и крикнула в темноту:
– Федор, ты слышишь меня? На сегодня съемки закончены!
Директор картины подпрыгнул на месте.
– Как закончены, Тина Андреевна?! – заверещал он.
– А вот так! – топнула ногой Тина.
– Федор Иванович, да что ж это такое! Да нас Бернс живьем съест! – кипятился директор картины, перелетая как бабочки МММ из света софит, где стояла Тина, в тень, где за перегородкой восседал режиссер.
– Тина, а что собственно произошло? – спросил Федерико, которому не нравилось работать в воскресенье, и он был рад отложить съемки.
– У меня возникли непредвиденные обстоятельства, – неожиданно спокойно объяснила Тина.
– Вы нас без ножа режете, Тина Андреевна, – чуть не плача взывал к ней директор.
– Роман Израилевич будет недоволен, ведь оплачено, а два часа съемок пропадут!
Деньги киностудия не вернет, Бернс меня снимет, ведь вы же знаете его присказку: если вы не умеете снимать кино, то я сниму вас.
– За два часа снимете сцены без моего участия, – Тина вскинула брови, будто говоря "какие мелочи".
– Так актеров еще надо вызвонить, да пока приедут, все два часа и пройдут! – жалобно ныл директор. Тине надоело препираться, ее ждал Давид.
– Все, не обсуждается! – твердо сказала она и удалилась в свою гримерную.
Давид согбенно сидел на небольшом пуфике в гримерной Тины Андреевны. Газета торчала в его намертво сцепленных ладонях. Она вошла вместе с ассистенткой, скинула халат и обнаженная прошла в душ, крикнув ему на ходу:
