Последний камикадзе - Анатолий Иванкин

Знакомство с летным составом отряда огорчило Ясудзиро Хаттори. Не таким он себе представлял воинов, которых поведет в бой: слишком они оказались юны и малоопытны — безусые розовощекие мичманы, только что окончившие ускоренный выпуск летных школ.

«Да, этими мальчиками надо основательно подзаняться, — подумал Ясудзиро. — Придется привлечь экипажи «кавасаки», ребята там толковые, обстрелянные».

Но судьба будто решила зло подшутить над ним; назавтра он узнал о том, что в Танапага на взлете «кавасаки» сработал взрыватель авиабомбы. От летающей лодки и опытных пилотов отряда «Белая хризантема» остались лишь обломки да клочья летного обмундирования.

«Смерть всегда выбирает лучших», — тяжело переживал утрату Ясудзиро. Он уединился в аэродромной молельне и долго молился за души погибших. Теперь в отряде из обстрелянных пилотов остался он один.

Не теряя времени, Ясудзиро взялся за дело. Ему предстояло в короткий срок выковать из желторотых птенцов бесстрашных соколов, способных защищать остров, отражать налеты авианосной авиации противника, — задача дьявольски трудная, почти непосильная.

Сонное царство на Аслито сменилось ежедневным гулом моторов. «Дохлая эскадра» очнулась от спячки. Ясудзиро учил своих питомцев сложному пилотажу и групповой слетанности. Летчики постепенно овладевали боевым мастерством, но поломки и аварии случались чуть ли не каждую летную смену.

5 мая Ясудзиро вызвали в штаб эскадры и ознакомили с совершенно секретной телеграммой адмирала Тоеда Соэму, назначенного главнокомандующим объединенным флотом вместо пропавшего без вести адмирала Кога:

«Война вплотную подходит к жизненно важным для нашей национальной обороны линиям. Вопрос о нашем национальном существовании стоит весьма серьезно: останемся ли мы победителями или окажемся побежденными… — Ясудзиро перестал читать, глубоко задумавшись над ровными столбиками иероглифов. Так остро вопрос еще никем не ставился. — Офицеры и матросы — участники решающего сражения — должны уповать на бога, тщательно овладевать искусством ведения войны и в одном сражении решить судьбу империи… — Заканчивалась телеграмма обычными верноподданническими заверениями: — Сознавая всю тяжесть ответственности за судьбу нашей империи, история которой насчитывает 2600 лет, преисполненный благоговения перед славой императорского трона и уповая на помощь бога, я приложу все усилия, чтобы исполнить желания императора».

Но этот приказ главнокомандующего оказался лишь словами: материально-технические возможности империи настолько оскудели, что адмирал вынужден был вскоре запретить «Белой хризантеме» производить учебно-тренировочные полеты: авиационного бензина на острове осталось лишь для боевых действий. Да и тот был трофейный, из Сингапура. «Что бы мы делали, если бы англичане уничтожили бензиновые хранилища, а не сдали нам?» — злился Ясудзиро. Теперь он и его безусые питомцы, пользуясь удаленностью Сайпана от района боевых действий, дни свои проводили в беспечной праздности. Их чаще можно было встретить в городе, чем на аэродроме Аслито.

В письмах, получаемых Ясудзиро от знакомых офицеров, сообщалось о неважных делах и на других участках. На Тихом океане флот терпел поражение за поражением. Америка, поставив на военные рельсы свою могучую экономику, давила империю техническим и численным превосходством. Скрытые нотки пессимизма угадывались и в письмах Тиэко и родителей. Жить им становилось все труднее. К постоянному чувству опасения за судьбу близких прибавились экономические трудности, вызванные многолетней войной.

И только письма старшего брата радовали оптимизмом и новостями об успехах в Южном Китае, куда поручик Отодзиро Хаттори был переведен в феврале 1944 из Кореи. В марте, после длительного затишья, японские войска возобновили наступление на гоминьдановские части.

Сайпан по сравнению с уставшей от войны, голодающей Японией был земным раем. Изобилие фруктов, сахара, риса, рыбы и даже различных вин, исчезнувших в метрополии, общение с милыми, патриотично настроенными соотечественницами из женского союза «Защита родины» делали жизнь летчиков веселой и приятной. Японское население устраивало для летчиков праздники, театральные представления и спортивные состязания. В глазах простодушных жителей острова, нашедших на Сайпане вторую родину, они были надежным прикрытием от американской авиации. Фанатичные юнцы, переборовшие свой страх перед «гекко» после тренировок, проведенных новым командиром «Белой хризантемы», казались им настоящими асами.

На одном из спектаклей Ясудзиро был представлен губернатору Марианских островов господину Хаяси и управляющему сахарной компанией господину Кавамура.

Macao Кавамура был видной фигурой на острове, где возглавляемая им компания прибрала к рукам почти все богатства Сайпана. Кавамура-сан занимался не только производством сахара и виски. Табак и кофе, ананасы и рис были предметом его постоянных забот, и даже два десятка рыболовецких сейнеров, выходивших на лов тунца, принадлежали все той же сахарной компании.

Чтобы подчеркнуть свой патриотизм, господин Кавамура на театральное представление пожаловал в парадной самурайской одежде: в хакама и вакагину,[44] при мече и кинжале. Рядом с молоденькой женой, одетой в европейское платье, он выглядел сердитым, уставшим от жизни павианом. На эту супружескую пару нельзя было смотреть без улыбки: очень уж они не подходили друг другу.

Ясудзиро знал, что госпожа Йоко Кавамура, дочь бывшего японского консула в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, вышла замуж не по своей воле, а по настоянию отца за его приятеля, богатого вдовца Кавамура, имевшего связи при императорском дворе.

Во время представления Ясудзиро украдкой поглядывал на губернаторскую ложу, где сидели супруги Кавамура, и размышлял о несправедливости судьбы: такая великолепная, красивая женщина вынуждена была выйти замуж за жирного урода на три десятка лет старше ее. Однажды взгляды Ясудзиро и госпожи Кавамура встретились. Ему показалось, что она смутилась и слегка покраснела.

Когда Йоко жила в Калифорнии, голливудские кинозвезды были для нее пределом мечтаний и она увлеклась театром. Теперь, после замужества, она очень скучала и, чтобы скрасить жизнь, занялась общественной деятельностью, создала самодеятельный театр. Целыми днями она носилась по острову на своем голубом «плимуте», поддерживая тесные контакты с женами резидентов. Американизированная японка, несмотря на то что большую часть жизни прожила в Штатах, была ярой патриоткой Ниппон, выполнявшей кое-когда по поручению отца деликатные задания разведывательного характера. Сейчас она делала все возможное, чтобы воины микадо, попавшие на остров, меньше тосковали по своим близким вдали от родины.

Как-то в конце мая Ясудзиро выбивал по телефону у интендантского управления бензин на полеты. Его серьезно беспокоило то, что летчики «Белой хризантемы» утрачивали профессиональные навыки, отупев от ежедневных попоек.

Конечно, при личном контакте можно было быстрее договориться, но, как на грех, его служебный автомобиль вышел из строя.

В кабинет постучался дежурный по отряду и доложил:

— Господин капитан-лейтенант, вас просит госпожа Кавамура.

Положив трубку, Ясудзиро поспешил к выходу. Жена некоронованного короля острова сидела в автомобиле, обмахиваясь веером.

Почтительно поклонившись гостье, Ясудзиро справился, чем обязан столь высокой чести.

Оказалось, что, проезжая мимо, госпожа Кавамура решила лично пригласить летчиков на завтрашнюю премьеру оперы «Чио-Чио-сан», где партию мадам Баттерфляй будет петь сама Йоко.

Покончив с деловыми разговорами, гостья не спешила отпускать Ясудзиро, задавала ему всякие пустяковые вопросы, поигрывая веером.

И Ясудзиро, осененный дерзкой идеей, решился:

— Не разрешите ли вы, Кавамура-сан, подъехать с вами до Гарапана? Мой автомобиль ремонтируют, а мне нужно попасть в штаб эскадры.

— С удовольствием, Хаттори-сан, — улыбнулась Йоко. Ее смешила застенчивость храброго мужчины.

Предупредив дежурного по отряду, что он уезжает в Гарапана, Ясудзиро неловко сел на заднее сиденье «плимута», вытирая вспотевшее лицо.

— Вам не холодно в вашей форме? — пошутила Йоко, одетая в легкое платье с короткими рукавами.

— Немного, — робко откликнулся Ясудзиро. Его очень смущала смелость этой красивой женщины, жены влиятельного человека.

Хаттори-сан, не хотите поплавать в океане? — неожиданно предложила госпожа Кавамура. — Я знаю недалеко отсюда великолепный пляж.

— О, госпожа! — еще больше смутился Ясудзиро. Уж слишком не по японским правилам все происходило. Он знал, что, принимая ее приглашение, рискует своей карьерой. Но очень уж она нравилась ему.