Вечный ястреб - Дэвид Геммел

«Он погибнет, погибнет, — вне себя причитала мать, и тут во двор вышел Рендер. — Донал! — вскричала Мэг, толкая его и показывая за изгородь. — Рендер лизнул ее в щеку. — Неси! — Пес посмотрел вокруг — нести было нечего. — Донал! Принеси Донала!» — Рендер оглянулся на открытую в тепло дверь, не понимая, что женщинам надо на холоде, и насторожил уши, заслышав вдали одинокий вой. Потом волку стал подпевать еще один голосок, слабый и тоненький. Рендер смекнул, что это скулит щенок Касваллона, и побежал к нему через снег.

Сама Мэг не слышала детского крика и не знала, понял ли ее Рендер. Охваченная ужасом, не чуя ни рук ни ног, она продолжала поиски.

Рендер бежал к небольшой, не видной со двора лощинке. Малыш скатился туда и не мог вылезти. На краю впадины сидели, свесив языки, два волка.

Услышав рык Рендера, волки подались назад. Умные хищники хорошо умели распознавать того, кто сильнее.

— Я замелз, Венна, — сказал Донал, шмыгая носом.

Рендер встал над ним, не сводя глаз с волков.

Когда они отошли еще дальше, он начал подталкивать мальчика носом, но тот все время скользил и падал. Тогда Рендер ухватил его зубами за теплый кафтанчик и понес домой.

Мэг, увязая в снегу, кинулась к ним, но Рендер уже пробежал в дом. Когда она влетела на кухню, оба грелись рядышком у огня.

— Волки, мама, — сказал Донал. — Венна прогнал волки.

Волки! Мэг, вся дрожа, подхватила сынишку на руки.

Касваллону женщины ничего не сказали, но он сразу почуял неладное, узнав, что Мэг скормила его ужин собаке.

То, чем занимался Касваллон все прошлое лето и зиму, оставалось загадкой для многих горцев Фарлена. Он ни разу не гонял скот в Аэсгард, не возил туда овес и пшеницу. Все плоды из его садов исчезли таинственным образом, и поговаривали, что доверенные работники Касваллона отвезли их в горы, друидам.

Кроме того, он нанял для своих нужд больше сотни боеспособных мужчин. В их число входили разведчики, которые наблюдали за Аэсгардом и доносили ему о передвижениях аэниров.

Касваллон завел собственное войско, вне себя заявлял Камбил. «Не понимаешь ты разве, что такие действия могут только ускорить войну? — вопрошал лорд-ловчий. — Знаю, ты почитаешь меня глупцом за то, что я пытаюсь завязать с аэнирами дружбу. Знаю и то, что они народ воинственный и жестокий. Но я лорд-ловчий и потому обязан печься о благополучии собственного народа. Войну с аэнирами нам не выиграть, ибо их гораздо больше, чем нас. Поэтому я стараюсь и буду стараться убедить Асбидага, что воевать с нами невыгодно. У нас нет ни золота, ни железа, ни иных руд. Это он понимает. Еще важнее, чтобы он не чувствовал с нашей стороны никакой угрозы. Аэнирам свойственно видеть врагов повсюду — если мы убедим их в своих дружественных намерениях, войны не будет».

Касваллон выслушал его, не прерывая, а потом сказал так:

«При других обстоятельствах я согласился бы с каждым твоим словом, родич. Такого зверя, как война, ни один разумный человек не захочет спускать с цепи. Но ты ошибаешься, полагая, что аэниры видят в войне средство для достижения некой цели. Их цель — война сама по себе. Они живут, чтобы сражаться, чтобы убивать и лить кровь. Даже их вера зиждется на боевой славе. Лишь душам воинов, погибших в бою, даруется вечное блаженство. Низинников они победили — с кем им еще воевать, кроме нас? Родич, я искренне уважаю тебя. Ты вел себя с честью, но теперь приспело время раскрыть глаза и признать, что твои усилия были тщетны. Аэниры накапливают войско на южной границе».

Его слова не убедили Камбила. «Асбидаг заверил меня, что эти солдаты будут распущены и наделены землей за верную службу. Ты заблуждаешься, Касваллон. Время докажет, что я действовал мудро».

Несмотря на его упорство, Касваллон предложил совету собрать к весне ополчение. Ему отказали, решив, что лорд-ловчий прав и аэниры не выказывают никакой вражды по отношению к горцам — но это мнение не было единодушным. Бадрейг и Леофас поддержали Касваллона в открытую. Берик, воин из северной долины, тоже голосовал за него, хотя говорить ничего не стал.

— У тебя сто человек, Касваллон, — сказал Леофас, когда они вчетвером встретились после весеннего пира. — Я могу собрать восемьдесят издольщиков, Бадрейг и Берик пополам — столько же. Но аэниры нагрянут, как буря, и триста наших людей их не сдержат.

— Если уж честно, — добавил Бадрейг, — их не сдержит и весь Фарлен. Если каждый наш мужчина возьмет в руки меч или лук, нас наберется около пяти тысяч. У врага в пять раз больше. — Лишившись сына, Бадрейг сильно похудел и как будто состарился.

— Верно, — согласился Касваллон, — но мы их будем изматывать. Налетать и опять уходить. Скоро им это надоест, и они отойдут к себе в Аэсгард.

— Это смотря для чего они придут, — возразил Берик. — Если они займут долины, нам так и так конец. Зимой мы все перемрем в горах с голоду.

— Может, и нет, — сказал Касваллон, — но споры можно отложить до лучших времен. Первый удар тревожит меня больше затяжной военной кампании. Если они нагрянут в долины внезапно, дело кончится страшнейшей резней.

— Наши разведчики постоянно следят за ними, — напомнил Леофас. — Хоть за час, но нас должны упредить.

На востоке, в шести часах хода от них, умирал издольщик Арсис. Его руки прибили гвоздями к дубу, ребра развели в стороны, словно крылья.

Кровавый орел прилетел в Фарлен.

Глубокой ночью аэниры обрушились на хестенские деревни и хутора. Запылали дома, мечи обагрились кровью. Хестен не поспел собрать оборону; уцелевшие жители в страхе и смятении бежали в горы.

Это увидел один паллидский охотник, заночевавший в Хестене. Воины в крылатых шлемах, будто порождение ночного кошмара, перебегали от дома к дому, швыряя факелы в открытые окна. Женщин выволакивали наружу, насиловали и убивали; детей насаживали на копья; мужчин, которые пытались сопротивляться, рубили на месте.

Охотник, спотыкаясь о корни, побежал прочь.

За два часа до рассвета он постучался в дом Маггрига. Вскоре после этого затрубил паллидский боевой рог. Женщины с детьми, наскоро собрав одежду и пропитание, стали уходить из долины. Но Маггриг, ожидая врага с хестенской границы, рассчитал плохо: в это самое время к ним явилось второе аэнирское войско с Онгистом во главе.

С Маггригом было восемьсот воинов. Спешно разосланные гонцы должны были привести еще пятьсот человек. Стоя на холме и глядя, как вливается враг в долину, Маггриг насчитал около пяти тысяч. Прославленный боец Интош, победитель Игр, выругался и плюнул. Оба знали, что любое решение, принятое ими теперь, приведет только к гибели.