Вечный ястреб - Дэвид Геммел

Агвейна переполняли невысказанные слова, но отец, выхватив меч, уже бежал навстречу врагу. Агвейн со слезами на глазах повернул на запад.

Оставшиеся на поле обнажили мечи, чтобы идти на выручку попавшим в беду родичам, но Касваллон снова протрубил в рог и крикнул:

— Их уже не спасти! Идите за нами!

Аэниры, заполнившие долину, начали поджигать дома. Мужчины на поле еще помедлили и побежали в гору вместе с женами и детьми.

Камбил бежал в противоположную сторону, смаргивая слезы стыда. Горькие картины сменялись в его памяти одна за другой. Маггриг, обозвавший его дураком на Играх. Презрительный взгляд Талиесена. И самая жестокая: Падрис, его отец, говорящий сыну, что тот не годится Касваллону в подметки.

Он мчался по травянистому склону. Аэниры, раскинувшись гигантской подковой, окружали немногих защитников, угрюмо стоявших на месте.

Камбил прибавил ходу. Еще немного, и он умрет среди своих, среди тех, кого погубил своей глупостью. Хорошо, что враг пока не увидел клан, уходящий прочь во главе с Касваллоном.

Еле переводя дыхание, Камбил встал рядом с советником Теском.

— Простите меня…

— Все мы ошибаемся, паренек, — пожал плечами Теск. — Но уж больше голосовать за тебя я не стану. — Старый горец дружески хлопнул лорда-ловчего по спине. — Ты отдышись сперва.

Загородившись щитом, Теск смотрел на визжащую, валящую к ним орду. Он уже различал лица, и жгучая жажда убивать захлестнула его, как злой ветер.

— Звезды погасли, Фарлен! — крикнул он. — Пора умирать.

Аэниры нахлынули, как прибой на скалу, и началось побоище. Но сначала сверкнули клинки Фарленов, и многие аэниры погибли под сапогами своих товарищей.

Камбил, позабыв всякий страх, стоял рядом с Теском. Сомнения рассеялись, словно летние облака. Совершенно спокойный, он точно со стороны наблюдал, как рубит и колет лорд-ловчий — и смех, слетавший с губ этого воина, казался ему чужим.

Всю жизнь он страдал тайной неуверенностью. Сознание собственной ограниченности тенью преследовало его. Теперь он освободился. Топор раскроил ему грудь, но он не ощутил боли. Он убил того, с топором, убил еще двоих и лишь тогда рухнул навзничь, чувствуя, как жизнь уходит из него вместе с кровью.

Наконец-то он сделал что-то достойное. Без его жертвы Касваллон не успел бы уйти.

— На этот раз у меня получилось, отец, — прошептал он.

— Лучники, ко мне! — приказал Касваллон. — Ты, Леофас, веди клан к Атафоссу. Не забудь разослать дозоры: скоро аэниры начнут преследовать нас. Ступайте!

Горцы уходили в лес, освещенные восходящим солнцем. Многие с чувством вины и стыда оглядывались на горстку окруженных врагами воинов.

Триста лучников, каждый с двумя колчанами по сорок стрел, растянулись вдоль опушки, прячась за кустами и вереском.

При свете занимающегося дня Касваллон смотрел, как гибнут последние застигнутые врагом Фарлены. Он видел, как храбро сражался Камбил, видел женщин, взявшихся за мечи и кинжалы. Потом круг распался, и аэниры зарубили всех, кто еще стоял на ногах.

Асбидаг, спустившись в долину, снял шлем и созвал к себе капитанов.

Касваллон не слышал его приказов, но догадаться было нетрудно. Аэниры обратились лицом на запад и побежали к горному склону.

— Не стрелять, пока я не скажу, — предупредил Касваллон и сам приготовил стрелу.

Аэниры продвигались сторожко — многие подняли забрала, чтобы не проглядеть врага. Касваллон с ухмылкой наметил себе по-волчьи поджарого воина в середине. Когда солдаты подошли на пятьдесят шагов к лесу, он встал, натянул тетиву и влепил стрелу прямо в лоб аэниру.

Остальные пошли в атаку — навстречу летучей смерти. Через десять шагов пало несколько сотен. Наступление захлебнулось, аэниры бегом отступили назад.

Касваллон вышел из укрытия, сел, положил рядом лук, достал из кошеля на бедре кусок черного хлеба и стал жевать, глядя на толкущихся внизу недругов.

Те, уязвленные его наглостью, снова перешли в наступление. Касваллон преспокойно убрал хлеб в сумку, пустил стрелу и свалил на бегу кряжистого солдата.

Повторная туча стрел вновь остановила врага. Касваллон скрылся в лесу. Аэниры отступили, оставив за собой груды тел.

Молодой лучник Оник подполз по вереску к Касваллону и прошептал:

— Стрел почти не осталось.

— Скажи всем, пусть потихоньку отходят.

Асбидаг в долине остановился посмотреть на искромсанный труп Камбила.

— Отрежь ему голову и насади на копье около его дома, — приказал он Тостигу, своему сыну. Сняв панцирь и отдав кому-то из воинов, вождь оглядел лес и отдаленные снеговые вершины.

— Хорошо здесь, — промолвил он.

— Но многие Фарлены ушли, отец, — посетовал Тостиг.

— Куда им идти? Там, выше, дикие горы. К ночи сюда, разделавшись с Хестеном, подойдет Драда, а Онгист погонит уцелевших Паллидов прямо на нас. Добив их, мы пойдем и прикончим Фарленов — если Барса не сделает это за нас.

— Барса?

— Он уже там, на западе, с двумя тысячами привычных к лесу южан. Лесные Волки, как они себя называют, уж как-нибудь одолеют этот смердящий сброд.

— Баб-то нам не досталось, — продолжал ворчать Тостиг. — Почти все молодые зарезались. Суки!

— Ничего, Драда приведет.

Асбидаг еще раз прошелся среди мертвецов, переворачивая ногой женщин и девушек, и направился к дому Камбила.

— Кого ты ищешь? — спросил Тостиг.

— Камбилову дочку. Волосы как золото, сама как огонь. И нетронутая. Нехорошо она на меня смотрела. Я, кажется, велел тебе насадить голову лорда-ловчего на копье!

— Сейчас, отец, — пробормотал побледневший Тостиг и бегом, вынимая на ходу меч, пустился назад.

Дирк из Фарлена слыл человеком суровым и нелюдимым. Жил он один-одинешенек в маленьком домике западнее долины. Даже ребенком он не хотел играть с другими детьми. Дирк не то чтобы не любил людей — просто он был неразговорчив и с годами так и не научился вести беседу. Многолюдных сборищ он избегал, у девушек успехом не пользовался, друзей не завел. Год за годом он все больше отдалялся от клана и страдал от этого, хотя и знал, что всему виной его собственная застенчивость.

Но однажды в голодную зиму Оник, его сосед, привел Дирка в ватагу Касваллона.

Поначалу Дирк невзлюбил вожака. Оно и понятно: эти двое были как день и ночь, как зима и лето. Касваллон без конца шутил и смеялся, Дирк молчал даже с теми, кого хорошо знал.

Но Касваллон не сдавался и мало-помалу пробил твердую скорлупу хуторянина.

Он познакомил Дирка с Карен. Тот, неожиданно для себя, влюбился, и судьба одарила его столь же неожиданным счастьем: девушка согласилась выйти за него замуж.