Невидимая река - Эдриан Маккинти

Явился полицейский, «скорая помощь» забрала парнишек в госпиталь. Оба наглотались дыма, отравились слегка. Ничего страшного, оклемаются. Врач спросил, хочу ли я поехать в госпиталь, я отказался. Он дал мне кислородную маску. Я закашлялся, тяжело вздохнул, и он дал мне напиться. Амбер поддерживала меня.

— Как тебе это удалось, откуда ты знал, что нужно делать? — Амбер происшествие казалось невероятным.

Я-то знал как: сказалась полицейская выучка. Все-таки я был копом шесть лет, не шесть месяцев. Это был даже не я, все произошло на автопилоте. Я пожал плечами.

— С тобой все в порядке? Ты не пострадал? Может, тебя надо отправить в больницу? Как ты себя чувствуешь?

— Да все нормально.

Пока я приходил в себя, мы присели у обочины вместе с зеваками. Амбер держала меня за руку и поила из бутылки. Через несколько минут подошел офицер полиции, чтобы побеседовать со мной. Высокий, худощавый, внимательный, он выглядел обеспокоенным. Я поднялся на ноги. Он спросил, все ли у меня в порядке и что тут произошло. Я стал объяснять в самых общих словах. Он все записывал, но вдруг прервал меня на полуслове:

— Мне кажется, я тебя знаю.

— Правда?

— Да, где-то я тебя встречал, не могу припомнить где.

— Я-то точно не встречал. — Я уже представлял, что он узнал меня по листовкам с моим портретом и заголовком «Разыскивается», расклеенным у него в отделении.

— Как тебя зовут?

— М-м, Шеймас Холмс.

Амбер вытаращила глаза, но ничего не сказала.

— Где живешь?

— Э-э, Бродвей, двести восемь, квартира двадцать шесть.

— А что у тебя за акцент, Шеймас?

— Ирландский.

— А не австралийский, случайно?

— Нет.

— Погоди-ка минуту, — сказал полицейский и отошел.

Он направился к машине и что-то пробормотал в рацию. Мной потихоньку овладевал страх. Полицейский не спеша вернулся. Лицо спокойное, никаких эмоций.

— Нужно было кое о чем позаботиться.

— Ну да.

— Чем занимаешься?

— Я учитель в школе, тренер по футболу, — сказал я первое, что пришло в голову. Глупость, само собой. Если он спросит, что за школа, я запалюсь, железно.

— А что за школа?

— «Кеннеди», — ответил я.

— Это недалеко от вашингтонской средней школы?

— Ну да, рядом.

— Ага, знаю, так-так, а ты, значит, просто заметил пожар и решил вмешаться?

— Да.

Он кивнул, хотел было спросить еще что-то, но тут его лицо просияло.

— Черт, вспомнил, наконец, ты играл в футбольной лиге Черри-Крик, так? Я же точно видел где-то твое лицо.

— Ну да, я играю в футбол, — согласился я.

Полицейский расплылся в улыбке:

— Я же знал, что где-то встречал тебя! — и добавил под нос: — Пожалуй, не буду отвечать на этот вызов.

— Что?

Он посмотрел на меня, продолжая улыбаться:

— Ничего-ничего, так, дела всякие. Черт, узнал же все-таки. Да, кстати, приятель, перед тем как тебе промоют мозги в пожарном управлении, а они непременно этим займутся, хочу сказать тебе: ты молодчина, что спас детей.

— Спасибо.

Тут появились телевизионщики, «Седьмой канал», и стали искать, у кого бы взять интервью. Они мешали пожарным, полицейский внимательно наблюдал за ними.

— Простите, мы можем идти, а то уже поздно? — обратился я к нему.

— Подождите, — отозвался он, не глядя на меня, — я тут должен проконтролировать ситуацию, а потом отпущу вас.

Команда «Седьмого канала» уже была на лужайке, готовясь к прямому включению. Полицейский поправил галстук. Это был его шанс засветиться по телевизору. Он подошел к телевизионщикам, они поболтали пару минут.

И тут, к моему ужасу, из подкатившей с другой стороны улицы «тойоты-камри» вышел детектив Дэвид Рэдхорс! Все пять футов роста при нем. Господи! Теперь до меня дошло. Рэдхорс искал нас. Он все-таки прилепил постер с надписью «Разыскивается» в своей будке. А может, велел всем полицейским допрашивать молодых людей с австралийским акцентом. Значит, после убийства Климмера Рэдхорс рванул на станцию, поставил оцепление, потом заметил нас двоих, бегущих на поезд, и решил увязаться следом. Мы показались ему подозрительными. После нашего разговора его подозрения слегка рассеялись. Он подумал, что мы ни при чем. Хотя я был ранен, но это было не огнестрельное ранение.

Однако чем-то Рэдхорс был все-таки недоволен, он проверил наши слова, результат ему не понравился, и тогда он пришел за нами в отель «Холберн». Естественно, пусто. Это усилило его подозрения. Два молодых человека из Австралии, чем-то напоминавшие испанцев, прикончивших Климмера. Джон постригся, но рост не спрячешь. Возможно, это ни к чему и не привело бы, но детектив все же решил пойти дальше по этому следу.

Появление Рэдхорса испугало меня. Этот будет копать. Настоящий легавый. Кепка «Денвер наггетс» съехала набок, джинсы и футболка в грязи, будто он только что после садовых работ, но внешность часто обманчива, это я точно знал.

Рэдхорс закурил и направился к полицейскому.

— Пошли отсюда, — тихо сказал я Амбер, и мы заспешили прочь по улице.

Только мы завернули за угол, Амбер схватила меня за руку, затащила под просторный навес у входа в школу. Прижала к стене:

— Ты же врал ему!

— Да.

— Ты нелегал. Твое резюме — фальшивка, так ведь? За исключением адреса.

— Ну, не всё…

И тут она поцеловала меня. Прижалась ко мне всем телом и впилась мне в губы. Приподнялась на цыпочки, взяла мои руки, положила их себе на грудь. Мы отодвинулись дальше под навес. Ее пальцы скользили под моей рубашкой, она царапала мне спину. Правой рукой она схватила меня за задницу и прижала к себе еще теснее, левой — стала расстегивать пуговицы у меня на джинсах.

— Давай же, — чуть выговорила она, — прямо здесь, сейчас.

— С ума сошла! — ответил я и потянул молнию ее черных джинсов. Она остановила мою руку, сама спустила джинсы и трусики. Залезла рукой ко мне в джинсы, извлекла мое сокровище и направила его в себя. Я откинулся к стене, она прильнула, вскарабкалась на меня сверху, и я отымел ее, как последний наркоман. Желание, страсть, голод, напряжение, наконец, боль.

— Ты убьешь меня!

— Я…

— Давай, давай же!

Я кончил, следом она, я издал стон, она вскрикнула, укусила себя за палец и расхохоталась.

— Не могу дышать.

На все про все ушло минут пять, не больше. Она поцеловала меня и натянула джинсы. Я застегнулся, посмотрел на нее, стараясь восстановить дыхание. Было в Амбер что-то безумное: сначала стащила деньги из пиццерии, теперь это… Венера в свитере. Все, что вам может прийти в голову, и даже больше. Но в то же время я ощущал ее печаль, чувство утраты, голод, который требует насыщения.

— Пойдем, — сказала она.

Амбер взяла меня за руку, и мы тихо пошли по улицам позади бунгало, ранчо и домов в псевдотюдоровском стиле, за почтовыми ящиками и торговыми центрами, позади людей, гуляющих с собаками, позади влюбленных и хозяев, незаконно поливающих газоны под покровом ночи.

Когда мы уже подходили к фургону, она высвободила свою руку. Внутри машины все с нетерпением ждали нас. Роберт опустил стекло.

— Эй, вы, двое, д-давайте скорее, вечер выдался для всех очень тяжелым, п-пора по домам! — закричал он.

Я сел у окна. От меня несло дымом. Но все вежливо не обратили на это внимания. Амбер не проронила ни слова.

Меня высадили у Колфакса.

Я смотрел, как разворачивается фургон.

Амбер на переднем сиденье, рядом с водителем.

Беги, Алекс, говорил я сам себе. Надо бежать, скорее. Теперь, когда ты увидел Рэдхорса. Сматывайся.

Со дня смерти Климмера прошло достаточно много времени, решимость полицейских раскрыть убийство пошла на убыль. Мы могли спокойно выехать из города. Миллион способов. И все равно, я чувствовал, что уже поздно. Рыба уже билась на крючке.

Амбер.

Глупо оставаться.

Я понимал, что не скажу Джону ни о Рэдхорсе, ни о том, что было между мной и Амбер.

Фургон укатил. В окошко я заметил, как она расчесывает свои золотые волосы.

Я стоял на месте. Меня сотрясал кашель.

Шлюхи, бездомные на широкой улице. Черное небо. Сигнальные огни фургона уменьшаются вдали. Я стоял и все смотрел им вслед, даже когда они уже давно скрылись из виду.

9. Сутра страсти

Туман окутал Лукаут-Маунтин. А небо спокойное и синее, как Эгейское море. Реактивные самолеты чертят белые кривые. Тишина все глубже и плотнее. Безмолвная пустота. От аэропорта до акведука — никого и ничего. Еще рано. Бродячая собака. Бесхвостая кошка. Девица в черной накидке.

Кажется, что подножие гор ближе, чем паук на потолке.

Вид с высоты соколиного полета.

Улица кажется идеально прямой из-за углов, образованных перекрестками. Яркий солнечный свет с востока поглотил обочины.

Волнение шевелит волосы на голове.