Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Венедикт Ли

И, через несколько минут, он таки был завершен. Как обещано, триумфально. Поисковый вертолет сел неподалеку от покрытой окалиной сферы, спасатели торопливо вскрыли люк и помогли пилоту выбраться наружу. Тот непослушными руками поднял стекло шлема, оператор крупным планом показал потное, усталое, донельзя счастливое лицо. Нойс ахнула, как многие в зале.

Полковник Арин Ашадо был молод. Он был красив, какими почти всегда бывают мароны – человеческая порода, образовавшаяся от браков жителей Острова с барнабами. Все помнят, что, засеяв Горную страну вирусом крэг, Хозяйка практически ее уничтожила, лишив горцев способности производить потомство. Последнее поколение барнабов было очень немногочисленным – редко кто имеет к крэгу природный иммунитет. Этих детей вывезли тогда в протекторат Острова – Тир и на сам Остров – почти сорок процентов их населения нынче – мароны. Хозяйка добилась этого, надолго запретив подданным все браки, кроме смешанных – еще один пример варварства и чудовищного деспотизма.

Поэтому Арин Ашадо был красив и хорошо сложен. Он, бесспорно, обладал твердым характером, производным от сильно разбавленной в иной крови природной жестокости барнабов. Он был решителен и смел, что опять же брало начало в безрассудной отваге его предков.

Арин Ашадо был таким, что при взгляде на него возникал вопрос…

Если в Тире такие женщины, то каковы же его мужчины?

Нойс проголодалась и девчонки повели ее в ресторан, здесь же при гостинице. Болтовню новых знакомых слушала внимательно, сама говорила мало. Пара оброненных ею замечаний заставила девушек переглянуться. В самом деле, профи. Нойс отлично их поняла. «Просто у меня было больше времени. Я чуточку старше, чем вам кажется».

В обеденном зале тоже вовсю разорялось настенное видео. Крутили запись старта чудесной машины – огненный факел, исчезающий в глубине неба. Показывали кадры с орбиты, которые передала полковник Ашадо. «Мы впервые увидели нашу планету со стороны!» – заливался соловьем диктор.

– Здрасте-мордасте! – поперхнулась Мила, – «Глаз Хозяйки» сфоткал наш шарик десять лет назад! Пока его новтеране не стырили!

– Кого? Шарик? – подняла брови Нойс.

– «Глаз!» Шарик они нам оставили. Не добровольно, конечно. Ты откуда, такая темная?

Нойс виновато пожала плечами и ее хором просветили. Нападение новтеран случилось аккурат в день подписания капитуляции Острова и его сателлитов. Ариэль Солтиг подсластил побежденным пилюлю и назвал их позорную сдачу «учреждением Эйкумены» – единого, всепланетного государства. И был его главой примерно две минуты, пока его не зарезала собственная сумасшедшая дочь.

– И только-только «Парящий орел» круто за нас взялся, как его сшибли!

– Так сразу?! – изумилась Нойс. – Я слыхала, с ним долго боролись…

– Ага. Целую неделю. Он пожег корабли и самолеты. Повзрывал склады… Велел всем убираться из городов, обещал порушить.

– И?

Мила подалась вперед. Прошипела:

– Секретное оружие! Адмирал Гелла заставил «Орла» сесть, а новтеран поубивал. Когда эти чудовища попробовали его обмануть. Одно только осталось. Уж из него все выпытают!

– А что, десяти лет не хватило?

Мила от возмущения чуть не лишилась дара речи.

– Не веришь?! «Орел» теперь наш! Это покруче ракеты с блядью! Весь Мир под Эгваль ляжет – увидишь!

Нойс согласно кивнула. Говорить было недосуг, чтобы не подавиться котлетой.

Формально, Мир сейчас един, а на деле… Победный козырь Эгваль – инозвездный корабль, громада которого до сих пор покоится на воде в порту Норденка – на поверку оказался блефом. Да, потенциально могучая машина. С загадочным принципом действия, напрочь отрицающим третий закон Ньютона. Но… больше не летает. Его пульт управления мертв с момента гибели последнего новтеранина. Хотя, уцелевшее чудовище, возможно, откроет секрет.

Оставалась, правда, одна нехорошая возможность. Чудовища, отправившие в путь межзвездный (слово-то какое!) крейсер и, не дождавшись его обратно, должны быть обеспокоены. Попробуют выяснить, что случилось. И месть их будет страшна. Вот кошмар всех правительств Эйкумены, сменившихся за последние десять лет.

Нойс тепло распрощалась с патриотически настроенными жрицами любви, они долго глядели ей вслед. Когда Нойс оседлала мотоцикл, Мила сказала:

– Всего час, как знакомы, а кажется, давно.

Ее подруги согласно кивнули.

Ближе к центру Адонис стал одноэтажной «большой деревней». Дома старой постройки, сады во дворах. Странно, но таким он нравился Нойс больше. Свернула с главной улицы в короткий тупик, откуда явственно несло помойкой. Остановилась у кирпичного здания со стертым до блеска металлическим порогом. На нем виднелась, едва читаемая, затейливая гравировка с фамилией купчины прошлого века. Нойс толкнула тяжелую входную дверь, звякнул колокольчик.

Нет, уважаемая госпожа не желает заказать отделочные работы. Нет, участки под строительство ее не интересуют. Ее интересует конкретный человек, работавший здесь по найму. Десятник Гораций Винер.

Уважаемую госпожу препроводили от одного служащего к другому. К третьему. Тот оказался осведомленным человеком, какого искала. Сверившись с платежной ведомостью, сказал что Гор взял расчет четыре недели назад.

– Ваш парень? В сезон прилично заработал, скажу вам!

– Спасибо, – машинально ответила Нойс и, ушла, не попрощавшись. И не попрекнув за неверно произнесенное имя.

Учетчик причмокнул губами.

– Хороша краля.

– Но малый-то ее бросил… – подал голос письмоводитель. – С чего-то она за ним бегает?

– Все может быть, кроме того, чего быть не может… Волю почуял и сбежал кхе… от надоевшей. А иногда люди просто пропадают. Бесследно. Последнее время исчезновений стало больше. Мой шурин – полицейский, он-то знает.

– Эт-то на чт-то намекает-те? – встревожился его собрат по бумажному ремеслу. – По улицам уже ходит-ть опасно?

– Ни на что. Просто был человек. С приличными (для простолюдина) деньгами. И нет его…

Следующую остановку Нойс сделала у дома, где на высоком шесте над крышей висел оранжевый платок.

– Доброго дня. Свободно? – окликнула вышедшую во двор женщину.

– Да, пожалуйте. Надолго к нам?

– Сиеста и переночевать.

Близилась дневная жара. Курточку Нойс давно скинула, приторочив к заднему сиденью. Теперь же с облегчением избавилась от шлема, встрепала пятерней начавшие липнуть волосы. В четырнадцать часов – полдень, начнется сиеста, время дневного отдыха. До восемнадцати закроются на перерыв учреждения, прекратятся работы в полях. Что поделаешь – юга.

Женщина открыла ворота, чтобы гостья закатила во двор видавший виды мотоциклет. Старая конструкция, сильная, надежная; у них тоже был такой. Пришлось продать. Вздохнула, вспомнив покойного мужа. Назвала гостье цену, та помялась немного, но торговаться не стала. Хорошая девочка. Тоже не из богатых – вещи на ней приличные, но порядком ношеные.

Комната на теневой стороне, марлевая занавеска с нижней кромкой, опущенной в деревянный желоб с водой. Чашка свежезаваренного зеленого чая. Выпив его, Нойс сбросила обувь, оставшись босиком, и растянулась навзничь на кушетке. Закрыла глаза. В наступившей тьме мельтешили светлые зайчики. Что-то меняется в мире. Десяти годам покоя и счастья приходит конец.

«А я была счастлива?»

Нойс выстраивала вопрос то так, то эдак.

«Ошиблась, когда мы с ним решили сменить имена. Надо было сразу сказать, что его новое мне не по душе».

Их с мужем охлаждение друг к другу началось с того давнишнего эпизода.

«Ерунда. Ищу понятные причины, боясь глянуть правде в глаза. Он меня никогда не любил».

Благодарность, признательность – но не любовь.

«По сути, я ничего особенного для него не сделала. Он мог получить это от любой женщины».

От любой.

«Но я-то… Чепуха, забыть… Все, что мне в итоге осталось – равно счастью. Да?»

С этой мыслью Нойс уснула.

– Туда не надо! – встревожилась хозяйка, когда выспавшаяся Нойс заявила, что собралась на пляж.

– Городской – дорого. Не бойтесь, я умею за себя постоять, – она быстро вышла, чтобы не слушать новых возражений. – Буду к ужину.

На галечном пляже, наполовину укрытым тенью скалы, расположилось человек с полсотни. Большинство – пары, одиночек вроде Нойс было мало и все мужчины. Она ощутила их взгляды. Выбрала место неподалеку от отвесной каменной кручи, так, чтобы никого не было за спиной. Отвернувшись к скале, разделась, оставшись лишь в плавках, оголенная грудь в этих местах неприличием не считалась. Сняла с правого запястья золотой браслет с часами – ее единственное украшение и незаметно спрятала под сложенную одежду. Завела руки за голову, глубоко вздохнула, ощутив запах выброшенных на берег подгнивших водорослей.