Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв. - Эугениуш Иванец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остававшиеся в течение долгого времени без ремонта старообрядческие моленные еще в первой половине 1863 г. находились в угрожающем состоянии, и пребывать в них было опасно. В щели по углам дул ветер, а с протекающей кровли на молящихся лилась вода. Старообрядцы пытались по ночам заменять трухлявые балки и доски на кровле, замазывая их грязью, чтобы подделать под старые и тем самым обмануть чиновников. Однако трудно было обмануть бдительность иерея единоверческой общины из Покровска Николая Леонтьева, который вместе с архиереем из Сувалок часто объезжал старообрядческие деревни с целью проверки. Заметив какие-либо следы ремонта, Леонтьев угрожал донести об этом властям, грозил также полной ликвидацией моленных и принудительным обращением раскольников в единоверие. Эти угрозы заставляли старообрядцев убирать только что вставленные балки и доски и откупаться от контролеров крупными взятками. Отголоски ситуации дошли до самого Лондона, где издатели «Колокола» подвергли беспощадной критике антигуманное обращение духовенства официальной православной церкви и царской администрации с приверженцами «старой веры» [Общее вече 1863: 92].
Только во время Январского восстания в октябре 1863 г. старообрядцам удалось получить свидетельство, в котором разрешалось восстанавливать, ремонтировать и перестраивать моленные на территории Августовской губернии. Перепечатка этого документа появилась в № 25 газеты «Общее вече» за 15 декабря 1863 г., полностью посвященном старообрядческой тематике. Издатели газеты писали о том, что разрешение было дано царскими военными властями для того, чтобы привлечь старообрядцев на свою сторону и таким образом повлиять на их отношение к польским повстанцам, и предупреждали старообрядцев, что облегчение им дано временно, а когда восстание утихнет, власти свое постановление аннулируют, потому что такого разрешения старообрядцы никогда не получили бы в губерниях Центральной России [Общее вече 1863: 113]. Однако подписавший документ царский генерал Яков Бакланов (1809–1873) позволил не только ремонтировать моленные, но 17 октября 1863 г. выдал сувалкским старообрядцам документ, на основании которого они смогли построить новую моленную в деревне Водилки. <Об этом сообщил Аверкий Пономарев, житель Водилок, в письме к автору за 31 января 1967 г>
Теперь уже невозможно установить, была ли моленная в Водилках построена сразу после получения свидетельства, поскольку она не зарегистрирована даже в «Обзоре Сувалкской губернии за 1871 г.» Зато в том же «Обзоре» упоминается моленная в Пиявне Русском, наряду с построенными ранее моленными в Глубоком Рву и Погорельце. Кроме того, там было также отмечено, что построенные ранее моленные имели звонницы с колоколами, тогда как в Пиявне Русском пользовалить только «чугунной догой» [Обзор Сувалкской губернии 1871: 50], т. е. металлическим билом, которое сохранялось тут аж до самого 1941 г. Только в 1885 г. в Сувалкской губернии появилась четвертая моленная, хотя не указано, в какой деревне она находилась [Памятная книжка 1887: 12]. Следовало бы предположить, что речь идет о моленной в Водилках.
Несколько иначе выглядела ситуация с храмовым строительством у старообрядцев, переселившихся на Мазуры. Уже сами условия поселения давали им право на постройку собственных моленных, хотя при этом строительство они обязаны были осуществлять за свой счет [Gerss 1909: 80]. Однако и здесь в первые годы поселенцы отправляли богослужения в своих домах, а на общую службу иногда приходило всего несколько человек. Поначалу торжественные службы проводились только в Ладном Поле (Свигнайне), где имелся единственный на всю колонию наставник, которого звали Перекопом, – однако и тот вскоре после переселения в Пруссию скончался. Приглашенный чуть позже из Царства Польского наставник Григорий Ларивонов отправлял богослужения в деревенских избах [Tetzner 1910b: 423–426].
Первые службы в Войнове отправлялись в одном из двух помещений в доме Фомы Иванова (1788 г. р.), вероятно, при участии монаха Парфения Афанасьева, проживавшего в расположенном неподалеку Николаеве. Помещение подготавливалось к предстоящему богослужению только в субботу, а в течение недели хозяин занимался здесь своим ремеслом (он был колесником). Вероятно, службы в его избе мешали работе, потому что по прошествии некоторого времени он отказался предоставлять свой дом для проведения общественных богослужений. Поскольку в то время никто из жителей деревни не имел такой большой и хорошо отделанной избы, как Фома Иванов, богослужения в деревне отправлять вообще перестали. Только когда [в 1935 г.] была построена небольшая изба-пятистенка для приехавшего в Войново наставника Лаврентия Григорьева [Растропина], субботние и воскресные службы в деревне возобновились. С пасхальных праздников 1838 г. жители деревни молились в специальной надстройке над амбаром Федора Исаева, которая первоначально предназначалась для размещения приехавших летом гостей. Обстановка моленной, оборудованной общими усилиями жителей деревни, носила более стабильный характер, поскольку уже не было потребности выносить отсюда предметы религиозного культа. Неподалеку от временной моленной были укреплены колокола, которые прежде находились около дома Фомы Иванова, а затем – около дома наставника. Колоколов было четыре: три были отлиты или куплены в 1825 г. в Варшаве, а четвертый приобретен в Пише [Tetzner 1910b: 413–414, 418]. Вне всякого сомнения, именно в этой моленной побывал 16 июня 1882 г. наследник [прусского] престола Фридрих Вильгельм. С его посещением Войнова старообрядцы связывали большие надежды, поскольку полагали, что он подарит средства на строительство храма. Однако их ожидало разочарование. Не получив от прусского наследника ничего, они приступили к возведению моленной на свои деньги [Tetzner 1902: 215; Sukertowa-Biedrawina 1961: 54].
Строительство моленной в Войнове планировалось с самого основания деревни, а о своих планах старообрядцы известили полицейские власти. Чиновники между тем полагали, что Войновский
храм будет единственным в регионе Мазурских озер, а его прихожанами будут все местные поселенцы. Несмотря на гарантии, полученные старообрядцами от прусских властей в Гумбиннене, те, в свою очередь, прежде чем выдать разрешение, обратились в евангелическую консисторию в Кенигсберге. 24 декабря 1834 г. консистор сообщил чиновникам свое позитивное мнение по этому вопросу,
