Русская религиозная аксиология - Вячеслав Лукьянов

Своей концепцией Лосской чутко воспроизводит специфику взаимосвязи реального и идеального в эстетической ценности. Действительно, в окружающем мире человек воспринимает как прекрасное то, в чем ощущает отсвет идеала красоты (т. е. тот «положительный смысл», который и представляет собой «аспект красоты»). Эстетическую ценность предмет природы приобретает лишь в том случае, если он соотносится с представлением о должном, о желаемом, т. е. с идеалом. В самом процессе соотнесения реального с идеальным (которое осуществляется людьми в случае эстетического переживания действительности) можно, следуя логике религиозного мыслителя, выделить два аспекта. Во-первых, реальное соотносится с идеальным и измеряется масштабом идеального («в этом идеальном совершенстве мы имеем абсолютно достоверный масштаб красоты, безошибочный и общеобязательный»)[379]. Несомненно, что именно идеал выступает критерием, мерилом оценки потенциальных носителей эстетической ценности (предметов, идей и т. д.) в процессе сознательного или интуитивного их сопоставления с идеалом. Во-вторых, ясно также, что реальное никогда не может полностью соответствовать идеалу, и именно поэтому возникает «ущербление красоты». В нашем психо-материальном царстве бытия красота может быть «чрезвычайно далека от идеала красоты, осуществленного в Царстве Божием», при этом «красота ущерблена вследствие неполноты осуществления индивидуальности»; «в ущербленной красоте всегда существует наряду с красотою также и безобразие»[380]. Фактически Лосский вводит специальный термин для обозначения существующего разрыва между идеальным и реальным. Более того, религиозный мыслитель пытается показать градацию, степень этого разрыва, используя термин «ступени красоты».

Высшая ступень красоты представлена в Царстве Божием: «Всякая личность в Царстве Божием, сполна реализующая свою индивидуальность в творении абсолютных ценностей, поскольку она и ее творения чувственно воплощены, представляет собой высшую ступень красоты»[381].

И для Царства Божия, и для нашего психо-материального царства бытия высшая возможная в нем красота – индивидуальное личное бытие, чувственно воплощенное. Например, в реальной жизни именно любовь открывает впервые глаза на подлинную индивидуальность личности («хорошим примером этой красоты может служить то видение ее, которое свойственно молодому человеку в отношении к любимой им девушке или девушке в отношении к любимому ею юноше»). Отсюда понятно, что восприятие индивидуальности, а, следовательно, и видение высшей ступени красоты в ее полноте нам удается очень редко[382]. Где же находится «индивидуальное бытие», по Лосскому? Везде, в каждом субстанциальном деятеле, начиная с Царства Божия и кончая последним электроном. Однако сознательное восприятие всего этого величия и безмерной красоты мира доступно только Божественному всеведению, а нам, земным людям, грешным существам, удается созерцать красоту индивидуального бытия только изредка, лишь в отношении к немногим существам (например, в семейной жизни у членов семьи, любящих друг друга, любящих детей, открываются глаза на эту сторону мира в достаточной полноте, чтобы иметь значительное эстетическое восприятие индивидуального прекрасного своеобразия личности)[383].

Итак, в нашем, психо-материальном царстве бытия, где возможна только ущербленная красота, высшая ступень ее достигается в положительных сторонах индивидуальной жизни действительных личностей; менее высокие ступени красоты осуществляются в чувственном воплощении жизни потенциальных личностей (этим термином Лосский обозначает животных, растения, кристаллы, молекулы, атомы, наконец, протоны, электроны и т. п.; все они согласно метафизике персонализма суть живые существа, если разуметь под словом «жизнь» «всякую для себя сущую целестремительную деятельность»); наконец, еще менее высокие ступени красоты воплощены в продуктах жизнедеятельности действительных и потенциальных личностей[384].

Лосский упоминает о существовании еще более низкой ступени бытия (имеется в виду, например, гнездо птицы, паутина, утварь, машина и т. п.). Эти вещи «не суть личности, ни действительные, ни потенциальные». Они представляют собой единства, в основе которых лежит только отвлеченная идея. Но и в этом «низком слое бытия возможна красота, например, красива воплощенная в них разумность, целесообразность, сила машины, ловкость и легкость действий ее и т. п.»[385]. Развивая учение о «красоте как ценности, пронизывающей весь мир», религиозный мыслитель утверждает, что всякая «целестремительная деятельность», как бы она далеко не отстояла от абсолютной полноты совершенной жизни, все же представляет собой «ступень жизни» и потому в большей или меньшей степени «причастна красоте».

Красота в искусстве, по Лосскому, стоит на более низкой ступени, нежели красота в природе. Он считал, что Гегель ошибался, утверждая, что красота в искусстве стоит выше красоты в природе. Более высокие ступени красоты находятся в действительности, особенно в жизни человека, человеческих обществ и сверхчеловеческих существ. По его словам, «мировой процесс есть неустанное преодоление зла и творение добра; чувственное воплощение этой положительной стороны мира есть осуществление красоты в самом живом бытии, и эта красота природы и человеческой жизни стоит выше красоты наших произведений искусства»[386].

По Лосскому, чем выше ступень жизни в каком-либо царстве природы, тем выше и ступень его красоты, но вместе с тем искажение идеи этого царства дает и тем большую ступень эстетического безобразия.

Представляется, что введение Лосским терминов «ущербление красоты», «ступени красоты» не случайно. Данные термины обладают большим эвристическим потенциалом. Что имеется в виду? Структура ценности с необходимостью включает в себя значимость (положительную или отрицательную). Эта значимость формируется лишь в связи с другими элементами ценности, в том числе и с идеалом. Лосский включает в состав ценности не какой-либо один из ее элементов, а их совокупность:

• бытие («бытие не есть только носитель ценностей, оно само, будучи взято в его значительности, есть ценность, оно само есть добро и зло»);

• переживание («переживание, входящее в состав ценности, всегда содержит в себе момент, данный в развитом сознании в чувстве и выразимый такими словами, как «приятный», «милый», «благородный», «нежный», «восхитительный», «возвышенный» или «неприятный», «пошлый», «грубый», «отвратительный» и т. п.);

• значение («значение и смысл есть идеальный аспект ценности»);

• идеал («идеал красоты осуществлен там, где действительно осуществлена всеобъемлющая абсолютная ценность совершенной полноты бытия, именно этот идеал реализован в Боге и в Царстве Божием»)[387].

Представляется, что религиозный мыслитель подметил важнейшие свойства эстетической ценности: ее взаимосвязь с объектом– носителем (каждой «ступени жизни» соответствует своя степень «ущербленности красоты»); соотнесенность объектов-носителей ценности с идеалом красоты («эстетическое созерцание требует такого углубления в предмет, при котором хотя бы в виде намеков открывается связь его с целым миром и особенно с бесконечною полнотою и свободою Царства Божия…»); наконец, духовный смысл, значимость, которая является «существенной основой» предмета эстетического созерцания («духовные слагаемые предмета имеют своеобразное значение в эстетической ценности предмета.»; «для эстетического восприятия действительности необходимо созерцать внешнюю телесность предметов вместе с оживляющею ее или, во всяком случае, дающею ей смысл внутреннею стороною предмета, т. е. вместе с его духовною основою или вместе с его духовною и душевною жизнью»)[388]. Именно поэтому, с его точки зрения, ценность есть «органическое единство, включающее в себя, как элементы, бытие и значение, но, опираясь на эти элементы, она представляет собою новый аспект мира, отличный от своих элементов»[389].

Все это позволяет утверждать, что Лосский разработал всестороннее аксиологическое учение о красоте как ценности, показав ее взаимосвязь с другими ценностями, ее внутреннее строение, виды и ступени. Он выдвинул и разработал целостную систему аксиологических категорий, с помощью и на основе которой в теоретико-ценностном ключе попытался рассмотреть и интерпретировать проблематику красоты в природе и искусстве. Отметим, что аксиологическая интерпретация эстетической проблематики была им осуществлена ранее первых марксистских попыток построения эстетико-аксиологических концепций в СССР. И наконец, в марксистских концепциях эстетической ценности фактически так или иначе воспроизведена мысль Лосского об особой роли, которую играет в формировании эстетической ценности взаимосвязь реального и идеального.