Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Во! — сказал «кум» — Вечером в очках ты один и будешь. Деньги после дела сам принесёшь?
— Так ясное дело. Сумма-то ого-го! Не всем доверишь.
И они попрощались, разошлись. Русанов пошел к жене и часто останавливался. То шнурок по-другому завяжет, то камешек вытряхнет из туфля. И смотрел назад да по сторонам. Никого не было вообще. Ни машин, ни людей. Супруга приняла его молча и до приезда Маловича ни слова не сказала. Да и Русанов не лез на рожон. Вечером приехал Шура, отвёз Русанова к себе домой и они подобрали весь реквизит. На шляпе написали химическим карандашом.
— Яблоки сам куплю перед походом в парк. Базар до восьми работает. Погуляю час, — Малович ещё раз перебрал всё, что должно быть на нём, авоську выбрал яркую, оранжевую, и всё добро затолкал в маленький чемоданчик.
Полтора дня ползли как тучи без ветра. Тяжело и медленно. В семь часов вечера послезавтрашнего дня Шура приоделся в нужные шмотки и стал похож на выпивающего инженера института «Госстройпроект». Он отвёз Алексея Ивановича к жене, потом из автомата позвонил Тихонову и напомнил, чтобы он время не перепутал — четыре утра. Потом он купил яблок и по разным улицам пошел в сторону парка. В девять ещё не смеркалось. Кустанай стоит на большом, длинном и широком холме. Солнце прячется позже, чем в горных местах. И бандюганов Шура увидел раньше, чем они его. Они сидели метров за пятьдесят от тира на скамейке и внимательно смотрели, кто тёрся вокруг и неподалёку от тира. Подозрительных, вроде бы, не заметили. Малович встал спиной к углу тира. Достал из «авоськи» яблоко вытер его о голубую рубашку и отгрыз большой кусок. Подошли урки.
— Ты работников на стройку ищешь? — сплюнул вбок седой.
— Ищу, — кивнул Шура.
— Расценки с бригадиром пригладили? — мрачно спросил длинный.
Шура радостно закивал головой: — Цена хорошая. Сговорились.
— Ну, тогда вон на ту скамейку пошли сядем, — Седой взял Маловича за плечо, как друга старого и повёл. Длинный шел сзади и глазел по сторонам. Там над лавочкой фонарь включили.
Сели.
— Ну, погнали, — длинный достал записную книжку и ручку. — Адреса давай, где надо строить.
— А когда можете начать? — скромно поинтересовался Малович. — Я всё на завтра уже приготовил.
— Да по хрену. Хоть сейчас. Времени пока достаточно, — Седой засмеялся.
— Завтра в восемь тридцать утра не рано будет? — Александр Павлович просительно глянул седому в глаза. — В прошлом году вы у двух моих друзей на Чехова, сто двадцать и на Космонавтов, шестьдесят четыре дома ремонтировали. Такие отзывы о вас отличные!
— Я — Дед, — протянул руку седой, а это Цапля. Ну, давай адреса.
— Уральская, сто тридцать два. Это первый. Вот фотография хозяина дома, — и майор передал снимок Вовы Тихонова. — А это Ташкентская, сорок один. Вот фотография того, кто хочет ремонт сделать. — Шура передал карточку холостого старшины, который согласился сделать в своём доме засаду.
— Лады, завтра в восемь тридцать Цапля начнёт работать на Ташкентской, а я в это же время на Уральской. Расплатишься с бригадиром сразу, как закончим ремонт.
Шура заехал и к Тихонову, и к старшине, сообщил время. Сказал, что Володя может взять у полковника подмогу.
— А мы со старшиной сами, — Малович погрозил зачем-то Тихонову пальцем и поехал домой. — Интересно, будут они сверяться завтра по адресам? Не подстава ли дома эти? Но Вовин дом записан на отца. Отец — рабочий «Тяжстроя». Дом молодого старшины тоже на отца оформлен. Батя у Васи — ветеринар на птицефабрике. А кого надо грохнуть — фотографии никому не известные. Ни Тихонова, ни старшину бывшие зеки не знают наверняка. Риск есть, но один процент из ста. Вот ведь Маловича не узнали. А он в городе фигура позаметнее Володи Тихонова.
Ночью никто не спал. Тихонов Маринку с дочкой отвёз к её сестре и до утра читал книгу. Родители старшины жили пятый год в деревне Знаменской. В четыре утра Володя забрал бухгалтера, убедился, что никто за ними не ехал и отвёз его в милицию. А Серебряков знал от своих наблюдателей, которые «пасли» бухгалтера до трёх ночи и с шести утра, что Русанов дома и никуда не выходил. В восемь тридцать утра Малович услышал стук калитки. Глянул в щель между косяком и оконной занавеской. К двери сеней дома шел длинный горбоносый Цапля. В руке за спиной он держал «ТТ». Шура из комнаты не вышел, а старшину вообще отправил через окно на улицу.
— Ну, товарищ майор… — заныл Вася.
— Бегом, мля! Не война. Много народа не надо. Вылетай одним прыжком!
Сначала открылась дверь сеней и в полумраке, поскольку лампочки в сенях не было, Цапля наощупь нашел дверь. Пнул её от себя и в открытое пространство выстрелил для неожиданного создания страха у хозяина, от которого он каменеет, после чего шагнул вперед.
12. Глава двенадцатая
Малович стоял за дверью и ждал, когда бандит начнёт искать хозяина. А где искать? Рано же ещё для субботы по дому крутиться. Значит в спальне искать. И Цапля нежной поступью, как скользят балерины, не поднимаясь на пуанты, просеменил до комнаты, где виднелся угол кровати и подушки. Он встал между косяками и разрядил обойму в одеяло, под которым было не очень крупное тело. Из пробоин выступила кровь. Александр Павлович взял вчера в больнице у Зины штук сорок резиновых хирургических печаток, уже использованных, купил в «хозмаге» банку красной, похожей на кровь краски, и в перчатки залил.
Перетянул бечёвкой верх резины и плотно разложил их со стороны двери под одеялом. Пуля одеяло да перчатку пробьёт и «кровь» просочится. Просчитал. А Цапле некогда будет изучать кровь — не кровь. Ему дело сделать и быстро исчезнуть. Так Шура ещё свою старую кепку на ребро поставил, подпёр её скомканными газетами и спереди перчатку с «кровью» прицепил. Получилось достоверно. Хозяин лежал на боку и локоть поднимал одеяло над бедром. Одеяло залезло аж на подушку. Под ним лежала укрытая кепка — «голова», а на подушке торчал небольшой завиток черного волнистого волоса. Шура с макушки маленький пучок от богатой причёски своей отстриг. Короче, было очень похоже на то, что хозяин в выходной спал дольше и проспал приход
