Куплю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

Единственный способ избавиться от позора — это забиться в самый дальний и тёмный угол этой страны.

Когда Юрасов вернулся, я ждала чего угодно, но только не его приподнятого настроения. Хуже всего, что причину веселья я понять никак не могла. Ведь я подставила его своим поведением.

— Алексей Алексеевич, я так больше не могу. Нам нужно развестись.

— С чего бы? — интересуется, имитируя удивление. Хотя сам всё отлично понимает.

— Вы же знаете, что произошло… — теряюсь.

— Ты хочешь снова побежать к Сабурову и ублажать его на постоянной основе? — строя из себя интеллигента, усаживается в кресло с сигарой в одной руке и виски в другой, жалит словами.

Уши горят. До носа доходит зловонный запах сигары, и к горлу подкатывает тошнота. Сглатываю слюну, пытаясь взять себя в руки.

Я опасалась, что его вновь захлестнёт ярость. Ненависть. Но ничего подобного сейчас не наблюдала. Он был собран и предельно спокоен. И это его состояние меня напрягало куда сильнее открытых эмоций. Что он задумал?

— Нет. Конечно нет, у меня не было подобных планов, — искренне недоумеваю.

Но неужели именно таким выглядит моё решение со стороны?

— Теперь, дорогая, я тебя точно никуда не отпущу. И рожать ты будешь здесь, под моим присмотром, — улыбается, но от этой улыбки внутри всё холодеет.

Я не понимаю его планов. И почему они завязаны на моей персоне.

— Что за бред? Я уйду от вас, хотите вы того или нет.

Ухмыляется.

— Я не отпущу тебя к нему, можешь и не надеяться, — его слова больше походят на угрозу.

Глава 54

Я сидела, тяжело дыша. Только сейчас до меня дошло, в какую клоаку себя загнала.

— И что же, теперь я ваша пленница? — спрашиваю, а сама в голове придумываю пути побега. Только знать бы куда.

— Ничего с тобой я не сделаю, — смотрит своими побледневшими от возраста глазами, и я осознаю, насколько недооценивала его.

Ведь была уверена, что его намерение взять меня в жёны связано лишь с желанием насолить Сабурову за то, что в своё время он из-за него обзавёлся рогами. Но теперь понимаю, что это была не главная причина. Он нашёл слабое место Сабурова и точечно наносил удары.

А я пешка в этой игре. Незначительная фигура, которую можно устранить, когда придёт время.

— Но наш уговор ты выполнить должна. А потом — свободна, как я и обещал, — и снова эта улыбка. Только свобода кажется чем-то далеким и невозможным. Разве что уехать в эту свободу мне позволят в катафалке.

Не знаю отчего, но я не сомневалась, что живой по его воле из этого дома не выберусь.

Перед тем как он отпустил меня в мою комнату, охрана забрала мой сотовый. Вот так просто. А я даже не рыпалась. Юрасов не Сабуров. С последним я подсознательно чувствовала, когда он может применить ко мне силу. Когда накажет, но так, что нам обоим понравится. А с Юрасовым… я не ощущала ничего. Отдаст приказ убить и глазом не моргнёт.

С этого дня начался новый виток моей жизни. Разговоры с сестрой лишь в разрешённое время. Прогулки в саду — по расписанию. Посещения врача под строгим надзором.

В какой-то момент накрыла апатия. Разочарованная своим неправильным решением, я глубоко сожалела, что, будучи беременной, нахожусь вдали от отца своего ребёнка. Но вскоре мой ум вставал на место. Нет. Ничего бы у нас с ним не получилось. Останься я с Сабуровым, далеко не факт, что не лежала бы также в слезах, ожидая его от жены.

— Как ты? — в дверном проёме стоял Илья, смотрел на меня с сожалением.

После случившегося на дороге напряжённость между нами сошла на нет. Либо Илья её умело маскировал.

— Паршиво, — чувствовала себя бочонком, переполненным водой. К родам начнёт переливаться через края.

— Слушай, — он оглядывается по сторонам, проверяя, нет ли рядом уха, готового припасть к стене, после чего заходит в комнату и закрывает за собой дверь, — хочешь помогу тебе сбежать от бати?

Приподнялась на постели, смотря на него с недоверием. Что этот-то задумал?

Время летело быстро. Почти седьмой месяц беременности, а я уже совершенно не мобильна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И куда мне бежать с таким животом? — устало интересуюсь, выразительно опуская взгляд вниз. Скоро пальцев ног не видно будет.

Парень садится на постель напротив меня.

— Деньги способны решить любую проблему, — заявляет с серьёзным видом. А мне эта фраза уже оскомину набила.

— И откуда же ты их возьмёшь? — Ветер пригнал в комнату запах дождя, а вместе с ним на меня накатила какая-то тёмная, беспросветная тоска. — Ты здесь такой же пленник, как и я.

— Не думай об этом, это моя проблема, — отмахивается.

— Сложно не думать, когда ты просишь вверить тебе мою жизнь и жизнь моего ребёнка.

Он поджимает губы, раздумывая. Молчит минуту. Выглядит напряжённым и даже встревоженным.

С чем же связано это желание помочь мне? Догадываюсь, что он подозревает, что я ношу вовсе не ребенка его отца. Я не соперница ему в погоне за папочкиными деньгами, так что ему даст моё отсутствие?

— Я вовсе не такой бестолковый, как считает отец. У меня есть возможности. Просто поверь. Не стоит тебе оставаться в этом доме.

Хмурюсь.

— О чём ты?

Отводит взгляд. Но я успеваю заметить в нём странную эмоцию. Словно его совесть мучает.

— Говорю же, помочь хочу. Вижу, что терпеть не можешь моего старика, а он тебя тут пленницей держит, — уклончиво отвечает.

Обещала подумать, но всерьёз это предложение не рассматривала. Пока не увижу угрозы со стороны Юрасова, не буду рыпаться.

Я пыталась изобрести свой способ побега. Но ни один вариант не гарантировал жизнь мне и моему ребёнку. Слишком опасно. Какой бы смелой я ни была, сейчас я отвечаю не только за себя.

С каждым днём становилось всё труднее гнать от себя мысли о Ратмире. И всё чаще я поддавалась слабости.

Признаюсь ему во всём. А там будь что будет. Не убьёт же он меня, в конце концов. Со временем остынет. Будет в гневе? Не то слово. Лишь представляла его реакцию на то, что скрыла от него беременность, холодные мурашки покрывали кожу.

Думала об этом так часто, что в итоге стало казаться, что иного пути у меня и нет. Лишь Ратмир.

Единственный человек, с которым я продолжала поддерживать связь, осталась сестра. Только с её помощью я могла бы добраться до Сабурова. Она не подвела бы.

И когда робкие фантазии переросли в твёрдую решимость, мне прилетел ответный удар. Самый болезненный и острый из всех, что можно придумать.

себя в руки, хотя перед глазами потемнело.

Ммм… почему снова так больно, когда казалось, что больнее быть уже просто не может? Я думала, что грань моих мучений найдена и пройдена, но, оказывается, нет. И её неизведанные оттенки приносили новые страдания.

Вдруг поняла, что мир вовсе не такой, каким казался. Я представляла, что Ратмир мучается вдали от меня. Продумывает план моего возвращения. А его жизнь течёт неспешно и размеренно. Семейная жизнь. Всё, как я и полагала. Появление ребёнка от законной супруги окончательно сделает моё существование лишним.

Почувствовала тепло на бёдрах. Не сразу сообразила, что это. Не знаю почему, может, в этот момент меня пронзила острая боль, но скорее из-за страха с губ сорвался крик.

Воды отошли. Слишком рано для родов.

Я не планировала этого ребёнка. Но захотела с того момента, как поняла, что беременна. Ведь родить от любимого человека — драгоценный дар. Чудо. И пока меня везли в машине скорой помощи, я, с трудом разбирая слова фельдшера, смотрела на яркий белый свет лампы и тихо молилась. Только бы его не потерять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У меня ведь тогда ничего от Ратмира не останется…

Боль спазмами пронзала низ живота, распространяясь по всему телу. Неприятной пульсацией, отнимающей силы. По приезде в клинику со мной что-то делали, помогали подняться, встать, лечь.

Врача, что вела мою беременность, не оказалось в стране. Улетела отдыхать. Её заменила незнакомая мне женщина. Осмотрев, вынесла вердикт, что я стану мамой раньше положенного срока.