Страшная сила - Дия Гарина

Как и предупреждал Михеев, первый пост охраны мы миновали без проблем.

– Это со мной. – Махнул он неприметного вида старичку, выглядевшему как тысячи обычных вахтеров, бдительно охраняющих монотонно-размеренную жизнь мелких госучреждений. Только пиджак под мышкой «вахтера» слегка оттопыривался, да над костяшками среднего и указательного пальцев выпирали застарелые мозоли рукопашника.

Вертушка скрипнула три раза, пропуская нас в пахнущий новым линолеумом коридор.

– За мной, – не разжимая губ, приказал Михеев. Он свернул направо, и быстро пошел вдоль череды новехоньких дверей. – Давай поближе ко мне, Павел. Сейчас спустимся вниз, и там тебе придется немного поработать. На втором посту проверяют металлодетектором.

– Сколько там народу? – Отодвинув меня в тыл, Павел переместился на вторую позицию.

– Двое.

– Не вопрос. Сделаем без шума. Ника, ты на подхвате.

– Угу, – пробормотала я. И у кого повернется язык обвинить меня в том, что в голосе моем ощущался явный недостаток энтузиазма? Ну, не создана я для таких дел. Другое дело, что они почему-то с потрясающим постоянством на меня наваливаются… Как навалился один из вырубленных Павлом охранников. Я уже прикидывала из чего сделать кляп двум секьюрити, так и не успевшим сообразить что, собственно, происходит, но дядя Леня вынул из кармана шприц, и вколол парням в черной униформе по два кубика лимонно-желтой жидкости.

– Будут спать до следующего утра, – пояснил он нам и, пойдя к белой металлической двери, сунул в электронный замок свою карточку. – Спрячьте их под столом, и за мной. Чем быстрее будем шевелиться, тем больше у нас шансов остаться незамеченными. Да, чуть не забыл!

Михеев широкими для своего роста шагами пересек караульную каморку, и выхватил из шкафа два небесно-голубых халата. Протянув один из них мне, он скинул с себя пуховик, и натянул свой халат поверх вязаного свитера. Затем пришел черед голубой шапочки и одноразовой повязки, сразу превратившей дядю Леню то ли в маститого хирурга, то ли в безжалостного ниндзя. Повторив за Михеевым весь алгоритм действий, я тоже приобрела сходство с легендарными «ночными убийцами».

– Переоденься в форму, Паша, – приказал Михеев. – Будешь изображать местного охранника. Все равно их в лицо никто как следует не запоминает. Униформа – лучшее прикрытие. Вот этот кадр, кажется, твоего размера. Да, и наручники прихвати. Черт, как ты долго копаешься! Быстрее!

Проглотив возмущение по поводу «долго копаешься», Павел перекрыл армейский норматив по одеванию на двадцать секунд.

– А почему у них только один пистолет-пулемет на двоих? – Павел поправил висящий на ремне трофей.

– Не знаю, – буркнул дядя Леня. – Экономия, наверно.

– Нашли на чем экономить! – презрительно фыркнул бывший омомновец, передавая мне свой пистолет. – Возьми, пригодится.

– Вещи в шкаф уберите, – приказал Михеев, вновь подступая к открывшейся белой двери. – И не отставайте.

Мы и не отстали, хотя это оказалось совсем нелегко. За дверью нас ждал лабиринт зигзагообразных металлических лестниц, уводивших на подозрительно большую глубину.

– Это потому, что тоннель идет под рекой, – пояснил наш гид и начал поразительно резво спускаться по лестницам, пренебрегая помощью перил. – Представляете, каково мне чуть ли не каждый день по этим железякам карабкаться? Так что вы меня, старика, со счетов не списывайте. Глядишь, и пригожусь. Все-таки, три лучше, чем два… Кстати, Ника, я от Меранского слышал, что ты вроде по телохранительной части теперь работаешь, но в голове это у меня не укладывается. Пока не увижу как ты с криком «Ха» пробиваешь железную, дверь ни за что не поверю.

– Вам смешно, Леонид Всеволодович. – Никакого желания пробивать дверь у меня не наблюдалось.

– Нет, Ника. – Михеев неожиданно резко обернулся, и я поразилась плескавшейся за выпуклыми стеклами душевной боли; острой как хорошо отточенная бритва. – Мне совсем не смешно. Я ведь люблю Наташу, понимаешь? И с каждой секундой теряю надежду ее спасти. Да не стойте столбами. Шевелитесь!

Когда спуск закончился, мы очутились в прямом как путь к коммунизму бетонированном тоннеле, левая половина которого ярко освещалась необычными грушевидными лампочками. И, к своему удивлению, обнаружили небольшую мототележку, с двумя посадочными местами в открытом кузове.

– До завода еще несколько километров, – пояснил дядя Леня в ответ на наши удивленные взгляды, и махнул рукой в левую сторону. – Нам туда.

– Что на том конце? – Указательный палец Павла нацелился в темный конец тоннеля.

– Разве не ясно? – Дядя Леня до глубины души был удивлен недогадливостью подрастающего поколения. – Разумеется, «контора». Этот тоннель когда-то соединял наше всевидящее око и всеслышащее ухо с лабораторией. Потом старое здание КГБ снесли, и как-то получилось, что о тоннеле забыли. Или просто не захотели передавать приемникам. Держали для себя. Вот и додержались. Меранский-то отлично помнил, какой дорогой к нам хаживал. Вернее – езживал. И мы поедем. Ну, чего встали? Садитесь быстрей. Так вот, – продолжил Михеев, вновь оказавшийся за рулем, перекрикивая гул мотора, ревущего в пустом тоннеле громче раненного Минотавра, – он выкупил это здание, по счастливому совпадению стоящее как раз там, где надо, и дорылся до тоннеля. Этот НИИ ФАРГУПО оказался отличным прикрытием. Ну, ходят люди на работу каждый день в какой-то исследовательский институт… Кого теперь волнует, что название его не встречается ни в одном справочнике? У нас в России за последнее время не только НИИ – Академии как грибы полезли. Поди разберись. Конспирация – лучше не придумаешь.

– Неужели в ФСБ не знают? – глотая встречный ветер, прокричала я, в то время как пальцы судорожно цеплялись за вделанные в сидение поручни. Да, скорость дядя Леня развил крейсерскую.

– Полагаю, что нет. Но не поручусь. Всегда поражался тамошней логике. Может быть, они выжидают. Может…

– Скажите, Леонид Всеволодович, вы уверены, что вахтер уже не сообщил, кому следует о нашем визите? – спросил Павел, перекладывая пистолет в карман халата. – На месте Меранского, я бы отдал приказ вас впускать и не выпускать. А также – срочно докладывать о вашем появлении.

– В том то и дело, что уверен в обратном. Но ведь он даже предположить не может, что я вернусь сюда по собственной воле, обо всем догадавшись. Поэтому сделает вид, что ничего не случилось, и разыграет какой-нибудь спектакль. Тягу к дешевым эффектам у него даже многолетняя огранка в ГБ не отбила.

– Но это значит провал! – воскликнула я.

– Не факт, Ника! – В ответном крике дяди Лени явно слышалось снисхождение к недогадливому подрастающему поколению, и это обнадеживало. – Неужели ты думаешь, что я полезу в расставленную ловушку. Мы пойдем другим путем.

С этими словами Михеев на полной скорости свернул в узкий неосвещенный коридор. Да так резко, что мы с Павлом едва не вылетели из тележки.

– Нас будут ждать у главного входа. А мы через черный просочимся, – прояснил ситуацию дядя Леня.

Ну, раз надо, значит просочимся. Только я даже представить не могла, что просачиваться придется в буквальном смысле. В конце освещаемого единственной фарой коридора нас поджидала даже не дверца, а небольшой люк, через который даже мне пролезть было тяжеловато, не говоря уже о Павле и Михееве. Особенно после того, как меня повергли в шок слова опального заведующего секретной лаборатории.

– Раньше здесь был дымоход.

– Какой дымоход? – пробурчал Павел, недовольно разглядывая узкий лаз.

– От печи, в которой кремировали отработанный «материал». Сейчас тут, конечно, все переделали, но лазейка осталась. А «материал» в промышленной СВЧ уничтожается. Даже пепла не остается. Правда, она вот уже месяц, как не работает. А новую Меранский обещал поставить только через несколько недель. Видимо, и у его инвесторов не бездонные карманы.

От этих равнодушных рассуждений по поводу утилизации «материала», а проще говоря, – вогнанных в гроб научными экспериментами людей, у меня не мурашки, – слоны по спине пробежались. Но времени на возмущение не осталось совсем, ибо Михеев откинул тяжелую крышку, и мне пришлось изображать ошалевшую гадюку, загнанную обстоятельствами в водопроводный кран. Хорошо хоть, без воды.

Выскользнув по ту сторону забракованного дымохода, я очутилась в абсолютно пустой комнате, что не могло не порадовать. Буйное воображение, обостренное темнотой, постоянно рисовало мне то концлагерные печи, то огромные домны, подсвеченные кипящим металлом. Выползший из люка следом за мной Павел помог дяде Лене преодолеть последние сантиметры и, немного попотев, вытащил его из дымохода.

Пока я, опустив осточертевшую маску, пыталась надышаться лишенным даже микробов воздухом, Михеев отряхнулся от пыли, и предупредил: