Звезды светят вниз - Сидни Шелдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но Берт улетел на нем в Лондон, ты забыла? Созвонюсь, скажу пилоту, чтобы завтра был здесь.
– Самолет мне необходим сегодня. – Лара и сама удивилась той требовательности, что прозвучала в ее голосе. – Хорошо, возьму билет на коммерческий рейс.
Вернувшись к себе, она приказала Кэти:
– Отправляйся за билетом в Амстердам. Ближайший вылет.
– Да, мисс Камерон.
Дверь приоткрыл Келлер.
– Долго ты будешь отсутствовать? На носу ответственное совещание...
– Жди меня через день, может, через два.
– Хочешь, полечу вместе с тобой?
– Спасибо, Говард. В следующий раз.
– У меня был разговор с приятелем, сенатором из Вашингтона. По его словам, в правительстве ходит проект закона, который лишит нас почти всех налоговых льгот. Если закон примут, мы останемся без прибылей.
– Идиоты. Этим они загубят весь строительный бизнес.
– Да. Мой приятель будет голосовать против.
– Уверена, не он один. Закон – пустая затея, – сказала Лара. – Во-первых...
Зазвонил ее личный телефон. Лара безразлично посмотрела на аппарат. Звонок повторился.
– Ты так и не снимешь трубку? – спросил Келлер.
– Нет.
* * *После пятого длинного гудка Пол Мартин положил трубку. Из головы не шли мысли о Ларе. Последнее время она как-то отдалилась, стала сдержаннее. Неужели появился соперник? Нет. Лара моя. Моей она и останется.
* * *Полет самолетом авиакомпании «КЛМ» доставил Ларе удовольствие. Кресла в салоне бизнес-класса располагали к неге, стюардессы – само внимание.
Она была настолько возбуждена, что не обращала никакого внимания ни на напитки, ни на предложенную миловидной девушкой изысканную еду. Что я делаю? Кто меня там ждет? Скорее всего Фил будет слишком занят, чтобы уделить мне хотя бы час. Излишняя назойливость может испортить то немногое, чего удалось достичь. Но отступать уже поздно. Поздно.
По телефону Кэти заказала ей номер люкс в «Гранд-отеле».
– Думаю, он вам понравится, мисс Камерон, – с улыбкой сказал стоявший за стойкой клерк.
– Наверняка. Я слышала, сегодня вечером Филипп Адлер дает очередной концерт. Вы не знаете, где он состоится?
– Разумеется, знаю, мэм.
– Сможете принести мне билет?
– Почту за честь, мадам.
* * *Не успела Лара войти в номер, как зазвонил телефон.
– Как долетела? – спросил Говард Келлер.
– Спасибо, отлично.
– Лара, я только что разговаривал с двумя банкирами по поводу сделки на Седьмой авеню.
– И?..
– Оба ухватились за нее обеими руками!
– Я это предвидела. – Она даже не попыталась скрыть своего торжества. – Начинай собирать команду – архитекторов, инженеров, пусть включаются в работу.
– Понял. Завтра перезвоню.
Положив трубку, Лара подумала: Чего бы я стоила без Келлера? С ним мне определенно повезло. Почему бы не найти для Говарда подходящую пару?
* * *Предстоящий концерт всегда казался Филиппу Адлеру самым первым его выступлением. После утренней репетиции с оркестром он съел легкий завтрак и, чтобы отвлечься от мыслей о вечере, отправился в кинотеатр. И все же, глядя на экран, Филипп раз за разом повторял в мозгу комбинации клавиш, подсчитывал длину пауз. Пальцы автоматически выбивали на ручке кресла ритмичную дробь. Так продолжалось до тех пор, пока сидящий перед ним мужчина не обернулся и возмущенным шепотом не произнес:
– Не могли бы вы барабанить по собственному колену?
– Ради Бога, извините!
Поднявшись, Филипп вышел на улицу. Вокруг спешили по своим делам прохожие. Он рассеянно побродил по залам музея истории города, пересек Ботанический сад и неторопливо двинулся вдоль раскинувшегося на площади рынка.
К четырем пополудни Филипп вернулся в номер, чтобы немного вздремнуть перед концертом. Ему и в голову не приходило, что этажом выше томится в ожидании вечера Лара Камерон.
Ровно в семь Филипп подошел к служебному входу в «Концертгебоу», уютный старенький театр, находившийся в самом сердце Амстердама. По вестибюлю расхаживали первые, наиболее нетерпеливые его поклонники.
Он надевал фрак, когда в артистическую ворвался директор театра.
– Все билеты проданы, мистер Адлер, до последнего! Мы вынуждены отказывать десяткам людей. Если бы вы согласились задержаться на пару дней! Знаю, знаю, это невозможно, но я переговорю с мистером Эллерби...
Филипп его не слышал. Мысли были заняты музыкой. Смутившись, директор попятился к двери. Через мгновение в нее постучали.
– Маэстро готов, мистер Адлер.
Пора. Он вытянул вперед руки: пальцы чуть заметно подрагивали. Справиться с охватывавшим перед выходом на сцену волнением никогда не удавалось. То же самое ощущали и все великие – Горовиц, Рубинштейн, Серкин. В желудке ворочался холодный ком, сердце стучало. Почему каждый раз я должен проходить через эту агонию? Бросив последний взгляд в зеркало, Филипп вышел из уборной, размеренно прошагал по длинному коридору и начал подниматься по крутой лестнице, что вела на сцену. Последняя ступенька, в лицо бьет луч прожектора. Аплодисменты.
Но вот пальцы опустились на клавиши, и снедавшая его нервозность исчезла. За роялем сидел не он – другой, чье невозмутимое спокойствие поражало, чья выдержка вызывала восхищение.
В зале зазвучала музыка.
Лара почувствовала, как по коже пробежал электрический ток. В присутствии Филиппа она как бы впадала в гипноз, ее внутреннее «я» размывалось. Мы станем мужем и женой, подумала она. Я знаю это.
Откинувшись на спинку кресла, она целиком отдала себя волшебным звукам.
Как обычно, концерт явился истинным триумфом музыки. По его окончании в гостиной артистической уборной было не протолкнуться. Филипп уже давно приучил себя делить восторженную толпу на две группы – поклонников и коллег-музыкантов. Первые всегда неистовствовали. Вторые, когда талант исполнителя оказывался на высоте, сердечно поздравляли пианиста с успехом. Когда же что-то не задавалось, поздравления звучали еще более сердечно.
В Амстердаме у Филиппа было особенно много почитателей. Сейчас он стоял окруженный десятками исступленных поклонников – улыбаясь, раздавая автографы, боясь обидеть своим невниманием какого-нибудь абсолютно чужого ему человека. Всякий раз откуда-то из угла несся крик: вы меня помните? И всякий раз он утвердительно кивал: о! знакомое лицо!
Филипп хорошо помнил историю сэра Томаса Бичама[34], придумавшего уловку, которая должна была скрыть от окружающих его уже стариковскую память. На вопрос «вы меня помните?» маэстро неизменно отвечал: ну конечно же! как дела? как отец? чем он занимается? Уловка срабатывала до тех пор, пока после одного из концертов некая молодая леди не сказала: «Сегодня, сэр, вы превзошли самого себя. Да, вы меня еще помните?» Бичам галантно склонил голову: «Разумеется! Как отец, чем занят?» – «С отцом все в порядке, спасибо. Его величество по-прежнему правит Британией».
Филипп продолжал подписывать программки, краем уха ловя фразы:
– Сегодня здесь играл сам Брамс...
– Меня так тронул финал...
– Я скупил все ваши диски...
– И автограф для мамы, пожалуйста...
Внезапно он почувствовал на себе чей-то горящий взгляд, поднял голову. Возле самой двери стояла Лара.
– Простите... простите...
С трудом проложив дорогу к двери, взял Лару за руку:
– Какой чудесный сюрприз! Но что привело вас в Амстердам?
Будь осторожна, Лара!
– Дела. Увидела в отеле афишу концерта, решила пойти. – Вполне невинно, да? – Вы сегодня были неподражаемы, Филипп!
– Спасибо. Я... – Он повернулся, чтобы дать еще один автограф. – Мы сможем поужинать вместе?
– Да.
* * *Ужинали в ресторане «Бали» на Лейдсестраат. Стоило им распахнуть входную дверь, как посетители, разом вскочив из-за столиков, устроили настоящую овацию. В Штатах, подумала Лара, аплодисменты предназначались бы мне. Но в ту минуту она искренне радовалась за своего спутника.
– Для нас большая честь принимать вас, мистер Адлер, – сказал метрдотель и повел их к столику.
– Спасибо.
Усевшись, Лара незаметно окинула взглядом зал ресторана.
– Вас здесь любят, Филипп!
Он покачал головой:
– Любят не меня – музыку. Я всего лишь посредник. Это стало понятно много лет назад. Я рос довольно самоуверенным юношей и однажды, после сольного концерта, когда публика разразилась аплодисментами, я с глупой улыбкой отвесил ей поклон. Слава Богу, дирижер поднял лист с нотами и потряс им в воздухе. Аплодисменты стали громче. До людей дошло, что они приветствуют Моцарта! Тот урок мне уже не забыть.
– А вам не надоедает изо дня в день играть одно и то же?
– Нет. Одинаковых концертов на свете не бывает. Музыка – да, та же, но дирижер – другой, оркестр – другой.
После недолгого общения с официантом Филипп продолжил:
