Поход Армии Проклятых - Игорь Борисенко

– Скорее последнее, – осторожно ответил Сорген, и нахмурился. – Как я понял, понравиться тебе – доля не из самых завидных? Когда ты захочешь изведать блаженство, скрытое во мне?

– Ах! – внезапно мертвое морщинистое лицо Гуннира ожило. Все его складки зашевелились, обнажая гнилую улыбку, сползаясь и переплетаясь, как клубок белых змей. – Какой шустрый мальчик!! Ну что же, на честный и бесстрашный вопрос – заслуженный ответ. Я – как паучиха. Как самка богомола. Моя любовь и даже симпатия смертельны, ты прав, так что следи за мной, малыш. А я… я буду следить за тобой. Но пока не бойся, потому что Великая Необходимость стережет тебя лучше стаи злющих псов, лучше гладкой стальной стены в льюмил высотой. Береги ее!

Коротко булькнув горлом, что должно было, очевидно, означать смех, Гуннир повернул коня и направился к концу колонны. Сорген остался один, чтобы как следует переварить услышанное. Да уж, хорошенькое известие! Явно и недвусмысленное получить вот такое "признание в любви"! Несмотря на жару, его пробил холодный пот. Может быть, Гуннир присоединился к походу именно из-за него, Соргена? Будет ждать малейшей оплошности, или даже наплюет на Великую Необходимость. Ведь он ее самый рьяный страж, так что может позволить и нарушение. В одну прекрасную ночь прокрадется в шатер и посмотрит на запрокинутую голову и ужас в глазах умирающего Соргена! От волны раздражения, нахлынувшего следом за страхом и потрясением, молодой волшебник заерзал в седле. Что за дерьмовое положение! Поход еще только начался, а он уже получил себе эдакую язву. Впрочем, нет. Сначала была Хейла, обществом которой он тяготился с каждым днем все сильнее. Теперь этот Гуннир. Зажимают его с двух сторон… Но если выбирать из двух зол, то конечно, лучше Хейла. Гораздо лучше! Если не слушать ее глупую болтовню и не обращать внимания на постоянные требования "скажи, что ты любишь меня", вытерпеть можно. Надо будет ночевать только у нее, да быть поласковее. Это ведь не трудно…

Такие мысли и возрастающее опасение держали Соргена в напряжении несколько дней. Он приятно удивил Хейлу, когда растущая отчужденность вдруг сменилась почти водопадом чувств. Теперь они почти не расставались. Каждое мгновение, в любом месте, молодой колдун помнил о Гуннире и старался не выпускать его из виду – но тот, казалось, забыл о существовании Соргена и только изредка удостаивал его взглядом или словом. Большую часть времени Мясник спал в седле или читал какие-то потрепанные книги.

Спустя пять дней после встречи с Гунниром армия остановилась у самых гор. Здесь текли редкие ручьи и колыхались на ветру рощи лиственниц, с такими густыми и темными кронами, какие Сорген не встречал еще в своей жизни. Подлесок на опушках составлял папоротник, в глубине же рощ царили мрак и запах прелой хвои.

В одном месте ручей был особенно широким и громким. Над вершинами лиственниц в отвесной тускло-серой стене гор виднелась узкая расселина, похожая на след от гигантского топора.

– Маленькая вода проточила дыру, – важно сказал проводник. – В холодные времена наверху, высоко в горах падает снег. Потом снег тает, и маленькая вода превращается в большую. Грызет камень. Много-много лет, сколько травинок в степи. Проделала дорогу. Я не ходил – дед ходил. Дошел до пустыни, испугался и вернулся домой. Песни пел. Большой герой был.

– А что он рассказывал? – жадно спросил Рогез.

– Соли там нет, – махнул рукой старик. – Дед так и сказал. Камни, кривые деревья, воющие духи. Но есть дорога, старая и узкая. Тропинка. По ней можно подняться на макушку горы. Она вся волнистая, как каменная степь на застывшем ветру. А потом еще одна стена, высокая, дурная. Под ней песок. Целая степь песка. Злой ветер.

– Вот еще радости! – проворчала Хейла. – Мало мы тащились по жаре через эту проклятую степь, так еще и пустыня!

– Хочешь повернуть? – вяло спросил Гуннир. Хейла напряглась и ответила, глядя в противоположную от Мясника сторону:

– Я никогда не отступаю, хотя иногда и жалуюсь.

– Хорошо, – кивнул Гуннир. – А что думают остальные?

– Мы сюда не думать пришли, – пожал плечами Сорген. – И не для того, чтобы поворачивать. Вперед!

Старому проводнику дали еще один золотой напоследок и отпустили восвояси, несмотря на предложение Гуннира убить кочевника, чтобы тот никому ничего не рассказал.

– Не обольщайся пустотой степи, – заявил ему Рогез. – Все уже знают, куда прошло войско, а может даже, знают, зачем. А если убивать проводников, то скоро никто и никогда не захочет иметь с тобой дело.

– Как пожелаешь, – легко согласился Мясник. – Все равно, этот кочевник был слишком стар и уродлив.

Ущелье, в которое они вступили, круто поднималось в направлении на северо-восток. Очевидно, весной здесь тек очень бурный и полноводный поток, потому что дно и стенки были вылизаны до блеска. На дне почти не оставалось камней – лишь небольшие куски скал да редкие завалы, случившиеся со времени последнего большого дождя. Барьерные горы были сложены из какой-то незнакомой породы, очень гладкой на ощупь даже там, где ее не касалась вода. Взобраться по такой было бы трудновато, хотя она не казалась слишком твердой.

Чтобы поберечь коней, все без исключения всадники спешились и вели своих скакунов в поводу. Ложе ручья было узким и позволяло двигаться не более чем по три лошади в ряд, причем средней приходилось брести в воде. Несколько коней, несмотря на все предосторожности, захромали в первый же день. Скорость войска еще более снизилась. Телеги пришлось бросить у входа, ибо им ехать по ущелью не было никакой возможности. Груз теперь распределили по вьюкам, доставшимся почти всем лошадям.

Вперед были отправлены самые зоркие и сильные разведчики – Озуга и Бермай из наемников Соргена. Здесь уже следовало быть начеку и опасаться не только осыпей или коварных расселин.

Стены ущелья поднимались в самом начале на головокружительную высоту, но с каждым шагом они становились все ниже и ниже. Гладкие, бугристые, они были монументальны и неприступны – разве что иногда змеилась трещина или разлом, скрывающий в глубине зловещую тьму. Полоса неба над головой была чрезвычайно узкой, так что солнце на дно ущелья не заглядывало, и люди наслаждались приятной прохладой, пили вдоволь чистой и вкусной воды. Впрочем, рха-уданцам, привыкшим к солнцу и теплу, это быстро надоело и они снова начали роптать. За время пути по степи едва ли не полсотни человек пытались убежать. Кому-то удалось, кто-то был пойман и повешен, кто-то – всего лишь высечен. Теперь же, из тесной горной ловушки, бежать не было никакой возможности.

Ни одного из воинов Рогеза Сорген не решался направлять в разведку или ставить в дозоры ночью. Зэманэхцев он тоже считал негодными для этих задач по причине их невероятной беспечности и из-за избытка самоуверенности. Таким образом, оставались только тридцать пять проверенных, надежных наемника, несших на себе основную тяжесть службы.