Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца - Михаил Шишков

На фронт

– Экипажи Драпова, Соловьева, Токарева, Шарыгина и Шишкова прибыли для дальнейшего прохождения службы в составе ВВС Балтийского флота! Старший группы – лейтенант Драпов! – бодро отрапортовал Костя начальнику отдела кадров. Мы, окрыленные близостью столь желанного направления в боевую часть, вытянулись по стойке «смирно» и стояли не шелохнувшись, от волнения едва сдерживая дыхание.

Сидевший за столом офицер, видя столь искренний юношеский энтузиазм, добродушно улыбнулся и, найдя в папке нужную бумагу, объявил:

– Воевать будете в 1-м Гвардейском минно-торпедном полку…

«Гвардейском», – эхом откликнулось в сознании. В первые мгновения я просто не мог поверить в реальность происходящего, ведь этим высоким званием награждали лишь самые заслуженные воинские части, с честью выдержавшие тяжелейшие испытания…

…1-й минно-торпедный авиационный полк (МТАП) ВВС Балтийского флота был сформирован в 1938 году на базе 121-й минно-торпедной авиаэскадрильи. Принимал участие в советско-финляндской войне 1939-1940 годов. Особенно отличилась третья эскадрилья, ставшая Краснознаменной. Ее командиру, капитану Н. А. Токареву, было присвоено звание Героя Советского Союза.

С первых дней Великой Отечественной полк вел активные боевые действия. Налеты на военно-морские базы противника и минные постановки на их фарватерах чередовались с бомбовыми ударами по кораблям, транспортам, а также береговым батареям. Кроме того, с 26 июня 1941 года летчики полка принимали участие в операции по уничтожению самолетов противника на аэродромах Финляндии и Норвегии.

Но в условиях стремительного наступления немцев морские задачи в одночасье отошли на второй план. Враг неудержимо рвался на восток, и, чтобы остановить или хотя бы задержать его продвижение, были брошены все имевшиеся в наличии силы, включая ударную авиацию Балтийского флота.

Так, 30 июня 1-й МТАП во взаимодействии с 57-м и 73-м бомбардировочными полками ВВС флота нанес бомбовый удар по форсировавшим реку Западная Двина (Даугава) немецким войскам. Задание было успешно выполнено, продвижение врага к Ленинграду замедлилось. По причине отсутствия истребительного прикрытия 1-й МТАП потерял сбитыми тринадцать самолетов, погибло десять экипажей. Это были самые большие потери, которые понес полк в течение одного дня.

Но, несмотря ни на что, боевая работа продолжалась. В районах Пскова и Луги, Кингисеппа и Таллина, на подступах к Ленинграду, словом, где бы ни наступали немецкие войска, везде они были атакованы экипажами 1-го МТАПа.

Тем не менее наибольшую славу летчикам полка принесли налеты на Берлин, продолжавшиеся с 7 августа до 4 сентября, те самые, которыми мы столь сильно восторгались в Бузулуке. Если бы тогда кто-либо сказал, что спустя немногим менее двух лет мне доведется служить в этой легендарной воинской части, я бы ни в коем случае не поверил бы ему, сочтя эти слова всего лишь неудачной шуткой.

Идея нанести удар по вражеской столице в ответ на бомбардировки немецкой авиацией Москвы и Ленинграда родилась в штабе ВВС ВМФ. Расчеты показывали, что такие полеты осуществимы только с аэродромов Кагул и Астэ на эстонском острове Эзель (Сааремаа). Общая длина маршрута (до Берлина и обратно) составляла чуть менее 1800 километров, причем его значительную часть (около 1300 километров) экипажам предстояло пройти над морем, вне видимости берега, на высоте 6-7 тысяч метров. Еще одна трудность состояла в необходимости преодолеть стокилометровую зону противовоздушной обороны, созданную немцами вокруг Берлина. А предельная изношенность самолетов морской авиации и их моторов, не дававших нужной мощности, ставила под сомнение саму возможность выполнения этого сложнейшего боевого задания.

Первые удары по Берлину были нанесены наиболее подготовленными к полетам в любых метеоусловиях экипажами 1-го МТАПа и 57-го бомбардировочного авиаполка (БАП). Несколько позже авиагруппа была увеличена за счет дальней авиации ВВС Красной армии. Подготовкой и выполнением задания лично руководил командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант авиации С. Ф. Жаворонков.

Налеты на Берлин прекратились лишь после того, как немцы заняли материковую часть Эстонии, заблокировав снабжение Особой авиагруппы топливом и боеприпасами. Командир полка Е. Н. Преображенский, его штурман П. И. Хохлов, а также летчики А. Я. Ефремов, В. А. Гречишников, М. Н. Плоткин были награждены Золотой звездой Героя Советского Союза.

А враг тем временем продолжал свое наступление в направлении Ленинграда, поэтому балтийские авиаторы почти полностью переключились на выполнение задач в интересах наземных войск – бомбовых ударов по обстреливавшим город артиллерийским батареям противника, аэродромам, железнодорожным станциям и его живой силе и технике на линии фронта. И это было единственно правильным решением в той критической обстановке, в которой оказалась наша страна, судьба которой в тот момент решалась на земле, а не на море.

К сожалению, избежать тяжелых потерь не удалось, и уже к октябрю 41-го из имевшихся на момент начала войны шестидесяти восьми экипажей в полку оставалось лишь семнадцать, поэтому приказом наркома ВМФ 4-я и 5-я эскадрильи были расформированы. Их личный состав распределили по оставшимся первым трем эскадрильям. Задания следовали одно за другим, люди работали на пределе своих возможностей.

Боевые заслуги воинов полка были по достоинству оценены командованием. 18 января 1942 года приказом наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова 1-й МТАП был преобразован в 1-й Гвардейский МТАП, став первым гвардейским полком в советской морской авиации…

…Но тогда я еще не знал всего этого и, охваченный романтическим восторгом, мысленно примерялся к новому звучанию своего воинского звания. «Гвардии младший лейтенант Шишков! Звучит-то как здорово!!!» С другой стороны, я прекрасно понимал: статус гвардейца ко многому обязывает, и поэтому искренне сомневался в том, что достоин столь высокого доверия…

– Шишков… – удивленно произнес кадровик. – Странно… Личные дела пришли на всех пятерых, – продолжал он, как будто рассуждая с самим собой. Затем достал какую-то бумагу и, пробежав ее глазами, закончил: – Драпов, Соловьев, Токарев, Шарыгин, Ольховой… А Шишкова нет…

От неожиданности у меня аж дыхание перехватило… Значит, в штабе флотских ВВС ничего не знали о нашей замене, вот мое личное дело и ушло на Черное море. «Что же теперь будет?» – от одной только мысли об этом меня бросало то в жар, то в холод.

Но отступать было некуда, и я, выйдя на шаг из строя, начал объяснять суть сложившейся ситуации, заранее готовясь услышать гневную тираду по поводу столь вопиющего самоуправства. Вопреки моим ожиданиям, кадровик выслушал меня до конца и, когда Костя подтвердил, что все сказанное мной абсолютная правда, задумавшись на некоторое время, объявил свое решение: