Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Лайон

— Значит, вам еще рановато надевать мантию бессмертного божества, — сухо улыбнулся Зуландра.

Нумедидес едва не задохнулся от захлестнувшего его гнева:

— Слуги! Гвардейцы! Федо! Маниус! Где вы, черт вас всех побери! Государя вашего убивают!

— К нему никто не придет, — спокойно произнесла Альцина. — Он сам сказал мне, что отослал отсюда всех слуг. Пусть вопит сколько душе угодно. — Она откинула со лба черную, будто ночная тьма, прядь ушибленной рукой.

— Где мои подданные? — вопил король. — Валерус! Прокас! Теспиус! Громель! Вольмант! Где придворные? Где Вибиус Латро? Неужели все покинули меня? Все предали меня, несмотря на то, что я сделал для Аквилонии! — Тут покинутый монарх разрыдался.

— Как тебе, собственно, известно, — холодно проговорил колдун, — Прокас убит, Вибиус Латро уехал, Вольманта ты сам отправил помогать Ульрику, Громель переметнулся на сторону мятежников, остальные же — кто где. Так что прошу тебя, сядь и слушай. Я должен тебе кое-что сказать.

Нумедидес в своем заляпанном платье грузно опустился на трон. Из рукава он достал грязный, замызганный платок и вытер щеки, отчего ткань немедленно покраснела.

— До тех пор, пока ты не придешь в себя, — сказал Зуландра, — править страной буду я. Так будет лучше.

— Никогда ты не станешь королем, — буркнул в ответ монарх. — Ни один аквилонец тебя не признает. В тебе нет королевской крови, ты не аквилонец. Ты вообще не хайбориец. И я уже начинаю думать, что ты и вовсе не человек. — Он замолчал и поднял глаза. — Ты и я ненавидим друг друга, но все же я тебе нужен. Не меньше, чем ты мне. Говори, что у тебя за новость! Надеюсь, ничего худого. Давай, колдун, не заставляй меня ждать!

— Если бы ты не болтал… Сегодня я разложил для нас гороскоп, и звезды говорят о смертельной опасности для нас обоих.

— Опасности? Это еще откуда?

— Не знаю, но так сказали звезды. Она не может исходить от войска. Я только что принял донесение Ульрика, и он пишет то, что я видел по звездам: он окружил мятежников недалеко от Элимии, и скоро они либо разбегутся в страхе перед огромной силой, либо будут уничтожены. Так что этого бояться не приходится.

— А не мог этот бес Конан прорваться мимо Ульрика?

— Увы, издалека я не в состоянии видеть каждого в отдельности. Но он изобретательный мерзавец. Когда он от тебя сбежал, я предупреждал, что ты его еще увидишь.

— Мне доложили, что недалеко от города появились банды изменников, — произнес король губами, дрожащими от страха.

— Это слухи, не более того. Хотя разве что в последние дни центральные провинции, в сущности, остались беззащитными.

— И что мы будем делать, если такой головорез вдруг переберется через стены? Что мы будем делать без Черных Драконов! Это ты сказал, что их надо отправить к Ульрику! — Голос монарха вновь задрожал от страха и ярости. — Я доверил эту войну тебе, потому что ты без конца твердил, какой ты умный. Но теперь-то я вижу, какой ты «полководец». Ты испортил все, что только можно. Ты говорил, что Прокаса надо послать в Аргос и тогда с мятежниками будет покончено раз и навсегда. Но этого не произошло. Мы только взбудоражили аргосийцев. Ты твердил, что варвар никогда не посмеет пересечь Алиману. И что же! Пограничного легиона уже нет! Не ты ли уверял, что Имировы Хребты станут последним их рубежом? Так где они теперь? Неужто одолели горы? В конце концов, чума, которую ты наслал…

— Ваше Величество, — под сводами дворца прозвенел молодой голос, — прошу, позвольте мне войти! Это очень срочно!

— А! Один из моих пажей! Я узнал голос. — Нумедидес поднялся с трона и отпер все еще закрытую левую дверь. Едва ключ повернулся в замке, паж так и ввалился внутрь, задыхаясь от волнения и спешки:

— Ваше Величество! Мятежник Конан-киммериец захватил дворец!

— Конан! — вскричал король. — Как это случилось? Говори!

— Сначала у дворцовых ворот появился отряд Драконов — вернее, людей, переодетых гвардейцами. Они сказали, что у них срочное донесение от графа Раманского. Стражники, ничего не подозревая, впустили их внутрь, а я, когда увидел внизу киммерийца, я сразу узнал его по шраму. Я видел его, когда он вернулся из Вестермарка, и сразу побежал предупредить моего короля.

— Ты хочешь сказать, что он явился сюда один с горсткой этих наглецов? — Король побелел от бешенства. Он повернулся в сторону колдуна: — Что ж, самое время показать мне, на что ты способен. Ты должен их заколдовать.

Но колдун и так уже чертил в воздухе своим резным деревянным посохом, произнося при этом слова заклинания на чужом, неведомом языке. И с каждым словом все вокруг чудесным образом менялось. Свечи потускнели, словно их заслонило едким дымом или же испарениями ядовитых болот. Становилось темней и темней, пока Тронная гостиная не оказалась больше похожей на темницу, запертую в скале.

Король закричал в ужасе:

— Ты наслал на меня слепоту!

— Успокойтесь, Ваше Величество. Я просто наложил заклятие, эта тьма нас укроет. Если мы закроем двери и не будем говорить громко, мятежники нас не заметят.

Паж на ощупь добрался до дверей и повернул ключ в левой двери. Альцина, крадучись, как пантера, закрыла правую дверь. Король проскользнул к трону и сел, не говоря больше ни слова, слишком напуганный, чтобы еще что-то говорить. Альцина вернулась на середину зала и уселась прямо на ковре возле ног своего повелителя. А бедный паж, не понимая ни кто где, ни что делать, устроился возле стены рядом с дверью, мечтая в душе оказаться дома в скромном своем жилище далеко от дворца. В тишине, кроме тревожного биения четырех сердец, не раздавалось больше ни звука.

Неожиданно дверь, возле которой присел на корточки юный паж, распахнулась, и прозвучало заклинание на древнем языке. Тьма стала редеть и вскоре исчезла, вновь — даже в самом укромном уголке — засияли свечи.

В распахнувшихся дверях возвышался киммериец с окровавленным мечом в руке. Рядом с ним стоял одетый в мундир гвардейца жрец Митры, произносящий последние слова могучего заклинания.

— Убей их, Зуландра, — завизжал король при виде своего бывшего наемника. Потом прижал к щеке грязный, испачканный кровью платок и застонал. Альцина еще тесней придвинулась к ногам своего господина, не сводя полных ненависти глаз с человека, которого едва не отправила на тот свет.

Чародей поднял свой резной посох, метнул его в Конана, вперемежку со словами заклятия изрыгая брань в адрес никому не известных богов. Яркая вспышка света, подобно голубой молнии, вырвалась из посоха, намереваясь ударить в закованную в броню грудь Конана. Но со страшным треском наткнулась на невидимую преграду и рассыпалась искрами.