Отец Джо - Тони Хендра

Мне хотелось скинуть накопившийся груз с плеч. Мне нужен был совет, я нуждался в утешении, в направлении, в… впрочем, я еще не знал, в чем именно. Я готов был остаться в Квэре столько, сколько потребуется.

Главной причиной моего приезда стала моя недавняя задумка — британский комедийный сериал под названием «Вылитый портрет».[55]

В шоу-бизнесе, равно как в браке или внешней политике, действует такое правило: вы снова и снова напарываетесь на одни и те же ошибки. Плохо то, что эту уже знакомую ошибку вы не видите до последнего — пока, собственно, не совершите ее.

Еще в бытность работы в «Пасквиле» я познакомился с двумя замечательными карикатуристами — британцами Роджером Ло и Питером Флаком (Сами себя они называли «Фло и Лак», тем самым еще больше вводя в заблуждение работодателей, которые и так уже недоумевали по поводу загадочного, похожего на женское имя «Ло».) Их фирменным знаком были скульптуры из материала, очень похожего на детский пластилин — карикатуристы лепили грубоватых, но смешных персонажей в натуральную величину, используя в качестве моделей сильных и знаменитых мира сего; скульптуры потом одевали, устанавливали и снимали в каком-нибудь скандальном антураже.

Я взял их в «Пасквиль», и мы очень быстро сдружились. Оба британца были ребятами здоровенными, особенно Ло, который походил на корнуоллского пирата; огромного роста, немалого веса, вечно в красной бандане, обернутой вокруг лысеющей монашеской макушки. Они происходили из рабочих семей, выросли в окрестностях Кембриджа, среди торфяных болот, познакомились друг с другом в художественной школе неподалеку, а в свободное время подрабатывали, накрывая на столы — подумать только! — в колледже Сент-Джонз. Вполне возможно, кто-то из них приносил мне заказанный обед или убирал тарелку. И хотя я был из такой же пролетарской семьи, Родж частенько обращался ко мне как к «барчуку», дергая при этом за несуществующий вихор.

После того как я ушел из «Пасквиля», мы заговорили о том, чтобы превратить карикатурные персонажи в кукол натуральной величины, которые бы двигались, говорили, а может, даже снимались в телевизионных сериях. «Маппет шоу» произвело настоящий фурор по обе стороны Атлантики, так что мечты наши имели под собой основание. Благодаря Джиму Хенсону уже существовала технология, по которой можно было научить больших кукол ходить и говорить перед камерой. Я начал совершать регулярные поездки в Великобританию, чтобы помочь в осуществлении проекта, который к началу восьмидесятых уже начал вырисовываться, правда, не без вливаний со стороны первого предпринимателя в области техники сэра Клайва Синклера, а также при участии молодого режиссера зажигательных телекомедий Джона Ллойда.

Я познакомился с Ллойдом, когда он режиссировал легендарные серии «Би-би-си-2» — «Не „Вечерние новости“». Он первым заговорил со мной, признавшись, что слизал идею с «не» у меня (впервые эта уже порядком избитая пародийная частичка появилась в «Не „Нью-Йорк Таймс“»). Объединяла нас и альма-матер — Ллойд так же, как и я, вышел из кембриджских «Огней рампы». Ллойд был на тринадцать лет моложе меня, моложе Роджа и Пита, но уже получил награду от Британской академии, уже стал «золотым мальчиком» британской телевизионной комедии и заинтересовался куклами. По всем статьям он подходил на роль того, кто вывел бы наше шоу на орбиту.

— Ты никогда не рассказывал мне о сатире. Как она вообще делается?

— Хороший вопрос. Перво-наперво, сатира жестока и несправедлива. Она больно ранит людей; впрочем, в этом ее назначение. Берешь оттенки мыслей и убеждений жертвы и безжалостно утрируешь их. Но нельзя делать это произвольно, без необходимых знаний. Нужно залезть человеку в самое нутро, что называется, надеть его кожу. Или, в случае с Мэгги Тэтчер, ее шкуру.

— О Боже! Какой ужас!

— Да, работенка не для чистоплюев.

Отец Джо в задумчивости прошагал еще немного. У него еще сильнее зашевелились губы, еще больше выгнулись брови, а мочки ушей затрепетали.

— Тони, дорогой мой, ну а вот «внутри» э-э… «шкуры» миссис Тэтчер… ты хочешь сказать, что ты и думаешь так, как она?

— Да, часть меня думает как она.

— И эта часть — ее неприятная, недобрая сторона, да? Та самая, которую ты хочешь подвергнуть критике при помощи сатиры?

— Именно.

— То есть в таком случае и у тебя появляется эта неприятная, недобрая сторона, так?

— Ну-у… не обязательно.

И как мы только договорились до такого? А я-то считал себя экспертом.

— Все дело в подражании, — начал объяснять я. — Ты всего лишь подражаешь ее жестокости, лицемерию или чему там еще. Все равно как мальчишка, который идет за стариком и кривляется, передразнивая его хромоту.

— Но ты ведь не хочешь сказать, что сатира — детское занятие, так ведь?

— Да нет. Это занятие серьезное, для взрослых. Я считаю ее частью журналистики. Внушенная ложь, которая оказывается ближе к истине, чем любое количество тщательно раскопанных фактов.

— Ты уж прости, дорогой мой, но… сатира — ложь?

— Только в том смысле, что любой вид искусства — измышление.

Отец Джо прошел еще немного; опустив голову и озабоченно нахмурив подвижные брови, он размышлял над услышанным. Молчание тянулось так долго, что я уже готов был нарушить его, как вдруг отец Джо остановился.

— А ты не думаешь, дорогой мой, что если будешь часто э-э… подражать жестоким и лицемерным людям, это в конце концов скажется и на тебе?

— Да, с сатириками так бывает — они могут превратиться в тех, кого высмеивают. Но я готов рискнуть, если это поможет сковырнуть ублюдка.

— И часто сатира приводит к «сковыриванию ублюдка»?

— Увы, нечасто.

За год до того, еще в Штатах, я стал свидетелем множества зловещих предзнаменований, суливших перемены в расстановке сил на море. «Ньюсуик» впервые поместил пародию на свою обложку, изобразив Шона Келли, актера, под именем Алфреда Джинголда, написавшего пародию-бестселлер на каталог фирмы «Л. Л. Бин», торгующей готовым платьем по почте. А еще они поместили меня. Попасть на обложку было, конечно, здорово, однако сама статья оказалась скорее негативного плана, в ней намекали на пародию как на паразита культуры. Я не то чтобы был категорически не согласен — все это так, если мишень пародии тривиальна и сама пародия касается скорее формы, чем содержания. Мы с Шоном постарались донести свою точку зрения, тут же опубликовав в издательстве «Бэллентайн Букс» пародию под названием «Не Библия», которая включала в себя тексты, прежде не известные библеистам, например, «Ранние годы Христа». Вообще-то это получилась скорее не пародия, а лобовая сатирическая атака на не обремененных верой в Христа фарисеев Фолуэлла, Бэккера, Робертсона и Ко; однако именно кардинал Бостонский заступился за Иисуса. Его Высокопреосвященство объявил «Не Библии» решительное non imprimatur[56] и потребовал изъять тираж из продажи. «Бэллентайн», вместо того чтобы ткнуть ханжеского Князя Церкви носом в Первую поправку, взяло и перестало рассылать книгу. Моральные извращенцы из братства рыцарей Колумба и католического Легиона благопристойности, которых мы с Шоном поприжали десять лет назад, теперь командовали парадом.

В Британии все должно было быть лучше, с ее-то традиционными непочтительностью и любовью к экспериментам, взять хотя бы две вещи: хит «Ну и неделька была» и шоу «Монти Пайтон». В довершение ко всему в Британии имелась замечательная оппозиция левого толка — не сравнить с нашими заплесневелыми и готовыми на компромисс демократами. В Британии уж точно получится сказать правду властям, прищучить этих сильных мира сего.

В действительности Лейбористскую партию возглавлял старикан Майкл Фут, который умудрился выставить Уолтера «Фрица» Мондейла[57] настоящим Рэмбо. А тем временем Мэгги, подружка Ронни Рейгана, скушав и бастовавших шахтеров, и Фолклендские острова, пребывала в зените своей власти. Кроме того, Родж, Пит и я были не в курсе одной тонкости, на которую сразу же настроил свои антенны политически подкованный и сверхамбициозный Ллойд. Между политиками и чиновниками от радио- и телевещания — в особенности от «Би-би-си» — давно уже существовали трения по поводу выпусков политической сатиры на британском «голубом экране»; все началось еще двадцать лет назад с программы «Ну и неделька была». Обе стороны напирали на свой огромный опыт по «обращению» с политической сатирой. Ллойд уже пытался провести корабль по этому мелководью с помощью «Не „Вечерних новостей“».

Мы заключили удачную сделку с Центральным телевидением, бирмингемским отделением Независимого телевидения — нам предоставили свободу творческого самовыражения, большей частью потому, что директор Центрального, Чарлз Дентон, оказался из нашего лагеря. Но по этим же самым причинам правление Центрального, гораздо более консервативное, намеревалось не спускать с нашей команды глаз.