Возвращение к истокам (СИ) - Татьяна Садыкова

Ночные дежурства лично мне были только в радость. Прошло уже то время, когда я считал их сущим наказанием, теперь, привыкнув к тишине своего замка, я сполна отдыхал на них душой. Да и обычно в это время мне удавалось читать и попутно копировать новые книги, которые я брал из личной библиотеки целителей, почерпнуть из них нововведения, которые появились за мое полувековое отсутствие. Я учился, следил за пациентами, копировал книги к себе в библиотеку. Бестолково думать об Ирен, отвлекаясь от своих важных занятий, мне было совершенно некогда.

Беспокойство возвращалось во снах, они мучили меня, не давали покоя до самого утра, будто само сознание давало мне тревожные сигналы. Я никогда не верил снам, считая их лишь отражением совершенных событий и игрой подсознания, но вот это наваждение меня стало серьезно беспокоить. Может, это все влияние слез Элисень? Полностью изучить их природу мне не удалось, а я так опрометчиво отдал опасный артефакт наивной девчонке. Я не хотел, чтобы она угасала как Петра, сжигаемая изнутри пламенем реликвии, не хотел, чтобы слезы тянули из нее жизнь, я всего лишь хотел ей добра. Хотел показать ей, что она нужна, показать, что я ей доверяю, отдав на хранение реликвию - ну еще я хотел оставить с носом Стефана, но не будем об этом.

Я не хотел привлекать к Ирен внимание и поддался течению, думая, как провернуть возвращение слез, когда бдительность Стефана и короля будет усыплена. Да и как я мог к ней заявиться? Так и представляю, что каким-то чудом обойдя стражу и защитные барьеры дворца, я залез, аки пылающей страстью любовник через ее балкон к ней в комнату. Что сделает благоразумная девушка, увидев силуэт в лунном свете, который, склонившись к ее кровати, настойчиво попытается ее добудиться? Правильно, врежет со всей дури своим ночным горшком по нежданному посетителю, потом пронзительно завизжит, сообразив, что она, как бы испугалась, а уж, когда на грохот и крики прибежит стража, поинтересуется, кто к ней, собственно, заявился. И совсем не факт, что она обрадуется моему воскрешению мертвых. А закончится мое жутко тайное и наполненное романтикой путешествие в темнице, когда я, потирая бока, сверкая фингалами на оба глаза и морщась от дружелюбных пинков стражи, буду думать о столь теплом приеме.

Нет, я еще хотел жить и жить хорошо, без всяких там ночных горшков и покушений на мое достоинство. А что способствует благополучной жизни? Правильно, сидеть тихо и не привлекать ненужное внимание. Зачем баламутить и так мутную воду? Лучше подождать, пока ил вновь осядет на дно, и тогда…

Но навязчивые сны крайне негативно отзывались на моих поистине гениальных планах, словно говорили, что мол, хоть ты все и продумал, мы тебе все равно покажем, где раки зимуют. И показывали - замученную Ирен, словно, вот к чему могло привести мое добровольное бездействие.

Я понимал, что мои опрометчивые действия могут погубить девушку, ее репутацию и, вообще, кто я такой, чтобы лезть в ее личную жизнь? Поблагодарит ли она меня потом, когда я закрою ей дорогу в перспективное будущее какой-нибудь жены графа или отпрыска королевского двора? Нагелий был не глуп, хоть и до крайности дурен - мне, кажется, он отправил свою дочь в обитель монахинь лишь для того, чтобы очистить ее репутацию для общества, показать, как она смиренна, невинна, чиста и преданно служит делу Великой. Это был хорошо продуманный ход по возвращению репутации дочери, а также возвращению ее в категорию завидных невест. Но вот только был у этого крайне сомнительного метода довольно жирный минус, который мог перекрыть гипотетическое “очищение репутации” - Ирен просто могла не пережить “заботу” отца. Про то, что монастырь не улучшит, а усугубит ситуацию, я промолчу. В умелых руках любое событие можно было представить в выгодном свете и уж Нагелий, я был уверен, так просто не пустил бы дело на самотек.

Ах, а какие про него пошли слухи - любо-дорого послушать. Одни говорили, что он живодер, что родную дочь отправил в обитель старых дев, хотя она даже не юродивая и не старая, другие твердили, что он чуть ли не святой великомученик - и пели ему такие хвалебные рулады! Мол, он с болью в сердце оторвал от груди свою любимую кровиночку, которую лишь недавно спас от злого и мерзкого колдуна и сейчас, познав, что она могла подхватить скверну, отправил ее на очищение и замаливать свои грехи у Пресветлой.

Но это было только началом. Долго мусолить тему о короле народу надоело и им захотелось романтики. А что понравится народу? Правильно. Романтично-трагичная история любви и ненависти между злобным и старым колдуном и ангелом во плоти, сиречь Ирен. Слушая ее из разных уголков госпиталя, хотелось плакать от безысходности и жалобно простонать: “Все было совершенно не так!”, но охочий до сплетен народ было не остановить. Азель посмеивался тайком от всех, Фил - разводил руками и сочувственно хлопал по плечу, говоря, что мне нужно крепиться, но я-то знал, что этот гад за моей спиной хохотал! Я даже это слышал! Правда!

Один полоумный бард даже сочинил балладу про меня и Ирен! Она мигом завоевала популярность и ее играли везде! Даже в госпитале нельзя было скрыться, ибо пациенты от скуки безбожно фальшивя и перевирая слова, пели ее в палатах!

Но хуже всего была новость о том, что этот бард уже писал книгу по этой истории, где грозился описать эмоциональную и душераздирающую историю про злобного мага, которого пыталась вернуть к свету принцесса и весьма преуспела в этом деле. Раздираемый противоречиями, сгораемый от любви к девушке и ненависти к свету, он предпочел умереть в бою, не в силах больше бороться со своей душой. Милсестры шептались о степени откровенности описанных сцен, а я тайно содрогался от мысли, что эти сцены они будут зачитывать вслух. Хотелось найти этого “кудесника” и показать всю степень моей любви к народному творчеству.

Но вот только, несмотря на обычные будни среднестатистического целителя, с каждым прожитым днем беспокойство за Ирен возрастало. И сейчас, наблюдая за просыпающейся столицей, я решился на один очень глупый и откровенно безумный поступок. Может на это повлияло то, что я не выспался и был физически и морально измучен бессонницей, но я решился съездить и убедиться самому, что с Ирен все хорошо - я ведь не собирался ее украсть! - ну и попутно забрать слезы Элисень. Вполне невинная выходка, которая никак не принесла бы ущерба королевству, Филу и его договору с принцем. Осталось лишь убедить в этом безумном плане брата и попросить его о помощи.

К сожалению, похоже, так думал лишь я. Друг, к которому я заявился примерно в семь часов утра, пылая от энтузиазма и жажды деятельности, встретил меня не так радушно, как я ожидал.