Чудовище (сборник) - Юрий Петухов

— Короче, чего-то там подмахнул на свою шею, — заключил Рюмин, — вслепую! Но ты молчок только, лады?

— Лады, — вяло согласился Кондрашев.

— А эту дуру, — начал было Рюмин, — мы еще…

— Сам дурак старый! — выкрикнула ему в ухо неизвестно откуда появившаяся Наташа. Она была уже одета, шла к лестнице. — Чего валить-то, кто подсовывал-то?! Я сама про эту хохму только позавчера услыхала, а бумагу у корзинки Любкиной нашла, вот так!

— Ну и что там было, Наташенька? — заюлила Любочка.

Наташа на долю секунды задумалась, даже посерьезнела. А потом резко бросила в лицо Рюмину с усмешечкой ядовитой:

— А то, чтоб Наталье Петровне отпуск дали на две недельки, а вам чтоб киснуть тут, в стекляшечке, ясно?!

Она громко рассмеялась и, оттеснив Кондрашева плечом, побежала к лестнице.

Минуты две все смотрели ей вслед.

Потом Рюмин сказал:

— Да ладно, через месячишко придешь, шеф отходчивый, все забудет! Сейчас-то и мне ему на глаза неловко показываться.

Кондрашев знал, что «шеф» отнюдь не отходчивый, наоборот, на редкость злопамятный и подозрительный. Но ему не оставалось ничего иного. Надо было идти в кабинет.

Когда он распахнул дверь, Михаил Максимович сидел в кресле, блаженно улыбаясь, поглаживая прижатый к груди мятый листок бумаги. Заметив вошедшего, он испуганно дернулся, сунул листок во внутренний карман пиджака.

— Опять вы?! — спросил холодно.

Кондрашев не успел и рта раскрыть.

— Не сидится на своем рабочем месте?! — Голос Михаила Максимовича приобрел какой-то злобный оттенок, глаза сузились. — Ничего, я поговорю с вашим начальством, чтобы подтянули дисциплину, ишь разболтались! Выйдите отсюда!

— Михаил Максимович, у меня важнейшее…

— Вы меня не поняли, милейший? — На полном лице появилась спокойная, даже умиротворенная улыбка, хотя голос продолжал дрожать. — Идите, идите! И старайтесь не попадаться мне на глаза! Ну, в чем дело, провожатые нужны?!

Кондрашев в полнейшем помрачении стоял столбом, прижимая к бокам портфель и рулоны.

— Та-ак-с, понятненько, — выдавил Михаил Максимович. Он заметно нервничал, видимо, прокручивая в мозгу самые неожиданные варианты, предполагая, что от него чего-то требуют за молчание. — Поня-атненько! Говори, чего хочешь, что надо? заключил он довольнотаки фамильярно — не раскланиваться же перед очередным шантажистом.

Кондрашев ожил, вновь сверкнула перед его мысленным взором вершина. Пахнуло в лицо горними ветрами. Забрезжило сказочное сияние.

— У меня очень серьезная работа, открытие, Михаил Максимович, двенадцать лет…

Начальник недовольно поморщился, отмахнулся. Он давно не верил ни в какие «открытия». А вот прикрыть могли вполне, запросто.

— Только голову мне не морочь. Слушай, на место этой стервы хочешь, сюда к нам?

Такого поворота Кондрашев не ожидал. Не затем пришел. Хотя предложение было очень заманчивое. Но, с другой стороны, эта самая Наташа ему жизни не даст, только лишь попробуй он…

— Да, верно мыслишь, — прочитал его думы Михаил Максимович, — она нас обоих сожрет, падла. А тебя так и без подливки проглотит, опомниться не успеешь. — Он призадумался, сжав рукой синюшный подбородок. — Может, этого, спеца моего главного… как, потянешь на его должности?

Кондрашев чувствовал, что начальник не в себе. Что это он ни с того ни с сего разоткровенничался вдруг? Не к добру это. Никогда он не простит того, что есть на свете такой вот свидетель. А про обещания забудет.

— Как ты?

— У меня вот… — проговорил Кондрашев, показывая глазами на рулон. Он еще не терял надежды, слишком трудно было отказаться, так вот вдруг, ото всего.

— Выбрось эту хреновину! Тебе дело предлагают, а ты мне в нос свои прожекты суешь!

Кондрашев понял, что все безполезно, что здесь нужно действовать лишь Наташиными методами, иное — как мертвому припарки. Но он не мог. В самом управлении никто с ним и говорить не станет, если Михаил Максимович не одобрит его идею, идти наверх — опять спустят вниз. Начальник отдела откажется ото всего, никогда не пойдет поперек воли управления. Может, повеситься прямо здесь, перед Михаилом Максимовичем, тогда его точно вышвырнут из кресла, в котором столь удобно сидеть, подмахивая все не глядя!

Бессильная злоба подкатывала к горлу.

— Давайте посмотрим только, Михаил Максимович, это же недолго, наш начальник отдела говорил с вами, от Рюмина вы знаете, это же и вам на пользу будет… — проговорил быстро Кондрашев.

— Что мне будет, я сам знаю, ты о себе думай, — резко оборвал его Михаил Максимович, наливаясь краснотой. — Говори прямо, что надо?! — Его все больше захватывали подозрения, подобного подвоха от такой мелкой рыбешки он не ожидал.

— Вот! — выкрикнул Кондрашев. — Вот!! Вот!!!

Он вытянул вперед руки с рулоном и портфелем. Потом портфель бросил на пол, начал разворачивать свои таблицы, графики. Михаил Максимович его остановил резким движением.

— А ну прекратить! Ты что тут позволяешь! — завопил он вне себя. — Это что еще!

В дверь просунулась Любочка, глаза у нее были удивленно-напуганные.

— Брысь! — заорал Михаил Максимович.

Любочка бесшумно скрылась.

Чувствовалось, что начальник сдерживает себя с большим трудом, что нервы у него уже на пределе и он вот-вот может вытолкать за дверь и самого Кондрашева. И все же Михаил Максимович искал выхода. И не понимал — какие еще козыри на руках у этого наглого типа, чего он добивается и чего от него ждать. Кругом враги!

— Уберем к черту этого Рюмина-осла, годится?! — проговорил он полушепотом. — Он давно тут не на месте. Как?

Кондрашев был на пределе. И ему не нужно было место Рюмина.

— Вы можете меня выслушать? — процедил он сквозь зубы.

— Одно из двух, — гнул свое Михаил Максимович, — или сюда, на место этого главспеца хренова, или я тебя вышвырну вообще из системы, понял? Другого предложить не могу! Я не господь бог! Ух, как вы мне все надоели, вымогатели. Дармоеды! Все подсиживают — от курьера до замов, все!

— Не надо, ничего не надо! — вновь сорвался на крик Кондрашев. — Ни-че-го!!!

Михаил Максимович позеленел, совершенно неожиданно из почти свекольно-красного он стал бледным с прозеленью — в тон платья убежавшей Наташи. Чувствовалось, что он теряет почву под ногами, что его начинает трясти от страха за свою судьбу. Этот нахальный парень должен был сломаться после первого же предложения, но он пер как танк. И это было страшно!

— Так чего же ты хочешь, не по-ни-ма-ю! — чуть ли не взмолился он, вцепившись рукою в воротник рубахи, задыхаясь. — Чего-о?