Аляска золотая - Андрей Бондаренко

— Саша, что случилось? Мы не воюем с атабасками? Заключён вечный мир? Они вернули нашего УховаБезухова?

— Нет, не воюем! — улыбнулся Егор. — Более того, атабаски теперь наши друзья и союзники, и даже — не побоюсь этого громкого термина — родственники. Видишь ли, душа моя, индейцы вернули нам Ивана, только — ни одного….

— Как это, дорогой? — непонимающе взметнула вверх густые собольи брови Сашенция. — Теперь у нас несколько Ванек, что ли?

— В том смысле, что вернули — вместе с молодой женой….

— Подполковник Ухов, убеждённый и записной холостяк, женился? — присоединилась к подруге Гертруда Лаудруп. — Не может быть такого! Ты, Данилыч, простонапросто издеваешься над нами, доверчивыми дурочками…. Честью клянёшься? Это, конечно же, в корне меняет дело…. Тогда надо срочно познакомиться с удачливой индейской красавицей, взявшую коротким, но решительным штурмом такую неприступную крепость…. Кстати, почему высоких туземных шалашей — целых семь штук? Может, подполковник успел жениться на семи индианках сразу? Так сказать, «огаремился» — в срочном порядке?

Узнав, что в самом высоком и солидном вигваме поселились молодожёны, а в остальных шести строениях обитает три десятка индейских воинов, Санька совершенно предсказуемо нахмурилась, и Егор, не дожидаясь строгих вопросов, поспешил объясниться:

— Я, моё сердечко, уже побывал в этих милых индейских домиках. Там всё чисто и благопристойно: никакой антисанитарии, блохи, вши и прочие вредные насекомые отсутствуют. И, вообще, атабаски очень чистоплотны, и прямотаки обожают умываться — тричетыре раза на дню…

— Хорошо, если так! — недоверчиво прищурилась Сашенция, слегка помешанная на чистоте, и тут же пообещала: — Я потом эти твои сладкие басни, господин командор, проверю! Если всё наврал, то обижусь смертельно и разговаривать не буду!

«Надо её обязательно отвлечь — от греха подальше», — тут же посоветовал внутренний голос, совершенно справедливо опасающийся Санькиного крутого нрава. — «Делом какимнибудь интересным загрузить, чтобы наша Александра Ивановна прочно позабыла про вигвамы…».

При знакомстве с дамами Айна сперва немного смущалась, с нескрываемым восторгом посматривая на Санькину толстую и длинную платиновую косу, переброшенную на грудь (то есть — с гордостью выставленную на всеобщее обозрение), и только робко улыбалась. Но потом, когда женская компания отошла в сторонку, индианка очень быстро пришла в себя и принялась непринуждённо общаться с новыми знакомыми.

Вернее, полноценным общением это можно было назвать с большой натяжкой: барышни обменивались только одиночными русскими словами и короткими фразами, но при этом бодро размахивали руками, и даже по очереди принимались рисовать берёзовыми прутиками на песке разные заковыристые рисунки. Как бы там не было, но от этого процесса, похоже, вся троица получала немалое удовольствие.

Ещё через некоторое время к дамскому коллективу присоединились Катенька, Петька и Шурик Меньшиковы, Лиза Бровкина и Томас Лаудруп. После этого разговор превратился в один сплошной весёлый и бессмысленный гвалт.

— Тётя Айна такая смешная! — громко заявила Лиза Бровкина. — Она мне очень нравится!

— Правильную и красивую жену отыскал себе дядя Безухов! — поддержал её Шурик.

«Вот так оно всегда: одни веселятся и бездельничают, а другим в это время приходиться заниматься неотложными делами!», — возмутился ворчливый внутренний голос. — «Видимо, братец, планида у тебя такая…».

Егор вздохнул и покорно отправился заниматься неотложными и важными делами, поминая про себя недобрым словом эту неизвестную и коварную планиду…

Из дубовых досок (ещё стокгольмские запасы!), доставленных с «Александра», хваткие крепостные мужики соорудили длинные столы и широкие скамейки, используя в качестве ножек толстые берёзовые и сосновые чурбаки.

— Доски крепите только короткими гвоздями! — велел Егор. — Чтобы разобрать можно было легко, не причиняя доскам вреда. Мы их потом потащим к Клондайку, будем использовать при строительстве зимних домов.

«Ты, братец, становишься махровым демократом!», — противно захихикал приставучий внутренний голос. — «Светлейшие князья садятся за один стол с простыми солдатами, и даже — страшно подумать — с подлым крестьянским быдлом?! Неслыханное дело, неслыханное! Интересно, а как наша прекрасная и гордая Александра Ивановна отнесётся к такому повороту? Она же, наверное, уже позабыла, что и сама когдато ходила в лыковых лаптях…».

А вот угощенья изобилием не отличались: на гарнир — вьетнамский рис, в качестве холодной закуски фигурировала слегка пованивающая аргентинская солонина, горячее — всевозможные рыбные блюда, приготовленные из трески и лососей, наловленных на рассвете всё теми же трудолюбивыми крепостными.

Неожиданная помощь пришла со стороны атабасков. Молодые черноволосые воины, одетые в замшевые штаны и длинные рубахи, молча доставили к кухонным столам тушу только что убитой молодой лосихи, несколько связок серых куропаток, куски какогото тёмного мяса — с очень сильным и приятным «копчёным» запахом, а также большую ивовую корзину со слегка недоспелой лесной малиной.

— Тёмное мясо — это копчёная бобрятина! — громко сглатывая слюну, пояснил Ванька Ухов. — Вкуснятина неземная, я уже пробовал — на собственной свадьбе. Александр Данилович, будем разделывать лосиху?

— Разделаем, конечно, — согласился Егор, пробуя остроту охотничьего ножа о ноготь большого пальца. — Кстати, Ваня, мы совсем забыли о молодых индейцах. Придётся срочно удлинять столы….

— Александр Данилович, не беспокойтесь! — попросил Ухов. — Воины прямо сейчас сворачивают свои вигвамы и уходят за Чилкутский перевал, к длинной цепочке озёрам. Дойдут до самого последнего озера, из которого вытекает река Юкон. Кстати, атабаски эту большую реку называют — Юхоо…. Так вот, индейцы встанут там лагерем, будут охотиться на лосей, оленей и бобров, заготовлять мясо впрок, ловить рыбу …. Только у атабасков очень плохо с солью. Дадим им с собой тричетыре бочонка из наших запасов? Ещё они там построят пару дельных коптилен…

— Постой, постой, — перебил Егор говорливого Ваньку. — Я чтото не понял: они припасы будут заготовлять для себя, или для нас?

— И для себя, и для нас. Мы же скоро пойдём вниз по Юкону? В смысле — ято пойду?

— Конечно же!

— Значит и Айна пойдёт со мной! Следовательно, и эти воиныслуги. Вот, пусть сейчас и занимаются созданием зимнего запаса продовольствия….

— Кстати, подполковник, а могут твои воины захватить с собой не шесть, а, скажем, десять вигвамов? Думаю, что на Клондайке эти сооружения и нам могут пригодиться по поздней осени. Они, как мне кажется, теплей и удобней наших армейских палаток.

— Хорошо, Александр Данилович, я поговорю с Айной.

Пока остальные суетились вокруг праздничных столов, хозяйственный Николай Ухов — с помощью привлечённых крепостных мужиков — водрузил на каменистом мысу высокую деревянную мачту. Так что ещё до начала праздника над лагерем гордо реял флаг князей Меньшиковых (или, уже просто всеобщий флаг экспедиции, выражающий, так сказать, её дух и букву?) — чёрная златоглазая кошка на фоне нежной утренней зари.

Наконец, все расселись за праздничными столами. Причём Сашенция никаких признаков неудовольствия — от соседства с грубыми простолюдинами — не выразила и даже ни разу не поморщилась, что Егора откровенно обрадовало.

«Что ж, молодец наша Александра Ивановна!», — с лёгкими нотками удивления одобрил строгий внутренний голос. — «Излишняя спесь — это как перебор со жгучими специями в мясном блюде. И вкус мяса пропадает, да и во рту всё горит нестерпимо …».

Крепостные мужики, впрочем, также не выказывали какоголибо волнения или смущения. Сидели себе спокойненько, о чёмто негромко переговариваясь между собой, и изредка смешливо перемигивались с сидящими напротив них шведскими усатыми гренадёрами.

Первым делом все выпили за достойное завершение долгого и славного плавания по маршруту: Питербурх — Стокгольм — португальский Синиш — бразильские бухточки с крохотными португальскими поселениями — аргентинский БуэносАйрес — Магелланов пролив — чилийское побережье — Новая Зеландия — острова Полинезии — Южный Вьетнам — остров Тайвань — русский Охотск — японская Иокогама — полуостров Аляска.

Дружно покричали, мол: — «Виват храбрым мореходам! Слава великим путешественникам!», прочее всякое. Закусили…

Второй тост был за новый город (город, а не какоенибудь там вшивое поселение!) Александровск и за его основателя — храбрейшего и непревзойдённого Александра Даниловича Меньшикова, Светлейшего князя Ижерского. Это в том смысле, что пошёл государь Пётр Алексеевич — вместе с его идиотским Указом — куда подальше!